Наследие - Кристофер Паолини

«Нет, я вот здесь», — и он направил зрение Эрагона в сторону алькова, где лежало большое белое Элдунари.

Эрагон медленно убрал Брисингр в ножны.

Яйца и Элдунари. Эрагон просто не в состоянии был разом охватить всю огромность этого открытия. Мысли его текли медленно и казались какими-то вязкими, словно кто-то здорово огрел его по башке — что, в общем, и впрямь было недалеко от правды.

В полном восхищении он двинулся к тем скамьям, что были справа от него, потом, опомнившись, остановился перед Куароком и спросил у него как вслух, так и мысленно:

— Можно?

Человек с драконьей головой щелкнул зубами и слегка отступил, сделав пару сокрушительных шагов в сторону сияющей ямы в центре зала. Но меч свой он в ножны не убрал, и Эрагон постоянно помнил об этом.

Восхищение, удивление, восторг и чрезвычайная почтительность — все это смешалось в душе Эрагона, когда он приблизился к драконьим яйцам. Наклонившись над нижней скамьей, он судорожно выдохнул, не сводя глаз с золотисто-красного яйца высотой около пяти футов. Повинуясь внезапному порыву, он стащил с руки перчатку и приложил ладонь к поверхности яйца. Оно было теплым на ощупь, и когда он попытался установить с зародышем мысленный контакт, то почувствовал слабый невнятный ответ не успевшего еще проклюнуться детеныша.

Горячее дыхание Сапфиры коснулось его шеи, и он сказал ей:

«А твое яйцо было меньше этого».

«Это потому, что моя мать была не такой старой и огромной, как та дракониха, что отложила это яйцо».

«Да, верно, это мне и в голову не пришло».

Эрагон обошел все выставленные на скамьях яйца, чувствуя, как от волнения у него сжимается горло.

«Как их много!» — восторженно шептал он, прислоняясь к мощному плечу Сапфиры и чувствуя, что и она вся дрожит, с трудом сдерживая желание хотя бы мысленно обнять всех этих представителей ее расы. Однако же и ей тоже никак не верилось, что все это — реальная действительность, что глаза не обманывают ее.

Фыркнув, Сапфира мотнула головой, словно заставляя себя прийти в себя и осмотреть все вокруг более внимательно. Потом она вдруг издала такой рев, что с потолка посыпалась пыль.

«Как?! — мысленно восклицала она. — Как вы все сумели спастись от Гальбаторикса? Ведь мы, драконы, не прячемся, когда вступаем в сражение. Мы — не трусы, чтобы бежать от опасности. Объясните, как это получилось!»

«Не так громко, Бьяртскулар, или ты расстроишь малышей», — пожурил ее Умаротх.

Морда Сапфиры исказилась, и она прорычала:

«Тогда ты, старый дракон, расскажи нам, как это могло случиться».

Умаротх, казалось, некоторое время молча посмеивался, но, когда он начал отвечать, слова его прозвучали сурово, даже мрачно:

«Ты права, Сапфира: мы — не трусы, мы не прячемся, если уж начали сражаться, но даже драконы умеют лежать в засаде, выжидая, когда можно будет застать свою добычу или врага врасплох. Или ты с этим не согласна?»

Она снова фыркнула, но ничего не ответила, только поводила хвостом из стороны в сторону, как бы в знак согласия.

«И мы, в отличие от жалких фангуров или еще более жалких гадюк, не бросаем своих малышей на произвол судьбы, — продолжал Умаротх. — Если бы все мы тогда вступили в сражение за нашу столицу, нас бы всех и уничтожили. И тогда победа Гальбаторикса была бы абсолютной — как он, собственно, и полагает, — и наша раса навсегда была бы стерта с лица земли».

«Но когда стало ясно, сколь велика мощь Гальбаторикса, сколь всеобъемлюще его честолюбие, — вступил в разговор Глаэдр, — и когда мы поняли, что эти предатели намерены атаковать Врёнгард, мы — Враиль, Умаротх, Оромис и я, а также некоторые другие, — решили, что необходимо спрятать яйца драконов, а также определенное количество Элдунари. Убедить диких драконов в необходимости этого оказалось легко; Гальбаторикс охотился на них, и у них не было никакой защиты от его магии. Они прилетели сюда и сами передали своих непроклюнувшихся детенышей Враилю; а также те, кто мог отложить яйцо, хотя в ином случае, наверное, повременили бы с этим, тоже передали своих детенышей Враилю, ибо все мы понимали, что выживание самой нашей расы находится под угрозой. Как выясняется, мы весьма неплохо все это тогда придумали».

Эрагон потер виски:

«Но почему же ты не знал об этом раньше? И почему не знал Оромис? И как это возможно — спрятать их мысли? Ты же говорил мне, что сделать это невозможно!»

«Невозможно, — подтвердил Глаэдр. — Во всяком случае, с помощью одной лишь магии. Но в данном случае, даже если магия окажется бессильна, ее роль вполне успешно может сыграть расстояние. Именно поэтому мы сейчас и находимся так глубоко под землей, на целую милю ниже уровня горы Эролас. Даже если бы Гальбаторикс или Проклятые вздумали мысленно искать спрятанные яйца в столь вроде бы непригодной для этого местности, сама скальная порода помешала бы им почувствовать нечто большее, чем некий непонятный и невнятный поток энергии, который они приписали бы вихревым движениям в глубинах земли. Более того, еще до сражения при Дору Арибе, случившегося более ста лет назад, все Элдунари были погружены в некий транс, настолько глубокий, что он был подобен смерти, и это сделало бы еще более затруднительными любые попытки их обнаружить. Мы собирались разбудить их сразу же после того, как сражение закончится, но те, кто построил это место, наложили на него дополнительные чары, действие которых должно было закончиться не ранее, чем через несколько лунных месяцев. Только тогда спящие Элдунари смогли бы проснуться».

«Так оно и случилось, — снова заговорил Умаротх. — Свод Душ устроили здесь и еще по одной причине. Та шахта, которую вы видите перед собой, открывается прямо в озеро расплавленной скальной породы, магмы, существовавшее под этими горами с самого начала времен. Благодаря этой шахте сюда поступает достаточное количество тепла, чтобы яйцам драконов было комфортно, и обеспечивает нас, Элдунари, светом, который совершенно необходим нам для поддержания сил».

И Эрагон, обращаясь к Глаэдру, спросил:

«Ты так и не ответил на мой вопрос: почему ни ты, ни Оромис ничего не помнили о Своде Душ?»

Ответил ему Умаротх:

«Потому что все, кто знал о Своде Душ, согласились, чтобы воспоминания об этом были удалены из их сознания и заменены некими фальшивыми представлениями о случившемся. На это согласился и Глаэдр. Принять такое решение было далеко не просто — особенно для матерей; но мы не могли позволить, чтобы хоть кто-то за пределами этого хранилища сохранил о нем правдивые сведения, ведь тогда и Гальбаторикс смог бы узнать о нас и о сохранившихся яйцах. Так что мы попрощались с нашими друзьями и боевыми товарищами, прекрасно понимая, что можем никогда больше их не увидеть. А если бы случилось самое худшее, они так и умерли бы, считая, что мы ушли в пустоту… Как я уже говорил, это было нелегкое решение. Мы также стерли из памяти всех названия тех скал, что отмечают вход в это убежище — точно так же мы ранее стерли из памяти всех имена тех тринадцати драконов, которые нас предали».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});