Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— Ты ничего не замечаешь?

— Нет.

— Ничего‑ничего?

— Я вижу, что ты счастлив, как не бывает, и меня беспокоит это твое состояние.

— Почему? — изумился Зу‑Л‑Карнайн.

— Потому что нужно думать об империи, о твоих подданных, о будущем. А ты ни о чем другом, кроме нее, думать не можешь. А что будет, когда она уедет?

Выражение блаженного счастья сменилось на лице аиты скорбной и застывшей маской молчаливого горя.

— Я вот об этом и говорю. Она еще здесь, еще не уехала, а ты даже помыслить спокойно не можешь о том, что вы расстанетесь. И расстанетесь навсегда.

— Я понимаю, — прошептал император.

— И что же мне прикажешь делать с твоим пониманием? На тебя смотреть невыносимо. Я бы поговорил с нашей девочкой, кабы не знал, что она ни в чем не виновата, — это ее беда, боль и жестокая мука…

— Я? — с ужасом спросил аита.

— Нет. То, что она частью человек, а частью — бессмертное и всемогущее существо. Причем она сама нe представляет всю степень своей силы. Я понимаю, что человек в ней любит тебя, но богиня никогда с тобой не останется и не будет тебе принадлежать. Мне жаль тебя, Зу. Мне искренне жаль ее. Но Истина никогда не существует для одного‑единственного в мире человека. В ней нуждаются все, все будут рваться к ней. Этого ты не вынесешь.

— Я правда понимаю…

— А если понимаешь, то не мучай девочку. Ей хуже, чем тебе. У нее впереди вечность и сотни таких дураков, как ты.

— Агатияр!

— Что — Агатияр?! — огрызнулся старик. — Мне больно, понимаешь ты, больно! Больно смотреть на вас, больно знать, чем все это закончится. А помочь нельзя — не для того она создана, чтобы помогать ей обрести тихое семейное счастье.

— А просто помогать можно?

Агатияр смотрит на своего взрослого мальчика, на своего императора, которому проще управиться с целым континентом, чем со своей мятущейся душой. И старый визирь понимает, что так, в общем, у всех: своя собственная душа — это самое трудное, самое страшное, самое неизведанное. Да что там, он хоть и мудр, но тоже человек.

* * *

Появление Вечного Воина Траэтаоны в резиденции Джоу Лахатала никакого особенного переполоха не вызвало, потому что там уже давно ждали кого‑нибудь из Древних богов.

Не так уж и много времени прошло с тех пор, как Враг прислал к Верховному богу своего посланника, но зато сколько событий успело произойти. Джоу Лахатал крепится и делает вид, что ничего особенного, строго говоря, не случилось. Но нынче это мало помогает.

В те времена, когда боги преследовали маленький отряд людей, пробивающийся к хребту Онодонги, используя для этого все имеющиеся в их (богов) распоряжении средства, принято было считать, что инициатива исходит именно от бессмертных. Что это они пытаются не пропустить Каэтану в ее страну, в ее храм, к ее народу, потому что бесконечно боятся последней богини Древней расы. То, что она была Сутью Сути, якобы влекло за собой ее невероятное могущество и способность в любую минуту захватить власть над Арнемвендом и свергнуть Новых богов. А Сонандан представляли не иначе как плацдарм для развязывания этой страшной войны. Остановить Кахатанну, безумную и беспамятную, но одержимую жаждой мщения за своих близких и за себя саму, было просто необходимо.

С той же целью Древние боги были изгнаны из этого мира окончательно. После оглушительной войны, в которой все сражались со всеми и против всех, известные проходы в иные пространства были полностью уничтожены или прикрыты. Официальная версия гласила, что Древние боги потеряли всякий интерес к Арнемвенду и сами не хотят здесь появляться, полагаясь на Змеебога и его братьев. Применительно к самому Барахою, Гайамарту и еще нескольким бессмертным это даже являлось правдой.

Некоторые же боги бесследно пропали в иных мирах. И если Барахой, Траэтаона и Тиермес могли во всякую удобную для себя секунду появиться на Арнемвенде — а проще всего на Варде, — то остальные давным‑давно такую возможность утратили. Йабарданай, Аэ Кэбоалан, Курдалагон, Олорун не появлялись в этом мире так долго, что речь могла идти только об их смерти или частичном развоплощении. Бог Ветров — Астерион — с недавнего времени опять стал приходить сюда, но никому ничего не рассказывал о том, где пропадал столько времени. Считалось официально, что с воцарением Кахатанны в Сонандане и укреплением ее позиций в современном мире окрепла и вера в Древних богов, что и позволило им обрести некоторую часть былой власти и былого могущества.

Но все это было только официальным мнением. А Траэтаона желал знать правду. И еще он очень желал сказать правду прямо в глаза Змеебогу, Джоу Лахаталу, который считался правителем Арнемвенда и, следовательно, отвечал за судьбу этого мира.

— Здравствуй, — говорит Вечный Воин, останавливаясь напротив прекрасного воина в белых доспехах и алом плаще.

Это сам Джоу Лахатал, который вышел встречать знатного гостя.

Лицо Змеебога выражает смешанные чувства. Похоже, он даже рад, что Траэтаона пришел к нему, и видно, что он испытывает в связи с этим нешуточное облегчение. Но с другой стороны, мешает всем хорошо известная гордость Змеебога. Он невероятно горд, и это часто отравляет ему жизнь. Наверное, Лахатал знает об этом, но еще никто и никогда не учил его, не заставил произнести это вслух, признать ошибки, а жаль.

— Ты догадываешься, зачем я пришел? — спрашивает Траэтаона.

— И да, и нет, — туманно отвечает Змеебог. — Однако я рад приветствовать тебя в своем дворце. Пойдем тронный зал, побеседуем.

Траэтаона соглашается.

Дворец Джоу Лахатала по‑своему прекрасен. Он стоит на самой вершине острого пика, и седые мягкие облака рвутся в клочья, цепляясь за его изящные башенки и высокие шпили. Он построен из черного мрамора, лабрадорита, обсидиана и черного оникса, отчего напоминает сгусток ночной тьмы, притаившийся в небе.

В бассейнах из ляпис‑лазури плещется иссиня‑черная, плотная, непрозрачная вода, которая отражает изображения, как зеркало. На стенах висят серебряные щиты с прикрепленными на них головами охотничьих трофеев — тут и зубастые хорхуты, и сарвохи, и змеи, и множество других несимпатичных и опасных тварей. Много места занимает разнообразное оружие, в основном редкое, которое почти уже и не используют нынче. И Траэтаона с улыбкой думает о том, что Змеебог — это еще маленький мальчик, раз он играется такими игрушками. Вечный Воин и сам когда‑то был таким, просто его детство закончилось настолько давно, что никому и в голову не приходит, что оно могло быть на самом деле.

Тронный зал особенно прекрасен. Весь пол тут выложен мозаикой из драгоценных и полудрагоценных Камней. Замысловатый узор складывается в изображение Змея Земли — Авраги Могоя. Его многоцветная чешуя искрится и сверкает под светом лучей, падающих сверху. В этом зале потолок хрустальный и абсолютно прозрачный.

Когда они входят в этот зал, который охраняется змееголовыми джатами — любимыми созданиями Лахатала, — Вечный Воин косится на своего спутника: уж не решил ли тот взгромоздиться на трон для пущей важности. Тогда пришлось бы его оттуда стаскивать, и вся встреча пошла бы прахом — Змеебог не простил бы этого унижения.

Видимо, Лахатал думает о том же. Он несколько раз бросает быстрые взгляды на свой великолепный трон, стоящий на значительном возвышении, так что снизу кажется, будто владыка просто парит в воздухе над головами своих подданных. Наконец бессмертные усаживаются прямо на нижней ступеньке, без церемоний и излишних сложностей.

И настроение сразу улучшается у обоих. Они чувствуют себя мальчишками, которые сбежали от строгого учителя, — и теперь у них есть общее дело и крохотная общая тайна. Этого вполне достаточно для дружбы.

— Давай поговорим, — предлагает Траэтаона. — Нам очень давно не доводилось просто говорить.

— Согласен, — отвечает Лахатал.

— Не хочу ничем обидеть тебя, — предупреждает Вечный Воин, — даже если будет обидно звучать.

— Время нынче такое, что многое звучит обидно, — невесело усмехается Змеебог. — Даже музыка.

Траэтаона не понимает, о чем идет речь, но не хочет запутываться в ненужных подробностях.

— Я знаю, что произошло здесь. Знаю, что случилось с га‑Маветом.

— Об этом, похоже, знает весь Арнемвенд.

— Весьма возможно. Но если мы ничего не предпримем, то все воочию убедятся в том, о чем пока только слышат.

— Ты говоришь, как Тиермес, и это понятно.

— Я говорю не как кто‑то, — повышает голос Траэтаона.

Самую малость, но повышает, чтобы Змеебог успел вспомнить, насколько могущественнее и мудрее его собеседник.

— У меня есть собственное мнение, Джоу. И оно действительно совпадает со мнением Тиермеса. Я тоже считаю, что нам нечего и некогда уже делить. Враг стоит на пороге, и мудрее всего объединить наши силы. Я мог бы продолжить, что иначе буду вынужден уничтожить тебя и твоих братьев, а затем заняться спасением мира в одиночку, но я понимаю, что Враг только этого и ждет. Я не хочу спорить или сражаться с тобой, владыка. Повелевай этим миром, если тебе так нужен трон, — мы найдем себе другие миры. Но не позволяй никому отбирать у твоих подданных право на жизнь и счастье. Ты ведь обязан служить им и защищать их, уж коли ты решил быть правителем…