Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

— На Косе? — воскликнул Митридат, и глаза его загорелись странным огнем. — Что ж, пусть будет Кос. Мне есть о чем потолковать с тамошними жрецами Асклепия. Они укрывают у себя римлян. Посмотрим, какие у них там хранятся сокровища. Хорошо, капитан, плыви на Кос.

— Принц Пелопид желает видеть тебя, о великий царь.

— Если это так, то чего же он мешкает?

Царь Митридат смеялся, но не от радости. В такие моменты он был особенно опасен. Неудачное слово, косой взгляд, неверный ответ — все могло вызвать бурю. Пелопид в мгновение ока предстал перед царским троном, огромным усилием воли скрывая свой испуг.

— Ну, что тебе? — спросил Митридат.

— Я слышал, о великий царь, ты разрешил кораблю сделать остановку на острове Кос. Позволь мне пересесть на другой корабль и плыть дальше. Полагаю, мне следует присутствовать при высадке наших солдат на Родосе. Но если ты намерен руководить ими самолично, то я, напротив, готов остаться на этом корабле и проследить, все ли будет в порядке на Косе.

— Плыви на Родос и выбери место для высадки. Только пусть это будет недалеко от их города, чтобы попусту не утомлять солдат долгим переходом. Затем прикажи воинам стать лагерем, и ждите меня.

* * *

Когда царский корабль бросил якорь у острова Кос, Митридат предоставил капитану разбираться с веслами, а сам, пересев в легкую быструю лодку, направился к берегу. Он со своей охраной незамедлительно проследовал к святилищу бога врачевания Асклепия, расположенному на окраине города Кос. Митридат настолько стремительно возник там, что, когда он зычно потребовал «кого-нибудь, кто тут у вас главный» (типичная митридатовская грубость, ибо царь, конечно, прекрасно знал, что «главный у них тут» верховный жрец), никто из встретивших его так и не понял, что перед ними сам владыка Понта.

— Кто этот надменный выскочка? — спросил один жрец другого так, что царь услышал его вопрос.

— Я повелитель Понта Митридат, — ответил он, — а вы оба покойники.

Когда к Митридату вышел сам верховный жрец, оба его помощника уже лежали у ног гостя обезглавленными. Верховный жрец обладал немалым умом и проницательностью. Как только ему доложили, что его желает видеть какая-то раззолоченная обезьяна, он сразу понял, о ком идет речь.

— Добро пожаловать в святилище Асклепия на острове Кос, царь Митридат, — спокойно произнес верховный жрец, не выказывая признаков страха.

— По слухам, то же самое ты говорил и римлянам.

— Я говорю это всем.

— В том числе и римлянам, коих я повелел казнить!

— Если бы ты пришел сюда с просьбой об убежище, оно было бы предоставлено и тебе, царь Митридат. Бог Асклепий благосклонен ко всем смертным, и каждый из нас рано или поздно испытывает нужду в его защите. Об этом не следует забывать. Асклепий — бог жизни, а не смерти.

— Ну что ж, считай, что это тебе наказание, — молвил Митридат, показывая на обезглавленные трупы.

— Наказание в два раза более суровое, чем я заслужил, царь Митридат.

— Не испытывай мое терпение, о верховный жрец, а лучше покажи-ка мне твои книги. Да не те, что ты ведешь для римлян!

После Египетского банка косский храм Асклепия был самым крупным финансовым учреждением в мире. Так сложилось потому, что в течение долгого времени остров находился под египетским владычеством и храм, которым руководили мудрые, знающие толк в мирских делах священнослужители, естественно стал центром египетской банкирской деятельности, процветавшей при Птолемеях. Поначалу храм Асклепия на Косе мало чем отличался от подобных святилищ в других местах, основной задачей которых было врачевание и предотвращение недугов. Храм Асклепия был основан учениками Гиппократа. Они практиковали лечение сном и толкованием сновидений. Собственно, впоследствии этим и занимались в святилищах Асклепия в Эпидавре и Пергаме. Но поколения на Косе сменялись поколениями, окончилось царство Птолемеев, и основной доход храма стал зависеть не от врачевания, а именно от банкирской деятельности.

Косский храм Асклепия представлял собою большой религиозный центр. Его здания красиво располагались среди ухоженных садов. Здесь были гимнасий, агора, лавки, бани, библиотека, школа жрецов, дома для приезжих светил науки и местных священнослужителей, помещения для рабов, дворец верховного жреца, некрополь, больница, финансовый центр, а в роще священных платанов высился храм, воздвигнутый в честь Асклепия.

