Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

телефон и в трубке послышался эдакий официальный баритончик:

— Эдуард Юрьевич?

— Да, это я.

— Здравствуйте. Это вас беспокоят из милиции. Старший лейтенант Лаврененко. Я бы хотел узнать… Э-э-э, как бы это выразиться? — перекладывал он слова из одной тональности в другую. — По поводу-у-у Ваших подопечных…

— А в чём, собственно, дело?! — спросил я с лёгким раздражением.

— Ваши подопечные Володя Козинцев и Олег Петренко утверждают, что они работают на ФСБ и что Вы их начальник. Они дали Ваш номер телефона и потребовали, чтобы мы срочно с Вами связались, иначе у нас будут большие проблемы… И что мы, типа, срываем серьёзную операцию по захвату изменников родины.

Я молчал в трубку, не зная, что сказать и как себя вести в данной ситуации.

— Эдуард Юрьевич, как Вы можете это прокомментировать? Вы меня слышите?

— Да-да, конечно, всё так и есть… Это мои ребята, и они работают на нас… И надо признать, хорошо работают. М-м-м-м, а на каком основании вы их задержали? Они что-то натворили?

— Нам поступил сигнал из дома № 26 по улице Учительской, что у них в доме постоянно трутся какие-то беспризорники… Ночуют на площадке последнего этажа либо в подвале. Целыми днями слоняются по двору. Мы приехали и задержали пацанов. Короче, история банальная: родители пьют, а они в который раз уже сбегают из детского дома в городе Ирбит Свердловской области. В Тагил, говорят, приехали лично к Вам. Петренко утверждает, что Вы его родственник… вроде как… дядя по материнской линии.

Я улыбнулся после этих слов: вот чертенята!

— А скажите, пожалуйста, из какой квартиры поступил сигнал?

— Это так важно? — спросил он.

— Крайне важно, — ответил я, давясь от смеха.

— Ну тогда придётся подождать. Я сейчас это выясню. Когда поступает сигнал, дежурный обычно записывает имя и адрес источника.

— Будьте так добры. Это очень важно, — вежливо попросил я.

Он положил трубку на стол и вышел из кабинета — я услышал, как хлопнула дверь.

«Чёрт бы побрал этих ментов! Вечно они вторгаются в мои планы», — подумал я со злостью, но меня тут же разобрал смех: — «Ну, Танька! Вот же пройда! Интересно, когда она их срисовала?»

Хлопнула дверь, послышались шаги, и в телефонной трубке снова возник приятный баритон старшего лейтенанта Лавриненко:

— Итак, Учительская, 26, квартира № 6… Шалимова Татьяна Владимировна. Вам это имя о чём-то говорит?

— Нет, — ответил я, еле сдерживая хохот.

— Товарищ майор, — обратился он ко мне, — если Вы хотите забрать пацанов, приходите сегодня по адресу улица Красная, дом 10, с документами. Напишите заявление и забирайте их под свою ответственность.

— Нет уж, спасибо, оставьте их себе. Это ваша компетенция, — сказал я и повесил трубку; после этого я не сдерживался и хохотал от души, долго ещё не мог успокоиться.

Этот смех согрел меня ненадолго — промокшего до нитки, измученного абстиненцией, голодного и несчастного, сидящего в какой-то обшарпанной беседке, в каком-то далёком Небуге. Как меня сюда занесло? Насколько я помню, всё началось с того, что я похлопал по попе великую грузинскую певицу. Ущипните меня — неужели этот сон никогда не закончится? А ведь моя жизнь — это действительно сон, потому что только сон может быть настолько нелепым.

За всё время, что я просидел возле дома, из углового подъезда никто не выходил и никто не заходил в него. В левом крыле было какое-то движение: приехала чёрная «волга», высадила кого-то у третьего подъезда и сразу же уехала. Из первого подъезда выходила женщина, а через полчаса вернулась с белым пакетом в руках. «Всё под контролем. Всё под контролем. Первый. Первый. Я второй. Приём», — бормотал я, распластавшись на лавке и проваливаясь в глубокий сон.

Я проснулся как от толчка… Почувствовал сильное давление внизу живота и выскочил из беседки… За шесть часов, проведённых в засаде, я трижды выходил наружу, чтобы отлить. Это был четвёртый раз.

Меня трясло от холода. По земле стелился бледный туман, пронизывающий до самой простаты. Я мельком глянул на окна второго и третьего этажа — пусто, темно. Пристроился возле пирамидального тополя, и мощная струя ударила в землю. Меня аж передёрнуло от облегчения, и вдруг, словно гром среди ясного неба, за спиной раздался знакомый голос:

— Ну здравствуй, Эдуард.

Я резко обернулся, поспешно застёгивая ширинку. В пяти метрах от меня, у самой веранды, стоял широкоплечий коренастый мужичок. Его лицо я не видел, но этот хрипловатый голос, придавленный тяжёлым неповоротливым языком, я бы узнал из тысячи голосов.

— Ты, наверно, меня ждёшь?

Я приближался к нему с опаской, вглядываясь в его очертания… И вот между нами — два метра. Я вижу широкое скуластое лицо с тёмными провалами вместо глаз, — он добродушно скалился, глядя на меня в упор. На этот раз он был без кепки, и я увидел его лысый череп с торчащими ушами. Узкий лоб, мощные челюсти и плоский, вбитый в башку нос подчёркивали его несомненное сходство с приматами. Он стоял, широко расставив ноги. Правая рука его задубела в кармане, а левая висела, словно пришитая ниткой к плечу. Образ дополняли чёрная куртка, чёрные штаны и чёрные ботинки.

— Здравствуй, Бурега, — сказал я, криво ухмыляясь и вплетая в интонацию голоса нотку удивления.

Моя рука медленно опустилась в карман, но выкидного ножа там не было. Я чуть тронул другой карман, но и там было пусто. По спине пробежал легкий холодок. Я был слегка деморализован этой ситуацией, а если быть более точным, то я натуральным образом сдулся.

«Может, он выпал, когда Марго снимала ветровку? А может, я обронил его в беседке? Проклятие! А если этот отморозок вооружён?» — путались мысли в голове, и вот уже предательская слабость ударила по ногам, мелкая дрожь охватила всё моё тело, а во рту от волнения начала скапливаться слюна, мешая говорить.

— Ты удивлён? — спросил Бурега.

— Удивлён, — ответил я, сглатывая липкую слюну.

Он стоял как вкопанный, широко расставив ноги и слегка покачиваясь, словно кобра перед броском. Он находился на взводе, в полной боевой готовности, хотя создавал видимость непринуждённого общения.