Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

В толпе он заметил греческую девушку и тотчас велел привести ее к нему. Красавицу звали Монима. У нее был очень бледный цвет кожи, волосы казались почти белыми, а брови и ресницы словно и вовсе отсутствовали. Взглянув на нее вблизи, царь тотчас же причислил гречанку к сонму своих жен, столь поразительно выглядела она со светлыми волосами и темными блестящими глазами с розоватыми белками. Митридат не встретил никаких возражений со стороны ее отца Филопемона, особенно после того, как царь взял его и Мониму на юг, в Эфес, и сделал своего нового тестя сатрапом этой области.

Предаваясь развлечениям, коими так славился Эфес, а также утехам со своей новой женой-альбиноской, царь Митридат нашел время послать коротенькое письмо на остров Родос с требованием покориться Понту и выдать укрывшегося там наместника провинции Азия Гая Кассия Лонгина. Ответ был получен незамедлительно, и в нем Митридат обнаружил твердый отказ по обоим пунктам. В послании говорилось, что Родос является другом и союзником Сената и народа Рима и сохранит верность им любой ценой.

Впервые за время войны царь Понта пришел в бешенство. К ужасу приближенных, царь дал полную волю своему гневу и долго бушевал и изрыгал проклятья в зале аудиенций, пока наконец пыл его не поутих и его величество не застыл на троне, подперев рукой подбородок, надув губы и позволяя слезам оставлять на его щеках предательские следы.

С этого дня Митридат задался одной-единственной целью: покарать непослушный Родос. Как смеют какие-то островитяне перечить великому царю! Неужели этот крошечный островок надеется выстоять против могучего Понта?! Ну что ж, скоро чванливые родосцы на собственной шкуре убедятся, сколь сильно ошиблись в своих расчетах!

Понтийские корабли были заняты боевыми действиями в западной части Эгейского моря. Не было смысла отрывать их по пустякам. И потому Митридат потребовал, чтобы города Смирна, Эфес, Милет, Галикарнас, а также острова Хиос и Самос предоставили ему необходимые суда. Понтийский царь не испытывал недостатка в сухопутных войсках, поскольку держал в провинции Азия целых две армии, но из-за упорного сопротивления Патары и Термеса никак не мог перебросить их туда, откуда было бы удобнее всего отправиться на Родос, — на Ликийское побережье.

Родосский флот славился своими боевыми качествами. Он находился в основном на западном побережье острова, со стороны Галикарнаса и Книда. Поскольку Митридат не мог двинуться на Родос со стороны Ликии, ему пришлось начать вторжение именно оттуда, с самой защищенной части непокорного острова.

Царь потребовал, чтобы сотни судов собрались в гавани Галикарнаса. В этот город он и направил одну из своих армий. В конце сентября из Галикарнаса выступила экспедиция, в которой принял участие сам Митридат. Его корабль выделялся среди остальных: на корме был сооружен золотой трон под пурпурным балдахином. На этом троне восседал царь понтийский, предвкушая великое удовольствие.

Хотя самые крупные военные суда этой экспедиции не отличались проворством, они двигались гораздо быстрее, чем транспорты, представлявшие собой пестрое собрание самых разных плавучих средств, большей частью ранее перевозивших грузы в прибрежных водах. И потому, когда гордые военные корабли уже обогнули оконечность полуострова Книд и вышли в открытое море, остальные растянулись длинной вереницей до самого порта Галикарнас. Некоторые транспортные суда, заполненные понтийскими солдатами, только-только отваливали от берега, сражаясь с волнами.

Вскоре на горизонте показались быстрые родосские триремы, которые устремились навстречу кое-как собранному понтийскому флоту. В морских сражениях родосцы не использовали тяжелые военные корабли, подобные тому, на котором плыл царь Митридат. На больших судах, разумеется, никогда не будет недостатка в воинах и артиллерии; однако родосцы не без оснований полагали, что от артиллерии на море мало толку, и одерживали победы исключительно благодаря быстроте и маневренности своих кораблей. Они ловко лавировали среди тяжелых вражеских судов и таранили их. Недостаток веса они с лихвой возмещали быстротой и неожиданностью атаки; окованные бронзой носы родосских галер могли нанести серьезный урон плавучим гигантам неприятеля. Родосцы были убеждены, что таран — лучшее и самое безотказное оружие в морских баталиях.