Статуя божества была изготовлена не из золота или хризелефантина, а из белоснежного паросского мрамора. Скульптор Пракситель изобразил Асклепия в виде бородатого старца, опирающегося на высокий, обвитый змеей посох. В его вытянутой правой руке лежала дощечка, а у ног отдыхала большая собака. Скульптурная группа была раскрашена художником Никием с таким правдоподобием, что казалось, будто складки одежды Асклепия слегка колышутся от легких, почти незаметных движений. Голубые, жизнерадостные глаза бога сияли неподдельной человеческой добротой.

Но все это оставило равнодушным Митридата. Он смирился с необходимостью осмотра статуи, чтобы убедиться, что она не представляет никакой особенной ценности, и нет смысла забирать ее с собой. Затем царь занялся расчетными книгами, после чего объявил верховному жрецу, какие именно ценности он собирается конфисковать. В первую очередь это было римское золото, восемьсот талантов срочного вклада великого храма Иерусалима, синод которого предусмотрительно держал суммы на непредвиденные расходы подальше от Селевкидов и Птолемеев, а также три тысячи талантов, переданные храму четырнадцать лет назад старой царицей Клеопатрой.

— Царица Египта, я вижу, также передала вам на воспитание троих мальчиков, — заметил Митридат.

Но верховного жреца куда более интересовала судьба золота.

— Царь Митридат, мы не держим здесь золота, мы даем его взаймы.

— Я не требую от вас все золото, — злобно отозвался царь. — Я прошу лишь пять тысяч талантов римского золота, тысячу талантов египетского и восемьсот талантов еврейского. Судя по книгам, это небольшая доля того, что у вас имеется.

— Но если мы отдадим тебе девять тысяч талантов золота, то сами останемся ни с чем.

— Печально это слышать, — молвил Митридат, вставая из-за стола, за которым он изучал книги. — Лучше отдай мне золото, верховный жрец, иначе мы сперва обратим это место в пыль, а потом заставим тебя эту пыль глотать. Теперь покажи мне трех мальчиков.

Верховный жрец решил покориться неизбежному.

— Ты получишь золото, царь Митридат, — отозвался он глухим голосом. — А египетских принцев я тотчас же велю привести сюда.

— Нет, лучше я посмотрю на них при свете дня.

В ожидании принцев Митридат нетерпеливо расхаживал среди кедров и сосен, а когда мальчиков доставили, распорядился:

— Поставьте их вон там, — и показал рукой на площадку шагах в семи перед собой. — А ты, верховный жрец, подойди ко мне.

Когда его приказания были исполнены, царь показал на старшего из троих принцев, высокого юношу в развевающемся платье.

— Кто он?

— Это законный сын египетского царя Птолемея Александра, наследник трона.

— Почему он здесь, а не в Александрии?

— Его бабка очень опасается за его жизнь. Она привезла его к нам и попросила беречь как зеницу ока, пока он не унаследует престол.

— Сколько ему лет?

— Двадцать пять.

— Кто его мать?

Влияние Египта на Косе было столь велико, что верховный жрец, отвечая на этот вопрос, не мог скрыть почтительных интонаций. Он явно считал, что династия Птолемеев выше Митридатов.

— Его мать — четвертая Клеопатра.

— Это она привезла его сюда?

— Нет, то была его бабка, третья Клеопатра. Его мать — дочь третьей Клеопатры и царя Птолемея Великоутробного.

— Жена их младшего сына Александра?

— Это случилось позже. Сначала она была замужем за их старшим сыном и родила от него дочь.

— Теперь мне все понятно. Обычно старшая дочь выходит за старшего сына.

— Да, но это не обязательно. Старая царица ненавидела и старшего сына, и старшую дочь. Поэтому она сделала все, чтобы они развелись. Молодая царица отправилась на Кипр, где вышла замуж за своего младшего брата и родила от него дочь.

— Что же с ней случилось? — с интересом осведомился Митридат.

— Третья Клеопатра настояла, чтобы Александр со своей женой развелся, и тогда та бежала в Сирию, где вышла за Антиоха Цизицена, воевавшего тогда со своим двоюродным братом Антиохом Грипом. Когда Цизицен потерпел поражение, ее изрубили на куски на алтаре Аполлона в Дафне. Это было сделано по приказу ее сестры, жены Грипа.

— Ну прямо как моя семейка, — ухмыльнулся Митридат.

Верховный жрец не увидел в этом ничего смешного и продолжал, как будто ничего не слышал: