Под куполом - Стивен Кинг

— Вернулась мама того малыша, — сказала Тенси. — Я видела, как она проходила по коридору.

— Хорошо, — произнес Терси.

Хотя с этим мальчиком каких-то особых проблем не было. Он немного поплакал несколько раз, но большей частью спал, ел или просто лежал в колыбели, апатично вглядываясь в потолок. Его звали Уолтер (Терси не имел понятия, что слово Малыш, указанное на карточке на дверях палаты, это его первое имя), но Терстон Маршалл мысленно называл его Торазиновым[330] Мальчиком.

Наконец он приоткрыл двери палаты № 23 (с прилепленной к ним на пластиковой присоске желтой табличкой ИМЕЕТСЯ ГРУДНОЙ РЕБЕНОК) и увидел молодую женщину — жертву изнасилования, как об этом ему шепнула Джина, — которая сидела на стуле возле кровати. Ребенка она держала у себя на коленях и кормила из бутылочки.

— Как вы чувствуете себя… — Терстон взглянул на другое имя на дверях, — мисс Буши?

Произнес он ее фамилию как Бушис, но Сэмми даже не задумалась над тем, чтобы исправить его ошибку или сообщить ему, что приятели зовут ее Буши-Жопа-Туши.

— Хорошо, господин врач, — ответила она.

И Терстон не стал исправить ее ошибку в его статусе. Его неподвластная определению радость — та, что всегда имеет под собой скрытую готовность к слезам — разбухла еще больше. Он вспомнил, как близко находился от того, чтобы передумать идти в волонтеры — это Кара его подтолкнула, — и тогда бы он ничегошеньки такого не имел.

— Доктор Расти обрадуется вашему возвращению. И Уолтер рад. Вам нужно какое-нибудь обезболивающее?

— Нет. — Это было правдой. В ее половых внутренностях все еще болело и подергивало, но чувствовалось это словно где-то вдалеке. Она словно плыла где-то над собой, связанная с землей тончайшими ниточками.

— Хорошо. Это означает, что вы идете на поправку.

— Да, — согласилась Сэмми. — Скоро я совсем выздоровею.

— Когда закончите его кормить, почему бы вам не лечь в кровать? Доктор Расти осмотрит вас завтра утром.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, мисс Бушис.

— Спокойной ночи, господин доктор.

Терси деликатно прикрыл двери и отправился по коридору. В конце была палата девушки Руа. Осталось заглянуть к ней, и тогда он уже, можно сказать, пошабашил.

Взгляд у нее был мутный, но она не спала. Напротив юноша, который пришел ее посетить, сидел в уголке на стуле и кунял, вытянув перед собой длинные ноги.

Джорджия поманила Терси, и когда он к ней наклонился, что-то ему прошептала. Из-за ее тихого голоса и разбитого, почти беззубого рта он расслышал всего несколько слов. И наклонился еще ближе.

— Не буите ехо. — Для Терси это звучало так, словно говорил Гомер Симпсон[331]. — Он еинтвенный, кто пвишол меня поофетать.

Терси кивнул. Конечно, время для посещения давно прошло и, судя по его голубой рубашке и пистолету, этот юноша, наверняка, будет наказан за то, что не откликнулся на пожарную сирену, но все же — что за беда?

Одним пожарным больше, одним меньше, разницы большой нет, а если парень так глубоко заснул, что его даже ревун не разбудил, то тем более никакой пользы из него там не было бы. Терси приложил палец себе к губам, выдав тихенькое шшш, показывая девушке, что они заговорщики. Она постаралась улыбнуться, но только скривилась.

Терстон не предложил ей ничего болеутоляющего, потому что, судя по записи в карточке на быльцах ее кровати, максимально допустимая доза в ее организме и так будет сохраняться до двух утра. Вместо этого он вышел, мягко прикрыв за собой двери, и пошел назад по сонному коридору. Не заметив, что двери с табличкой «ИМЕЕТСЯ ГРУДНОЙ РЕБЕНОК» вновь распахнуты настежь.

Когда он мимо них проходил, его мысли полились к обворожительному дивану в ординаторской, но Терстон все же решил пойти на Хайленд-Авеню.

И проверить, как там его дети.

4

Сэмми сидела на кровати с Малышом Уолтером на коленях, пока мимо нее не прошел новый врач. И тогда поцеловала сыночка в обе щечки и ротик.

— Ты будешь хорошим мальчиком, — сказала она ему. — Мама увидится с тобой на небе, если ее туда пустят. А я думаю, что пустят. В аду свой срок она уже отбыла.

Она положила его в колыбель, а потом отодвинула ящик стола, который стоял возле ее кровати. Перед тем, как в последний раз покормить, подержать на руках Малыша Уолтера, она спрятала туда пистолет, чтобы мальчик не чувствовал его твердости. И теперь она его вытащила.

5

Нижняя часть Мэйн-стрит была заблокирована поставленными нос к носу полицейскими машинами с работающими мигалками. Толпа — молчаливо, без ажиотажа, почти мрачно — стояла рядом с машинами и смотрела.

Горес по обыкновению был, как и подобает корги, спокойным псом, чей вокальный репертуар ограничивался залповым тявканьем, когда он поздравлял Джулию с возвращением домой, и коротким скулежом, когда старался напомнить ей о своем присутствии и потребностях. Но, когда она припарковала машину к бордюру напротив «Maison des Fleurs», Горес на заднем сидении зашелся низким вытьем. Джулия протянула руку назад и вслепую погладила его по голове. Успокаивая одновременно его и себя.

— Бог мой, Джулия! — вскрикнула Рози.

Они вышли. Первым намерением Джулии было оставить Гореса в машине, но, когда он вновь выдал серию тех коротких растерянных вскриков — так, словно понимал, словно он полностью все понимал, — она нащупала под пассажирским сидением его поводок, открыла ему задние двери и защелкнула на ошейнике карабин. А прежде чем закрыть дверцы, она выхватила из кармана на спинке сидения свой персональный фотоаппарат, маленький «Casio». Они пропихивались через толпу зевак на тротуаре, и Горес, натягивая поводок, рвался вперед.

Их старался остановить Руп, полицейский на полставки и кузен Пайпер Либби, который переехал в Милл пять лет тому назад.

— Дальше никому нельзя, леди.

— Это моя собственность, — сказала Джулия. — Здесь все, чем я владею в этом мире: одежда, книжки, другие вещи, все-все. Внизу редакция газеты, которая основана моим прадедом. За сто двадцать лет эта газета всего лишь четыре раза не вышла своевременно. Теперь она развеивается с дымом. Если вы предлагаете помешать мне посмотреть вблизи, как это происходит, лучше застрелите меня.

Руп выглядел неуверенным, однако как только она сделала шаг вперед (Горес теперь держался возле ее ноги, подозрительно смотря вверх на лысеющего мужчину), Руп отступил в сторону. Но лишь на миг.

— А вам туда нельзя, — приказал он Рози.

— А я все-таки туда пройду, — крикнула она. — Если ты не желаешь получить слабительного себе в чашку, когда в следующий раз закажешь у меня шоколадный фрапе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});