Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Достойная твоя Нортонъ краснѣетъ за тебя. Она смѣшиваетъ свои слезы съ слезами матушки, и обѣ упрекаютъ себѣ, что учавствовали, одна въ твоемъ рожденіи, другая въ воспитаніи.

Однимъ словомъ, ты служить къ поруганію всѣхъ твоихъ ближнихъ, а болѣе всѣхъ къ стыду.

Арабелла Гарловъ.

Письмо CXLII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Во Вторникъ 25 Апрѣля.

Ободрись, моя любезная, не впадай въ уныніе; удали мой другъ, всѣ сіи отчаянныя мысли. Всемогущее существо милосердо и правосудно. Оно не подтверждаетъ дерзкихъ и безчеловѣчныхъ проклятій. Естьли бы Богъ препоручилъ свое мщеніе злобѣ, зависти, бѣшенству человѣческому, сіи мрачныя страсти торжествовали бы въ самыхъ гнуснѣйшихъ сердцахъ; и праведные, порицаемы несправедливостію преступниковъ, были бы нещастны въ сей жизни и въ будущей.

Сіе проклятіе показываетъ только, какимъ духомъ воспаленны твои родственники, и сколько скаредныя ихъ намѣренія превосходятъ природныя чувствія. Оно единственно происходитъ отъ ярости и нестерпимой ихъ досады, что виды ихъ опрокинуты; виды которые бы должно было истребить въ самомъ источникѣ, и тебѣ остается только сожалѣть о ихъ собственной дерзости, которая упадетъ на ихъ головы. Богъ всещедрый и всевидящій не можетъ услышать наглыхъ и высокоумныхъ обѣтовъ, которые простираются до будущей жизни.

Какъ ето бесчестно! скажутъ всѣ, которые узнаютъ о семъ ядовитомъ изобиліи, а особливо, когда извѣщены будутъ, что твоя фамилія, сама бывши причиною твоихъ нещастій, прибѣгаетъ къ такимъ ужаснымъ чрезвычайностямъ.

Матушка весьма осуждаетъ ето мерзкое письмо. Она сожалѣетъ о тебѣ, и изъ собственнаго побужденія желаетъ, что бы я въ сей разъ писала къ тебѣ, для твоего утѣшенія. Она говоритъ, что было бы не достойно оставить столь благородное сердце, столь чувствительно тронутое своею погрѣшностію, что бы оно упало подъ бременемъ своихъ нещастій.

Я удивляюсь твоей теткѣ. Какія выраженія! думаетъ ли она установить два права и два порока? Будь увѣрена моя любезная, что она чувствуетъ причиненное ею зло, и что всѣ они отдаютъ себѣ справедливость, какъ бы ни старались извиняться. Ты видишь, что они не намѣрены оправдывать объясненіями свое поведѣніе и предпріятія; а говорятъ только, что рѣшились здаться; но во все время вашихъ скучныхъ сопротивленій; жестокая твоя тетка подала ли тебѣ хоть малѣйшую надѣжду, что они были расположены къ послабленію? Я теперь припоминаю, также какъ и ты, ея темныя предостереганія. За чѣмъ же ета темнота въ такомъ случаѣ, которой могъ рѣшить судьбу твою? для тетки, которая увѣряетъ, что всегда тебя любила, и которая теперь такъ вольно къ тебѣ пишетъ, что можетъ послужить только къ моему огорченію, трудно ли было объявить тебѣ за тайну запиской или однимъ словомъ, мнимую перемѣну ихъ намѣреній?

Не говори мнѣ, моя любезная, о подлогахъ, къ которымъ они теперь прибѣгаютъ. Я ихъ почитаю за тайное признаніе въ бесчестномъ ихъ съ тобою поступкѣ. Я сохраню тайну твоей тетки, того не опасайся; и не захочу ни для чего въ свѣтѣ, что бы матушка о томъ узнала.

Ты видишь теперь, что одно твое прибѣжище остается въ привозмоганіи твоихъ подозрѣній, что бы обвѣнчаться при первомъ случаѣ. Не колебайся болѣе, моя любезная, должно на то рѣшиться.

Я хочу тебѣ подать причину касающуюся до меня. Я рѣшилась, и сдѣлала обѣщаніе (мой другъ! не сердись на меня;) не думать о замужствѣ до тѣхъ поръ, пока твое щастіе будетъ въ неизвѣстности. Симъ обѣщаніемъ я отдаю справедливость мужу, которой мнѣ назначенъ судьбою: ибо, моя любезная, не буду ли я нещастна твоимъ нещастіемъ? И какая бы недостойная жена была я неизбѣжно для человѣка, котораго бы угожденія не могли быть въ равновѣсіи въ моемъ сердцѣ съ печалію имъ причиненною.

Будучи на твоемъ мѣстѣ я бы сообщила Ловеласу мерское письмо твоей сестры. Я отсылаю къ тебѣ оное оно не должно пробыть у меня ни одной минуты. Ты можешь тѣмъ обратить Ловеласа къ настоящей вашей цѣли. Пусть узнаетъ, что ты отъ него претерпѣваешь. Невозможно, что бы онъ не былъ тронутъ. Я бы потеряла разсудокъ и память, естьли бы онъ имѣлъ низость тебѣ измѣнить. Съ такимъ отличнымъ достоинствомъ ты будешь весьма жестоко наказана за недобровольную твою погрѣшность, необходимостью быть его женою.

Я бы не желала видѣть тебя въ излишней безопасности, хотя думаешь, что ужѣ бросили намѣреніе тебя увести. Выраженія етой ненавистной Арабеллы похожи на то, что бы тебѣ внушить ложную довѣренность. Она думаетъ, что сіе намѣреніе оставлено. А между тѣмъ дѣвица Клоидъ не уведомляетъ меня, что бы начинали отъ него отказываться. Самое лучшее средство, скрыться тебѣ по пріѣздѣ въ Лондонъ, и все, что ни будетъ къ тебѣ присылано, получать чрезъ двое или трое рукъ. Я бы не хотѣла ни за что въ жизни своей, что бы какою нибудь хитростію ты впала въ руки сихъ мстительныхъ тирановъ. Я сама буду довольствоваться увѣдомляя тебя чрезъ другихъ; а оттуда получу ту выгоду, что бы увѣрить матушку, или кого другаго при случаѣ, что я не знаю, гдѣ ты. Прибавь также, что такія разположенія меньше причинять могутъ страха о слѣдствіяхъ ихъ наглостей, есть ли бы они вздумали тебя похитить не смотря на Ловеласа.

И я прошу тебя надписывать всѣ твои письма непосредственно къ г. Гикману, и отвѣтъ даже твой на теперешнее. Я имѣю причину того желать; не смотря на то, что матушка, при всей сегоднешней благосклонности, все упорствуетъ въ запрещеніи.

Я тебѣ совѣтую удалить изъ мыслей сей новый поводъ къ огорченію. Знаю, какое впечатлѣніе можетъ оно произвесть въ тебѣ; но не допускай до того. Приведи все въ настоящую цѣну; забыть его есть сверьхъ твоихъ силъ: но ты можешь занимать разумъ твой тысячью предмѣтами, которые тебѣ встрѣтятся. Увѣдомь меня, хотя не пространно, что скажетъ Ловеласъ о бесчинномъ томъ письмѣ, и діавольскомъ проклятіи. Я надѣюсь, что ето приведетъ его къ главной цѣли, и что вамъ не нужно будетъ посредника.

Опомнись, моя любезная, возврати свою прежнюю бодрость; знай, что отъ крайности зла начинается добро. Щастіе происходитъ часто оттуда, отъ куда ожидаютъ злополучія. Даже самое проклятіе, съ щастливыми успѣхами, можетъ сдѣлаться для тебя источникомъ благословеній; но помощь изчезаетъ вмѣстѣ съ мужествомъ. Не сдѣлай непріятелямъ твоимъ такого удовольствія, что бы они могли уморить тебя оскорбленіями; ибо я вижу ясно, что они теперь только того ищутъ.

Какая низость! отказать тебѣ въ твоихъ книгахъ, каменьяхъ, и деньгахъ теперь, я думаю, только въ деньгахъ можетъ быть тебѣ крайняя нужда, когда они тебѣ прислали твое платье. Посылаю тебѣ чрезъ подателя отрывки Норриса, {Уважаемая книга.} гдѣ ты найдешь пятдесятъ гвинѣевъ, каждой въ маленькой бумажкѣ. Естьли ты меня любишь, не отсылай мнѣ ихъ назадъ. У меня еще остается довольно къ твоимъ услугамъ. И такъ, когда ты пріѣдешь въ Лондонъ, и когда твоя квартира, или поведеніе Ловеласа тебѣ не понравятся; то брось въ туже минуту и ту и другаго.

Я бы совѣтовала тебѣ также писать безъ замедлѣнія къ г. Мордену. Естьли онъ разположенъ возвратиться, твое письмо ускоритъ его отъѣздъ, и ты будешь спокойнѣе до его прибытія. Но Ловеласъ будетъ полоумный, естьли не утвердитъ своего щастія по твоему согласію прежде, нежели пріѣздъ брата твоего двоюроднаго можетъ въ томъ воспрепятствовать.

Еще повторяю, ободрись. Все располагается къ твоему благополучію и даже насильствія ихъ, тому предвѣстники. Положи, что ты я, а я ты, (такое положеніе я могу смѣло сдѣлать потому, что твои нещастія бываютъ моими,) и подавай самой себѣ такія утѣшенія, какія бы мнѣ подавала. Я равныхъ съ тобою мыслей о проклятіи родителей, но различимъ тѣхъ, которые винны больше дѣтей своихъ за проступки, которые бѣшенство ихъ причиняетъ. Что бы дать нѣкоторое уваженіе такимъ ужаснымъ заклятіямъ, родители должны быть сами безпорочны, и неповиновеніе или неблагодарность дѣтей будутъ тогда неизвинительными.

Вотъ мои кроткія мысли, и съ какой стороны нещастіе твое должно поражать мои и всей публики глаза. Ежели ты не попустишь овладѣть собою печали и отчаянію о судьбѣ твоей; то не оставляй сего малаго луча надѣжды, и усугубляй его собственными своими размышленіями.

Анна Гове.

Письмо CXLIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во Среду въ вечеру 26 Апрѣля.

Твое письмо, дражайшая и вѣрная моя Гове, приноситъ мнѣ великое утешѣніе. Съ какимъ удовольствіемъ испытала я истинну сего мудраго правила, что вѣрный другъ есть врачество жизни.

Посланецъ твой пріѣхалъ въ ту минуту, когда я отъѣжжала въ Лондонъ, и каляска стояла у воротъ. Я уже разпрощалась съ добродушною вдовою, которая отпустила со мною, по прозбѣ г. Ловеласа, старшую свою дочь для моего сотоварищества въ дорогѣ. Сія молодая особа возвратится назадъ чрезъ два или три дни, въ той же коляскѣ, которая будетъ послана въ замокъ Милорда М… въ Гертфордширѣ.