О, Путник! - Александр Арбеков

ГРАФИНЯ вздрогнула, напряглась. Я нервно заходил по залу. Подошёл к столу, осушил бокал с прохладной водой. Пёс насторожился и внимательно наблюдал за мною и девушкой.

— Если тебе не нравится существующее положение дел, то скатертью дорога! Никто тебя не держит, ни к чему, помимо твоей воли, не принуждает и не обязывает! Вот так, и никак более! Выматывайся из этого замка, возьми в дорогу столько Гвардейцев, сколько тебе надо, и марш в своё занюханное и затрапезное Графство! Разводи драгоценных Горных Жеребцов, торгуй не менее драгоценными изделиями мастеров Первой Горы, лови рыбу в Тёмном озере! С голоду не помрёшь, несчастная ты наша!

Я не на шутку разволновался, кровь мощной волной прилила к голове, в висках застучало. Да, нервы у меня действительно ни к чёрту! Вспыхиваю по каждому поводу, по любому пустяку. Так нельзя. Хочу моря!

— Эй, люди! Можжевеловки мне!

За дверью послышалось быстрое и лихорадочное движение. Через весьма непродолжительное время в дверь вежливо постучали.

— Входите! — сердито крикнул я.

Дверь моментально открылась, и на её пороге появился весёлый ПОЭТ с большим подносом в руках. На подносе стояли серебряный кувшин, три таких же бокала, тарелка с нарезкой мяса и овощей.

Я, как всегда, мгновенно успокоился, сел на своё место, засмеялся.

— Сударь, вы прямо, как волшебник! Что-то у вас весьма довольный вид. Что случилось? Небось, дёрнули уже рюмашку Можжевеловки, признайтесь честно.

— Сир, признаюсь как на духу, — выпил целых три рюмки для стимуляции творческого процесса, — ПОЭТ поставил поднос на стол, поклонился мне и ГРАФИНЕ, плюхнулся в кресло, с некоторой подчёркнутой вальяжностью свободно расположился в нём.

— И какой же это творческий процесс вы стимулировали? — сухо и иронично спросила ГРАФИНЯ. — Надеюсь, у вас родился очередной шедевр философско-любовной лирики?

— Не угадали, Ваше Сиятельство! Берите выше!

— Что может быть выше? — удивилась ГРАФИНЯ. — Всё остальное только ниже.

— О, женщины, — банальность ваше имя! — я громко рассмеялся. — Истинные вершины поэзии — это Поэма, Ода, Гимн! Кстати, здесь не так уж и важно качество. Главное — мощь, чёткость, чеканность, величественность, торжественность!

Я быстро налил всем в бокалы Можжевеловки, мы чокнулись, молча выпили, закусили. Жидкость горячо разлилась по телу, голова слегка затуманилась, сразу стало покойно и приятно.

— Неужели Гимн Гвардии уже готов?! — удивился я.

— Так точно, Сир! Выполнил все Ваши рекомендации, за качество стихов не ручаюсь, но истинный экстаз в них присутствует.

— Ну-ка, ну-ка, продемонстрируйте! — заинтересовался я, наливая по второму бокалу.

— Сир, я думаю, что моё, так сказать, произведение надо назвать как-то по-другому. Всё-таки Гимн — это действительно нечто эпическое, главное, грандиозное, основополагающее. Гимн Империи! — звучит! Гимн Гвардии! — как-то не очень.

— Согласен, — сказал я. — И что будем делать?

— Марш, — устало произнесла ГРАФИНЯ. — Марш Императорской Гвардии.

— Да, да!!! — воскликнули мы с ПОЭТОМ одновременно. — Вот это именно то, что надо!

— Так вот, Сир, представьте, что Марш исполняется в походе или при пешей атаке. Идут Ваши чудо-богатыри, чеканят шаг, сотрясают землю, рождают у врагов ощущения ужаса, полной безысходности и невозможности дальнейшего бытия!

— Великолепно!!! — с восторгом воскликнул я.

— О, Боже, — простонала ГРАФИНЯ.

— Сир! Марш будет вызывать у наших бойцов непередаваемый экстаз и окрылять, звать к вершинам!

— О, Боже! — ещё один раз простонала ГРАФИНЯ.

— Заткнитесь, сударыня!!! — заорал я.

— Молчу, молчу, Сир!

— Так, так, отлично! Превосходно! Экстаз — это как раз то самое, что нам крайне необходимо — оживился я.

ПОЭТ залпом осушил бокал, вскочил и начал ходьбу на месте, лихо звеня по мрамору полу металлическими набойками на башмаках, одновременно декламируя:

Нам Император дал приказ,С небес раздался Божий глас,Мы победим и в этот раз!Мы — Императорская Гвардия!

Все, как один, чеканим шаг,Нам никакой не страшен враг,Ни жар, ни лёд, ни смерч, ни мрак!Мы — Императорская Гвардия!

Нас никому не победить,Мы будем жить и не тужить,Своих врагов бесстрашно бить!Мы — Императорская Гвардия!

Гвардия, Гвардия, Гвардия — вперёд!Гвардия, Гвардия — не умрёт!!!

— Великолепно! Потрясающе! — я единым махом осушил свой бокал, вскочил, присоединился к ПОЭТУ.

Мы замаршировали вместе. Кровь вскипела в жилах, ноги чеканно впечатывались в мрамор, глотки орали на полную мощь, голоса срывались на фальцет. Воздух в зале сгустился, в нём испуганно, тяжело и хаотично металось пламя свечей.

Гвардия, Гвардия, Гвардия — вперёд!Гвардия, Гвардия — не умрёт!

На пороге распахнувшейся двери недоумённо застыли встревоженные часовые. Я сделал им знак рукой:

— Присоединяйтесь, господа!

Четверо огромных Гвардейцев, выстроившись вслед за нами по двое, замаршировали, вошли в ритм. Шесть глоток грянули во всю мощь лёгких:

Нас никому не победить!Мы будем жить и не тужить!Своих врагов бесстрашно бить!

Мы — Императорская Гвардия!Мы — Императорская Гвардия!Мы — Императорская Гвардия!!!

Гвардия, Гвардия — вперёд!Гвардия, гвардия — не умрёт!!!

Бледная и потрясённая ГРАФИНЯ, раскрыв свой прелестный алый ротик, с неподдельным ужасом смотрела на нас.

В её глазах я читал только одну мысль:

— Фантасмагория какая-то!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Распустился впустую,Минул вишенный цвет.О, век мой недолгий!Век не смежая, гляжуВзглядом долгим, как дождь.

Покинул я замок со своим войском на следующее утро. Оставил в нём небольшой гарнизон во главе с СОТНИКОМ. Перед этим провёл переговоры с одним из Баронов Третьей Провинции, который защищал замок Третьего Графа рука об руку со своим сюзереном и был захвачен нами в плен. Все остальные вассалы погибшего Графа этой Провинции сейчас воевали в неведомых краях против войск Второго Острова.

Разговор с Бароном получился конкретный и конструктивный. Во время него ЗВЕРЬ, конечно же, постоянно находился рядом с моим собеседником, очень внимательно и с большим подозрением смотрел на него, периодически открывал пасть, демонстрируя огромные белоснежные клыки, от чего пленник довольно сильно нервничал, потел, время от времени вздрагивал и заикался.