Увидев родосские корабли, понтийцы приготовились к упорному сражению. Но островитяне вовсе не собирались сражаться и, покружив вокруг незваных гостей, ограничились тем, что протаранили пару совсем уж неповоротливых пятипалубных галер, и уплыли восвояси. Однако и этого короткого боя оказалось достаточно, чтобы царь Митридат перепугался до смерти. Собственно, он впервые принимал участие в морском сражении. До этого он пускался в плавание лишь по Понту Эвксинскому, где даже самые дерзкие пираты не осмеливались нападать на понтийские корабли.

Поначалу царь, удобно устроившись на своем пурпурно-золотом троне, с интересом следил за событиями, стараясь ничего не упустить. Он был уверен, что находится вне опасности. Но когда, обернувшись, Митридат наблюдал за маневрами проворной родосской галеры, его огромный корабль вдруг накренился, заскрипел, задрожал всем корпусом. Треск лопавшихся, словно прутики, весел смешался с воплями перепуганных гребцов.

Паника, охватившая Митридата, была кратковременной, но и этих мгновений ужаса оказалось довольно для того, чтобы случилось нечто в высшей степени неприятное: царь Понтийский обмарался. Коричневая зловонная масса потекла на пурпурные с золотом подушки, сползла по ножкам трона и ногам его величества, образовав на палубе мерзкую лужицу. Царь вскочил, но бежать было некуда! И главное, он никак не мог скрыть свой позор от изумленных глаз приближенных и слуг, а также от моряков, устремивших взоры на своего повелителя, дабы удостовериться, что он цел и невредим.

Тут Митридат понял, что с кораблем не случилось никакой беды. Просто один из кораблей понтийского флота, взятых с острова Хиос, большой и неуклюжий, случайно столкнулся с царским судном, отчего и поломались весла у обоих.

Испугались ли эти люди за своего владыку или в их взорах таилась плохо скрытая усмешка? Выпучив в бешенстве глаза, Митридат пожирал взглядом своих подданных, отчего они сначала побагровели, а затем побелели, словно прозрачные кубки, из которых вылилось вино.

— Мне нехорошо! — крикнул он. — Со мной что-то случилось! Я заболел. Помогите мне, олухи вы этакие!!!

Воцарившаяся было гробовая тишина сменилась шумом и топотом. Люди со всех сторон бросились к Митридату. Откуда ни возьмись появились тряпки, а двое наиболее смышленых понтийцев схватили ведра и стали окатывать Митридата морской водой. Холодная ванна пошла Митридату на пользу, теперь он знал, как с честью выйти из затруднительного положения. Гордо вскинув голову, царь громогласно захохотал:

— А ну, болваны, приведите меня в порядок!

С этими словами Митридат поднял полы раззолоченного платья и алой туники под ним, выставив на всеобщее обозрение мощные бедра, крутые ягодицы и крепкий инструмент, изготовивший полсотни молодцов-сыновей. Когда нижние части царского тела очистили от скверны, Митридат вдруг сбросил все, что было на нем надето, и гордо выпрямился на высокой корме, демонстрируя удивленным придворным, слугам и матросам все свои великолепные стати. Он заливисто хохотал, а время от времени для пущего правдоподобия хватался за живот и громко стонал.

Позже, когда галеры разъединились, а трон был вымыт и устлан свежими подушками, Митридат подозвал к себе капитана своего корабля.

— Схватить впередсмотрящего и лоцмана корабля, кастрировать, отрезать им языки, выколоть глаза, отрубить руки и, привесив им на грудь чашки для подаяний, отпустить! — распорядился Митридат. — Что касается хиосского судна, то такое же наказание должно постичь его капитана, впередсмотрящего и лоцмана. Остальных казнить. И чтоб впредь все хиосское — и люди, и корабли — держалось от меня подальше. Ты меня понял, капитан?

Капитан судорожно сглотнул, закрыл глаза и ответил:

— Ясно, великий царь. — Затем он с трудом прокашлялся и героически задал один вопрос, который ему очень не хотелось задавать: — Не дозволит ли великий царь пристать к берегу, чтобы пополнить запас весел? С тем, что у нас осталось, дальше плыть нельзя.

Капитану показалось, что царь даже обрадовался.

— Где же ты хочешь пристать? — спокойно осведомился он.

— Либо на Книде, либо на Косе, но не южнее.

— На Косе? — воскликнул Митридат, и глаза его загорелись странным огнем. — Что ж, пусть будет Кос. Мне есть о чем потолковать с тамошними жрецами Асклепия. Они укрывают у себя римлян. Посмотрим, какие у них там хранятся сокровища. Хорошо, капитан, плыви на Кос.