Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

восстановление порядка и способствует захвату власти крайними левыми элементами. Ввиду этого усердно умоляю Ваше Императорское Величество соизволить на немедленное опубликование из Ставки нижеследующего манифеста:

„Объявляем всем нашим верным подданным. Грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей Родиной. Близок решительный час. Судьба России, честь геройской нашей армии, благополучие народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.

Стремясь сильнее сплотить все силы народные для скорейшего достижения победы, я признал необходимым призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной думы Родзянко, из лиц пользующихся доверием всей России. Уповаю, что все верные сыны России, тесно объединившись вокруг престола и народного представительства, дружно помогут доблестной нашей армии завершить ее великий подвиг.

Во имя нашей возлюбленной Родины, призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед ней, дабы вновь явить, что Россия столь же несокрушима, как и всегда, и что никакие козни врагов не одолеют ее“.

Да поможет Вам Господь Бог. № 1865. Генерал-адъютант Алексеев».

Взяв телеграмму и поручив Данилову вызвать к прямому проводу Родзянко, Рузский вернулся к государю. Государь стал читать присланное. Манифест был красив, прост и понятен. Государь стал склоняться к уступке. Затем он прервал доклад, сказав, что составит телеграмму Родзянко и через несколько минут попросит Рузского.

Рузский прошел в купе Фредерикса. Вскоре государь пригласил Воейкова и передал ему телеграмму для отправки Родзянко. Выйдя с телеграммой и увидав генерала Данилова в соседнем купе, Воейков обратился к нему с просьбой дать ему возможность переговорить с Родзянко. На этот разговор вышел Рузский и резко заявил Воейкову, что не допустит его говорить с Родзянко.

Что здесь, в Пскове, все переговоры должны вестись через него, как через генерал-адъютанта. На этот резкий разговор вышел из купе Фредерикс. Узнав, в чем дело, он взял телеграмму и пошел с Воейковым к государю. Фредерикс доложил государю о случившемся инциденте. Государь печально улыбнулся, махнул рукой и приказал отдать телеграмму Рузскому.

Когда Фредерикс передал телеграмму Рузскому с просьбой переслать ее Родзянко, Рузский прочел ее и нашел, что в ней не сказано об ответственном министерстве перед Думой. Граф Фредерикс вновь пошел к государю, и телеграмма была исправлена по желанию Рузского.

В 12 часов 5 минут ночи Рузский вновь вошел к государю. Теперь доклад касался подавления восстания вооруженной силой. Рузский сумел убедить государя приостановить репрессивные меры против революции. Он убедил прежде всего приостановить действия генерала Иванова. Согласившись и на это, государь в первом часу ночи послал Иванову в Царское Село телеграмму, приведенную в главе 38. Рузский же поспешил отдать распоряжение о возвращении на фронт взятых от него войск и телеграфировал Алексееву об отозвании войск, посланных с Западного фронта.

Так, по докладу генерала Рузского, был ликвидирован вопрос о вооруженном подавлении революции.

Во втором часу ночи (на 2 марта) Рузский вышел от государя. Генерал был взволнован. Он поехал с Даниловым в штаб, где предстоял разговор с Родзянко.

Государь долго не ложился спать. Было около 5 часов утра, когда государь дал для отправки генералу Алексееву в Ставку следующую телеграмму:

«Можно объявить представленный манифест, пометив его Псковом. Николай».

В тот вечер государь был побежден. Рузский сломил измученного, издерганного морально государя, не находившего в те дни около себя серьезной поддержки.

Государь сдал морально. Он уступил силе, напористости, грубости, дошедшей один момент до топания ногами и до стучания рукою по столу.

Об этой грубости государь говорил с горечью позже своей августейшей матушке и не мог забыть ее даже в Тобольске. (Об этом случае вдовствующая императрица Мария Федоровна говорила графине Воронцовой-Дашковой, графу Гендрикову, князю Долгорукову, графу Д. Шереметеву. Трое последних лично передавали это автору настоящих строк. Граф Гендриков писал об этом в журнале «Двуглавый орел».)

Уступив Рузскому и Алексееву, государь как бы признал свою ошибку в прошлом и тем уронил в их глазах свой авторитет правителя и самодержца. Почва для утренней атаки на государя была подготовлена.

Глава 41

Историческая ночь на 2 марта в Таврическом дворце. — Совещание Временного комитета Государственной думы и Исполкома. — Различие во взглядах. — Вопрос о монархии. — Победа Исполкома. — Разговор Родзянко по прямому проводу с генералом Рузским. — Передача разговора генералу Алексееву. — Признание в штабе Рузского революционного правительства. — Доклад Родзянко Временному комитету о разговоре с Рузским. — Приезд Гучкова и решение об отречении. — Поручение Временного комитета Гучкову и Шульгину ехать к государю и просить об отречении

В то самое время, как в Пскове генерал Рузский добивался у государя дарования ответственного министерства, в Петрограде, на совещании Временного комитета с представителями Исполкома, решалась судьба и государя, и династии, и монархии как формы правления России. Революция быстро делала свои завоевания. Совещание началось в 12 часов ночи под председательством Родзянко. Присутствовали от Временного комитета: Милюков, Шульгин, Львов, Некрасов, Чхеидзе, Годнев, Керенский, Шидловский и еще кто-то.

От Исполкома явились: Соколов, Стеклов-Нахамкес и Суханов-Гиммер, не считая Чхеидзе и Керенского. Начался бой представителей либеральной бружуазии с таковыми же от революционной демократии. Первые, напуганные революцией, думали о России и о том, как бы ввести революцию в желаемое им русло. Вторые, восхищенные революцией, думали только о ней, об ее углублении и использовании. Керенский, принадлежа по существу к первым, по форме больше принадлежал ко вторым и метался между двух огней, стараясь примирить обе стороны.

Родзянко, Милюков и другие члены Временного комитета нападали на депутатов Исполкома за их демагогию и убеждали их спасти офицеров от начавшихся преследований, самосудов и убийств. Для Исполкома офицеры были враги революции. Шел долгий бесплодный спор. Уступив наконец буржуазии, решив опубликовать в защиту офицерства прокламацию, Исполком поручил ее составление Соколову. Прокламация вышла погромная. Опять начался спор, и вопрос уладился лишь тогда, когда за офицеров вступился Керенский и убедил своих сотоварищей уступить.

Уже возбужденные друг против друга спорами, приступили к вопросу о составе правительства и, наконец, перешли к вопросу о монархии.

Представители Исполкома требовали, чтобы намеченное Временное правительство не предпринимало никаких шагов, предрешающих будущую форму правления для России. Против этого восстал Милюков. Милюков горячо отстаивал установление конституционной монархии при малолетнем царе Алексее Николаевиче, при регенте великом князе Михаиле Александровиче.

Милюкова поддерживали другие депутаты. Против горячо выступали: Соколов, Чхеидзе, Суханов-Гиммер, Нахамкес. Все указывали на якобы существующую ненависть к монархии среди «народа», на ненависть к государю и династии. Депутаты спорили, но единый фронт от буржуазии был неожиданно нарушен Владимиром Львовым,