Королевство теней - Барбара Эрскин

Он откинулся назад, закрыл глаза, чтобы благословенный покой церкви окутал его и утешил. Он любил сидеть по ночам, во мраке, когда шум дорожного движения снаружи затихал. Жаль, что в это время прихожане не ходят больше в церковь помолиться, что он вынужден запирать дверь от воров и хулиганов. Если бы они могли разделить этот покой, потрясающее ощущение близкой связи с Господом, которое рождается в такой тишине... Медленно и тяжело он соскользнул со скамьи и, преклонив колена на гобеленовой подушечке, стал молиться.

Был канун Святого Андрея. Прихожая в гостинице была увешана флагами и Клер с любопытством разглядывала их, пока Нейл расписывался в регистрационной книге и получал ключ от комнаты. На сей раз с ними не было собаки – Каста осталась в Данкерне с Джеком.

– Вечером будет праздник, – заметил Нейл. – Дежурный сказал, что нас может слегка потревожить шум, но ведь и мы тоже приглашены. Извини, я забыл, какое сегодня число.

Клер внезапно рассмеялась.

– О Нейл! Архитипический шотландец – и не подумал о празднике Святого Андрея[12]! – Ее нервы были на пределе, и смех вышел почти истерическим.

Он мягко улыбнулся.

– Мы не в Шотландии, Клер. Берик сейчас у англичан. Помнишь?

Она сразу посерьезнела.

– Да. Конечно. Как я могла забыть? Я не должна сегодня чувствовать праздник, верно?

Он посмотрел на нее и покачал головой.

– Сегодня нет.

Комната была маленькая, с белыми стенами, гардеробом, узкой двуспальной кроватью и большим, с тремя зеркалами, туалетным столиком возле окна. Среди всей этой мебели теснились два кресла. Через открытую угловую дверь видна была ванна со стопкой белоснежных полотенец. Рядом, на низком столе, стояли чайник и поднос с чашками, блюдцами и пакетиками чая, кофе, сахара и сухого молока. Еще была ваза с двумя запакованными вафельными бисквитами, двумя яблоками и двумя апельсинами.

Нейл улыбнулся ей.

– Кажется, пира не миновать? Что поделаешь!

Клер стояла оглядываясь.

– Прекрасно…

Она подошла к окну, открыла его и взглянула на реку. Нейл встал рядом. Они могли различать лишь очертания Комендантской башни за голыми деревьями. Нейл обнял Клер за плечи.

– Ты не передумала? Может, сначала сходим пообедать?

Ее тело было напряженным и совсем не отзывалось на его прикосновения. Она покачала головой.

– Я хочу сделать это сейчас. Немедленно.

Теперь, когда момент настал, Нейл чувствовал, что ему не по себе.

– Разве для этого не нужна ночная тьма или что-то подобное?

Она горько усмехнулась.

– Это не зависит от темноты, времени суток и вообще ни от чего.

– А ты уверена, что сможешь сделать это при мне?

Она пожала длечами.

– Не знаю. Я привезла свечу... – Ее голос задрожал. – Мне нужно, чтобы ты был здесь, Нейл. Ты меня не оставишь?

– Конечно, не оставлю. – Он взял ее за руку. – Клер, если не хочешь…

– Как ты не понимаешь? Она будет мучить меня до конца моих дней, если я не остановлю ее… не отошлю... не сделаю чего угодно, чтобы избавиться от нее! – Голос Клер зазвенел от отчаяния. Она резко отстранилась и села на край постели. Ее тело стало холодным, закрытым для любых эмоций, кроме переживаний женщины из прошлого.

Она молча поставила чемодан на кровать и открыла его. Извлекла со дна серебристую свечу, завернутую в салфетку, потом достала маленький подсвечник, поместила туда свечу и поставила на прикроватный столик, затем оглянулась на Нейла.

– У тебя есть спички?

Ее лицо было бледным и напряженным. Изабель отказалась прийти, когда Зак был у них в Эдинбурге. Возможно, она чувствовала, что Клер пытается разорвать эту связь. Возможно, в этот раз она снова отклонит призыв. Клер на это надеялась.

Нейл отрицательно покачал головой, потом коснулся ее плеча.

– Я видел спички в ванной. – Коробок с названием гостиницы лежал в маленькой соломенной корзинке вместе с мылом, шампунями и салфетками.

Чуть дрожащими руками он зажег свечу, молча отошел в угол и сел в кресло. Клер поставила свечу на пол. Пламя колебалось под сквозняком из открытого окна, и Клер на миг оглянулась и посмотрела в ту сторону. Уже почти стемнело. Исчезли из виду темная река, мост, холмы, так же, как и тени замка. Звезд не было. Дождь хлестал на холодном ветру, смешиваясь с сырым соленым дыханием Северного моря.

Комнату заполнял мрак.

Изабель не нужно было приглашать. Она давно уже была здесь. Ждала...

Ее заключили в подземную тюрьму замка. Никто с ней не говорил, никто не сообщал, что происходит. Дважды в день приносили еду. Стояла полная тьма. Свеч не давали. Не было и постели, только подстилка из заплесневелого вереска, тихо шуршавшего во мраке. При тусклом свете, просачивавшемся внутрь, когда открывали дверь, она могла получше разглядеть подземелье – грязное, с низкими сводами, затем дверь захлопывали и снова наступал мрак. Ей дали кувшин для питья и поганое ведро, и все. И то, и другое приходилось нащупывать в полной темноте.

Когда суд в монастыре Ланеркост закончился, воцарилось общее молчание, Марджори начала тихо всхлипывать, и Мэри, все еще не выйдя из оцепенения, вызванного приговором короля, протянула руки и прижала девочку к себе. Плач прекратился.

Эдуард плотнее запахнул свое тощее тело в меховой плащ.

– Уведите их, – сказал он. На миг его взгляд задержался на бледном лице Изабель, он улыбнулся и, повернувшись к графу Бакану, похлопал того по плечу.

Не было ни времени для прощаний, ни возможности заговорить вообще. Женщин сразу же разлучили, и Изабель оказалась заперта в одиночестве в монашеской келье. Она была потрясена приговором.

Она долго стояла у окна, глядя на голые Камберлендские пустоши. Потемневший вереск был спутан и прибит дождем. Завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, Изабель решительно улеглась на узкую деревянную кровать и уткнулась лицом в стену.

Перед поездкой в Берик ее заковали в кандалы. «Чтобы наша птичка не улетела». Заковывавший ее кузнец не слишком трудился точно наносить удары. Она охнула от боли, когда молоток соскользнул и на запястье начал расти страшный кровоподтек. Ее везли в закрытой повозке – Эдуард запретил ей ехать верхом, интуитивно догадываясь, что верховая езда принесет ей наслаждение, и всячески препятствуя этому.

Затем начался кошмар.

Сначала, когда ее вывели из подземелья, Изабель испытала огромное облегчение. Стоял ослепительно солнечный день. Воздух был пронзительно холоден и свеж. Ее вывели на вершину одной из башен, остановили перед низкой дверью на лестницу, что вела к свинцовой крыше. Там, на стене, выходящей на город, и повесили ее клетку – маленький деревянный каркас с железными решетками, открытый со всех сторон так, чтобы ее было видно отовсюду, как и приказал король. Только задняя часть, примыкавшая к стене замка, была закрыта, и там имелась маленькая уборная, встроенная прямо в стену.