Искры - Раффи

class="p1">Как дорого мне твое имя, как приятно оно моему слуху! Ты некогда был оплотом и щитом южных границ Армении, о твои твердыни разбивалась и рушилась ярость арабов и мощь Ассирии, не раз твои поля орошались кровью твоих сынов и твоих недругов!

Я взглянул на своего спутника Арпиара. Восторженный юноша, подобно мне, взирал глазами влюбленного на великолепную Мушскую равнину. Его большие голубые глаза, казалось, желали охватить разом все необъятное пространство. Он был еще совсем юн, быть может, недавно расстался со школьной скамьей. Его темнокаштановые волосы роскошными кудрями выбивались из-под сероватой шапки. Бледное, грустное лицо было несколько женственным. Он ехал молча. Казалось, он находился в каком-то самозабвении… Поводья повисли, плетка выпала из рук. Лишь изредка он машинально давал шпоры коню.

Бедный юноша, о чем он думал, что он переживал? Аслан обещал рассказать мне о нем. Я сгорал от нетерпения узнать, кто он.

Когда мы проезжали мимо деревни Ацик, он обратился ко мне со словами:

— Один из наших историков, Фавст[145], жителям этой деревни дал прозвище «карчазатк», что означает «сыны скорпионов». В древние времена жители Ацика отличались безнравственным образом жизни, особенно женщины. Наложница Пáпа, сына католикоса Усика, была из этой деревни. С тех пор минуло шестнадцать столетий, но жители Ацика и по сие время не изменили прежнего образа жизни. Тем не менее Ацик дорог сердцу каждого армянина, как родина Месропа Маштоца[146].

Выехав из деревни, мы увидели вдали двух всадников. Их провожала группа крестьян, очевидно, всадники провели ночь в этой деревне. Проводив некоторое расстояние, крестьяне подошли к одному из них, приложились к его руке и, получив благословенье, разошлись по домам. Несомненно, это было духовное лицо.

Мы ехали на некотором расстоянии от них. Но вот они замедлили ход, чтоб дать нам возможность догнать их.

Поравнявшись с ними, мы увидали европейца духовного звания. Ему можно было дать лет под сорок, но борода уже начинала серебриться. Лицо его мне очень понравилось, — веселое, смеющееся, словно говорило всем: «Я давно вам друг!» Голова его была покрыта черной мягкой шляпой с широкими полями, длинная, застегнутая до самых пят, одежда также была черного цвета. Другой, по-видимому, был его слуга или проводник.

При виде нас на лице священнослужителя отразилось смущение, но быстро исчезло. Аслан также переменился в лице. Что это могло значить? В далекой Азии, в Мушской долине, повстречались два европейца и вместо того, чтоб обрадоваться друг другу, и тот, и другой смутились, даже ужаснулись, словно увидели змею или скорпиона.

— Вы господин, вероятно, направляетесь в Муш? — спросил он на ломаном турецком языке.

— Да.

— Выходит, мы попутчики, Я еду в ту деревню, — и он указал вдаль.

Аслан заговорил по-французски. Я не понял ничего, но заметил, что спутник наш повеселел, стал смеяться и болтать. Очень скоро мы сблизились. Он остановил слугу, приказал достать из хурджина бутылку с коньяком, сперва отведал сам, затем предложил и нам. Слуга, знакомый с привычками хозяина, вынул из хурджина огурцы и предложил нам.

— Это освежает, — заявил он.

Арпиар за все время не проронил ни слова. Он внимательно осматривал нового спутника. По всему было заметно, что ему знаком язык, на котором велся разговор: частые подергивания его лица выражали глубокое презрение…

Я принялся вновь созерцать роскошную Мушскую равнину. Нигде не виднелось ни вершка невозделанной земли. По всем сторонам, вселяя в душу восторг, волновались золотистыми волнами зреющие нивы. Направо высились горы Гргур и Немрут с длинным рядом скал, напоминающих окаменелых верблюдов («Верблюжьи камни» — зовут их местные жители). Мне пришли на память легендарные героические подвиги вавилонского бога Бэла и нашего праотца богатыря Айка… Налево — горный кряж Тавра с высокими горами Хута, по ту сторону которых шатахцы вступают в единоборство с хищниками. А перед нами в камышах реки Мегри скрывались легендарные руины города Одз. Куда ни глянешь — всюду незабвенные памятники нашей родины, столь близкие моему сердцу; они наполняли мою душу чувством священной гордости при воспоминании о нашем славном прошлом и в то же время вызывали в душе моей безысходную скорбь при виде горестного настоящего…

Желая всех втянуть в беседу, спутник-иностранец заговорил по-турецки. Приняв Аслана за путешественника, незнакомого со страной и ее историей, он принялся рассказывать о прошлом Тарона, разумеется, главным образом о различных религиозных событиях, и притом в искаженном и превратном толковании.

— В этой стране сохранилось много воспоминаний о чудесах, которые творил отец наш св. Григорий Просветитель. Он отправился в Кесарию и там был рукоположен в первосвященники Армении патриархом Гевондом, последний подарил ему много святых мощей, чтоб он по возвращении на родину разрушил капища и построил христианские храмы. Пара белых мулов везла тележку, в которой лежали мощи св. Иоанна Предтечи и св. Афиногена патриарха. Когда достигли Тарона, переправились через Евфрат и подъехали к горе Карке, по повелению господа мулы остановились. Григорий Просветитель уразумел, что тут должно воздвигнуть храмы. Однако на вершине горы имелось много кумирен, где обитали бесы. Просветитель сотворил крестное знаменье — кумирни низверглись и бесы исчезли. Тут он воздвиг монастырь во имя св. Предтечи и поместил в нем часть привезенных мощей. Из бесов остался лишь один, который и поныне служит в монастыре.

— А что он делает в монастыре? — прервал его Аслан.

— Подбирает золу из торен монастыря, невидимыми подземными ходами уносит и сбрасывает ее в реку Евфрат. Зовут его «хромой бес»: когда рушились кумирни, камень перебил ему ногу. Просветитель простил его, ибо он раскаялся в прегрешеньях своих.

— А какой национальности был Просветитель?

— Он был католиком, да, правоверным, благочестивым католиком. После посвящения в первосвященники он отправился в Рим вместе с армянским царем Трдатом на свидание с царем Константином и папой Сильвестром. В Риме им был оказан царский прием. Там он подписал акт унии[147] и дал обет папе быть верным навеки святому римскому престолу. Царь Константин по-царски одарил подарками Трдата, а папа вручил Просветителю патриаршьи дары — часть мощей апостолов Петра и Павла и шуйцу апостола Андрея. Сии святыни Просветитель схоронил в основанном им монастыре во имя апостолов.

И он указал, где находится монастырь апостолов.

— Все монастыри этой области основаны Григорием Просветителем, я хочу сказать — католические монастыри.

— Как не чтить и не поклоняться тому, кто обратил из язычества в христианство целый народ? В наших костелах выставлен образ Просветителя, мы намерены построить в Муше церковь его имени. Просветитель собственно принадлежит нам, а не армянам, которые сошли с указанного