Листы дневника. В трех томах. Том 3 - Николай Рерих

Прилетела и Ваша весть от 30 Марта со всеми приложениями. Значит, жизнь течет среди всяких рифов и отмелей. Но Вы — испытанные кормчие и чуете, где ускорить, а где осадить движение. Хорошо, что Лук[ин] и Рудз[итис] получили Ваши письма, и теперь не будем их тревожить. Если им возможно, то и напишут. В смысле возвращения Ренц прав — Вы поймете. Некоторые цены Вами и газетою сообщенные поучительны. И когда жизнь войдет хоть в какое-нибудь русло? Спасибо за высылку холста. Конечно, мы его еще не получили — не скоро доплывет! Спасибо за две рецензии "Химавата". Неужели коротенькое письмо в Брюгге потребовало два месяца? Вы правы, некие "философские" общества добывают не философский камень, а иные металлы. То же "метафизика"! Журнал их мы более не получаем и не жалеем. Но сколько Вам приходится говорить "по сознанию"! Да, что-то примолк Илья — давно от него не слыхали. Приехали ли Потоцкие? Уоллес пустословит в Лондоне. Не за Нобелевской премией поехал? "Миротворец".

Имеется ли у Вас брошюра Эдгара Хюита "Полезность Красоты"? Он кончает ее словами Линкольна: "Мы должны быть друзьями. Серебряные нити памяти и старинная дружба, протянутая от души к душе, от века к веку, от народа к народу не бывали и никогда не будут нарушены". И добавляет: "Мы отказываемся иметь врагов. Так я понимаю дух, преисполненные которым мы должны идти к нашей будущей работе". Ох, многие сейчас должны бы повторить эти слова. Ушел из земной жизни Хюит. Ушел Форд. Много деятелей ушло. Где-то должны быть их заместители. Где они? Почему так трудно найти их местожительства? Почему вместо вестников добра и дружества часто кажутся рога злобы? Сумеем опереться на Культуру, иначе вихри невежества могут опрокинуть ее Знамя. Держитесь, крепче держитесь! Торнадо!

15 апреля 1947 г.

Публикуется впервые

Сотруднице (19.04.1947)

Дорогая наша В.Л.

Спасибо за вести от 28-3-47. Если не все они радостны (теперь в мире мало радости), то все же они устремлены в будущее. И каждый из нас может принести светлый камень для великой стройки. И чем больше будем осознавать трудности, тем ценнее будет достижение.

Сами видите — все очень сложно, но зато и быстротечно. Пусть будет в реке быстрое течение, очищающее заводи заросли. Вы хотите, чтобы "Порадуемся" оказалось на "Костре" — пусть так и будет. И на "Костре" все-таки "Порадуемся". Еще хотим Вас порадовать — посылаем Вам копию недавно прилетевшей вести. Нас она очень тронула. Преподобный на несменном, великом Дозоре! Идут к Нему толпы и просветит Он их. Только подумайте — открыт Чудесный Дом Преподобного. Илья Муромец тридцать лет в безмолвии был, а затем встал на Оборону. И к Преподобному придут Ильи Муромцы. "Проснулись богатыри" (такая моя картина). Подумайте, что это перепечатка из московской прессы. Ничто, ничто на свете не умалит народ русский. Еще увидите, как Воевода взойдет на Башню и защитит свой народ.

В былинах богатыри, чтобы услышать дальнее, к земле ухо прикладывали. Так и приложим и услышим. Вы поминали о ста годах. Чего там года считать — быстра "Река Жизни". Несколько раз у меня были варианты такой картины.

Кстати, нет ли в Праге холста вроде приложенного? Ведь это самый простой суровый холст, а здесь и такого нет. "Мирное" время бывает хуже военного. Да, "Знамя Мира" нужно, как никогда, и все нужнее становится везде и во всех отношениях.

Говорят, чехословацкий посол здесь скоро будет и другие будут. Лишь бы хорошие люди приехали. О здешних волнениях не пишу — наверно, из газет о них знаете. О встречах Ваших пишите, все это так интересно.

Правда сейчас особенно разновидна. Под разными углами говорят о фактах, но около каждого факта толпится множество обстоятельств. Потому, не преувеличивая, не преуменьшая, попросту нужно знать и знать. Я писал Вам об интересной книге А. Поповского "Вдохновенные искатели" о русских ученых-подвижниках. Еще читали мы в "Новом Мире" записки вдовы Павлова — прекрасно! Наверно, в Праге эти книги имеются. В книге Поповского описан академик Павловский. Святослав познакомился с ним на ученом конгрессе в Дели и в восторге от ученого и от человека.

Главное — по добру, о добре, ради добра. Так и проживем. И Вы вопреки очевидности идите по тропинке действительности доброй. Гнилые плоды отвалятся, а свежие цветы возвестят добрый урожай. Сейчас по просьбе одного здешнего издательства собираю книгу: "Арт оф Ливинг". Искусство Жизни пусть будет самым высоким. Е.И. шлет Вам душевный привет — скоро напишет.

Радоваться Вам.

19 апреля 1947 г.

Публикуется впервые

Грабарь (28.04.1947)

Дорогой друг мой Игорь Эммануилович.

Большое спасибо за Твое письмо от 14-4-47 — вот как стали летать весточки. Хорошая Твоя весть. Радуемся Твоим трудам. Радуемся и отдыху Твоему, — чудесны весною Подмосковные. Ты, как богатырь, прикоснешься к земле и опять — набравшись сил — помчишься на великую стройку. Исполать! Юрий благодарит Тебя за новые сведения об индологах. Баранникову непременно напишет. Прекрасно, что так оцениваются труды науки и искусства. Ты поминаешь Владимира Соловьева. О нем у меня душевные воспоминания. Ему очень нравились мои "Световитовы кони". О Кукуноре он, пожалуй, первый говорил. Чуял связь Руси с Востоком. Мы — азиаты!

А злая русофобия в Америке не унимается. Приложу мой записной лист "За что?" 1940 года. Точно вчера написано, и сколько еще прискорбного можно бы добавить. Наиболее робкие уже спасаются из АРКА, как крысы с корабля. И мерзко и жалко наблюдать человеческие омывки. Кажется, я Тебе посылал мой довоенный лист: "Не замай!". И теперь опять можно его припомнить. "Не замай" — не тронь богатырей русских! Плохо будет обидчику. В своей автобиографии Ты помянул, что я всегда "странно спокойный". Это верно, но когда затрагивают Русь, не могу быть таким. Великое будущее суждено Русийскому Народу. Только слепцы не видят это. Много мне доставалось от хулителей русийской Культуры. Столько вредителей ползает по миру. Давно сказано: "Невежество — матерь всех зол". Почти каждый день в англ[ийских] газетах кто-то выкрикивает: "Русско-американская война неизбежна!" Этакие мерзкие слова звучат в пространстве и смущают малодушных.

Не встречаешь ли Марию Александровну Шапошникову — прекрасную певицу? Если знаешь ее, скажи, что мы очень любим слушать ее пенье. Голос ее в Гималаях отлично звучит, и репертуар всегда серьезный. Мы ведь оперетки и джаз не жалуем. А теперь по всем волнам так часто завывает какофония. Редко дают "Псковитянку", а мы любим хор "Осудари псковичи". Любим и сечу при Керженце. Отчего-то не дают арию Шакловитого из "Хованщины"? Да и Прокофьев и Шостакович нечасто слышны. Чайковский — очень часто. Даже ежедневный сигнал из Дели — полонез из "Евгения Онегина".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});