Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

более серьезного витка насилия в 1936 году. Тогда, на фоне бойкота арабами еврейских магазинов и бойкота евреями арабских, городской совет обратился к британским властям с просьбой разрешить создать порт на севере растущего города. Еврейский лидер Давид Бен Гурион заявил: "Я хочу еврейское море. Море - это продолжение Палестины". Влияние конкурирующего порта быстро ощутилось в Яффо: в 1935 году Яффо импортировал товаров на 7,7 миллиона фунтов стерлингов, в следующем году эта цифра снизилась до 3,2 миллиона фунтов стерлингов, а Тель-Авив - до 602 тысяч фунтов стерлингов; но к 1939 году Яффо импортировал товаров всего на 1,3 миллиона фунтов стерлингов, а Тель-Авив - на 4,1 миллиона фунтов стерлингов. Поскольку во время кризиса 1936 года арабская рабочая сила была недоступна, порт был укомплектован персоналом из Салоник, города, который славился своими еврейскими стивидорами.36 Ряд Левантийских ярмарок также принес Тель-Авиву богатство, начавшись в 1924 году со скромных размеров, но разросшись до такой степени, что в 1932 году 831 иностранная компания выставляла свою продукцию. Пропагандируемая идея заключалась в том, что Тель-Авив станет новым перекрестком между Средиземноморьем и Ближним Востоком, и (доказывая, что это еще возможно) ярмарки привлекали экспонаты из Сирии, Египта и недавно созданного королевства Трансиордания.37

Этот рост сопровождался появлением Тель-Авива как настоящего города, хотя его границы с Яффо оставались нечеткими и были предметом препирательств. Строительство города представляло собой смесь нескоординированного частного предпринимательства и некоторого количества централизованного планирования, достаточного для создания широкого проспекта с деревьями, названного в честь Ротшильдов (в надежде на большую финансовую поддержку, чем была получена). В 1930-х годах шотландский архитектор Геддес разработал генеральный план, который должен был более прочно связать город с его длинной морской набережной. В центре города поразительные здания в стиле Баухаус выражали желание богатых жителей города считаться носителями современной западной культуры; построенный ими "Белый город" был признан достаточно выдающимся, чтобы получить статус Всемирного наследия ЮНЕСКО в 2003 году. Другие проявления поиска западной, европейской идентичности можно найти в театре Хабима, а также в литературной, художественной и музыкальной культуре города. Аналогичные тенденции наблюдались в Александрии, Салониках и Бейруте, а также в Яффо. Но, как часто отмечали наблюдатели, Тель-Авив отличался тем, что временами казалось, что у него больше общего с восточноевропейскими городами, такими как Одесса и Вена, чем со средиземноморскими, такими как Неаполь и Марсель.

О недоумении яффцев по поводу поведения их еврейских соседей даже в менее напряженные времена можно судить по карикатуре из арабской газеты "Фаластин" за 1936 год (напротив). Англиканский архиепископ стоит на кафедре и наставляет располневшего Джона Булла, у которого две жены: первая - скромная палестинская арабка, лицо и волосы которой открыты, но она одета в традиционную палестинскую одежду и носит клетку с голубем; вторая - длинноногая еврейская пионерка в очень коротких шортах и обтягивающей блузке, курящая сигарету. Джон Булл объясняет, что давление Великой войны заставило его жениться дважды, и архиепископ настаивает на том, чтобы он развелся со своей женой-еврейкой. Политический посыл очевиден, но также и смесь восхищения и беспокойства по поводу манер новых еврейских поселенцев.38 Непринужденное знакомство между евреями и арабами в те дни, когда Челуши основали Неве-Цедек, исчезло. Те, кто строил Тель-Авив, стали слишком настойчиво подчеркивать разницу между тем, что они хотели создать, и тем, что они оставили в Яффо. Простые модернизаторы, основавшие Неве-Цедек, были поглощены иммигрантами, для которых пути Востока были совершенно чужды. Подобные изменения естественным образом вытекали из давления, которое оказывали на Тель-Авив тысячи новоприбывших, спасавшихся от преследований в центральной и восточной Европе. В то же время некоторые сионистские лидеры превозносили преимущества создания еврейского города - первого полностью еврейского города, как они утверждали, за 1900 лет. По иронии судьбы, как раз в это время волны преследований в Европе достигли новой и беспрецедентной интенсивности, опустошая восточноевропейские города, где евреи составляли почти или реально большинство. Одним из таких городов была Салоника.

 

IV

 

Мы уже видели, как Салоники оказались втянуты в процесс распада Османской империи; они даже оказались на линии фронта с 1915 года, когда туда прибыли британские и французские войска в надежде (от которой вскоре отказались) поддержать сербские армии, сражавшиеся против Австрии; союзники расположились в Салониках и их окрестностях, которые британцы называли "Птичьей клеткой". Присутствие союзников имело неутешительные политические результаты: Великобритания и Франция углубили существующий раскол в греческой политике, когда поддержали Венизелоса против короля Греции - Венизелос приехал в Салоники в 1916 году, и начались бои между роялистами и венизелосцами, а союзники захватили несколько кораблей Королевского греческого флота.39 Затем, после пожара 1917 года и окончания войны, Салоники привлекли внимание греческого и турецкого правительств, так как в них сохранилось большое количество мусульманского населения: в июле 1923 года в Салониках все еще проживало около 18 000 мусульман. Миллион христиан прибыл в Грецию из Турции, беженцы от войны, разрушившей Смирну, а затем те, кто был изгнан по условиям обмена населением, согласованного в Лозанне; 92 000 из них поселились в Салониках. Город и окрестности были очищены от мусульман, а христиане из Малой Азии поселились в пустующих домах и на землях турок или в отстроенных после пожара районах. По иронии судьбы, салоникцы обнаружили, что многие анатолийские беженцы говорили по-турецки; их знаком отличия была греческая церковь, а не греческий язык, а их обычаи были почти неотличимы от обычаев турецких мусульман, среди которых они жили целых 900 лет.40

В Салониках по-прежнему проживало 70 000 евреев. Греческое правительство поощряло их эллинизацию, в частности, путем преподавания греческого языка в школах. Иногда это приводило к напряженности, как, например, когда правительство, оспаривая "узкие религиозные представления", отменило положение, согласно которому еврейские магазины могли закрываться по субботам, но открываться по воскресеньям.41 И все же День искупления стал в Салониках всеобщим государственным праздником, и все понимали, что экономическая стабильность города зависит от совместной работы греков и евреев. Евреи эмигрировали во Францию, Италию и Соединенные Штаты; в Хайфе и Тель-Авиве ценились еврейские докеры. Но общее ощущение было таково, что, несмотря на масштабные политические перемены, угрозы не существовало. Более того, угрозы отступили после того, как были определены границы между Грецией, Турцией, Болгарией и Югославией.

Насколько ошибочным было это мнение, стало ясно во время Второй мировой войны, после того как немцы оккупировали город в апреле 1941 года. Периодически происходили возмущения, такие как изъятие ценных еврейских рукописей и артефактов, но в течение почти двух лет ограничения в