Лунное стекло - Екатерина Белецкая

– И вот на кой хрен было сигнал давать так рано? – недовольно спросил Саиш. – Пожрать бы успели! Пяти минут бы хватило!.. Так нет, надо давать заранее, мать их так, чтоб их приподняло да шлепнуло!

Скрипач с Итом были сейчас совершенно солидарны с его недовольством. Фэб от комментариев воздержался, но, собственно, он всегда был терпелив… порой даже излишне, по общему мнению.

Стрела подошла к шлюзу, развернулась боком.

– «Рыба», 1/11, броня! – крикнул человек, который ее пилотировал. Капсула скользнула на подведенную платформу, и «стрела» умчалась к следующему шлюзу.

– Понеслась, – приказал Саиш. – Ит, закрой ворота, дует.

Вход в шлюз тут же затянуло, и в нем стало значительно теплее. Скрипач открыл первую «вошегонку», и капсулу с малиновым визуалом, висящим над ней, передвинули в нее.

– Открываем, – Фэб скинул крышку на пол. – Ит, делай.

Ит уже стоял у капсулы и смотрел вниз.

– Какая-то не такая, – пробормотал он.

– Что? – не понял Саиш.

– Броня не такая, – пояснил Ит. – Секунду…

– Ит, стой! – вдруг приказал Саиш. – Назад!

Другой бы кто, может, не остановился, но Ит привык выполнять приказы, поэтому повторять Саишу не пришлось – он тут же отступил обратно в оранжевую зону, на свое место.

– Что? – Фэб повернулся к Саишу. – В чем дело?

– Подожди… – Саиш взял биощуп. – Мужики, биологичку включите. На всякий случай.

– Что происходит? – не понял Скрипач.

– Так… ага… твою ж маму… – бормотал Саиш. – Фэб, дай второй щуп… Да не подходите вы близко, черт бы вас…

Броня зашипела и начала распадаться на фрагменты.

А под ней…

– Илья! – заорал Саиш, отскакивая в сторону и отталкивая Фэба. – Илья, у нас «лада»!

В капсуле лежала женщина. Высокая, с красивой плотной фигурой женщина, из «рыб», темноволосая, крупная; тело ее сотрясала сейчас мелкая дрожь, правый бок оказался пробит в нескольких местах и сильно обожжен, на лице живого места не было, видимо, чей-то выстрел прошел по касательной перед щитком, и поле не сумело защитить, теперь лицо превратилось в кровавую кашу.

Но что представляло собой ее тело…

В жизни они не видели такого количества имплантов, как био, так и механических! Руки вдвое толще, чем положено – под кожу явно что-то вживлено, негнущиеся пальцы – это иглометы, пояснил Саиш позже, оружием они управляют импульсно, командами, – на плечах тоже какие-то вздутия и утолщения; и самое жуткое – вместо груди два плоских серых диска, в которых опытный Ит тут же признал термические мины; одна такая может выжечь вокруг себя пространство в радиусе двухсот метров минимум.

И весь этот живой склад оружия сейчас лежал перед ними в капсуле… и агонизировал.

– Так. Что делать будем? – звенящим от напряжения голосом спросил Скрипач.

– Два варианта. Если стоит знак «рок», то ничего. Если не стоит «рок», значит… это все надо как-то обезвреживать, – Саиша передернуло. – Я не смогу.

– А где должен быть этот знак? – Ит подошел к капсуле.

– На лбу, – нервно засмеялся Саиш. – Ты видишь тут лоб, гермо? Я вот нет… если бы они хотя бы в биологичку прошивали его, чертовки… так ведь кто-то прошивает, а кто-то на авось, напишут, и гуляй.

– Рыжий, Ит, – позвал Фэб. – Давайте-ка сюда. Вспомним прежнюю практику. Саиш, теперь ты отойди.

– Фэб, а у нее от мозгов хоть что-то осталось? А то система пишет, что не осталось, – заметил Скрипач. – Так… Ититская сила, давай сначала то, что видно, попробуем снять. Сгореть заживо как-то не хочется, понимаете ли.

В результате обезвреживали и параллельно старались сохранить живой «ладу» почти два часа: Скрипачу и Иту пришлось основательно повозиться, прежде чем удалось деактивировать большую часть вживленных имплантов.

«Лада» выжила.

Она в результате оказалась единственной выжившей из восьми «лад», которые в тот день попали в «Вереск».

* * *

Все претензии Ильи «сфинксы» отклонили.

Все до единой.

В ответ на вопрос «почему «лад» отправили к нам?» главный врач «сфинксов», которого звали Иргони Ваттон, заявил, что в Санкт-Рене врачи не выбирают, кого лечить, а кого нет. Кого привезли, того и бери. Или вы желаете, чтобы вам предоставляли выбор? Вы не слишком много хотите?

Илья поинтересовался, почему они не взяли «лад» себе. Ваттон невозмутимо ответил, что «лад» они сегодня тоже брали, в неменьшем количестве. Проверить его слова в тот момент не представлялось возможным; что он лжет, было ясно всем, но – не пойман, не вор.

– Я подам жалобу по окончании работы здесь и потребую разбирательства, – зло произнес Илья. Они уже заканчивали разговор, который слушал весь госпиталь, собравшийся во втором «круге». Люди и рауф сидели и стояли кто где и возмущенно перешептывались. – Вы обязаны были хотя бы предупредить!

– Мы и так выполняем за вас часть работы, сообщая, кого везем, – не менее зло ответил главный врач «сфинксов». – Мы не обязаны это делать. Вам было сказано: раса, статус при вывозе и «закрытый» раненый или «открытый»…

– Это все видно на визуале, – парировал Илья. – И мы никогда не просили никого выполнять эту часть работы за нас!

– Но тем не менее мы это делаем, – невозмутимо ответил его оппонент. – И грех вам жаловаться, Илья. Раненым, кстати, от этого только лучше. Это экономия времени.

– В следующий раз мы пойдем «в поле» сами, я уже подал заявку. Вот это будет действительно экономией времени. Это, а не ваши позеры, которые самые опасные проблемы перекидывают с больной головы на здоровую! – вызверился Илья. – У нас даже приемных боксов нет для таких случаев! Если бы хотя бы одну не удалось деактивировать, она бы сожгла половину госпиталя!.. Вы этого добиваетесь, Ваттон? Или чего-то еще, о чем я не в курсе?

– Вы отлично знали, на что шли, Илья, – по голосу Иргони Ваттона ничего нельзя было разобрать. – Этот разговор просто смешон. Я горю желанием посмотреть на вашу жалобу. В которой, видимо, будет указано примерно следующее: нам привезли раненых с боевыми имплантами, а мы не хотели их брать, потому что страшно и можно покалечиться. Вам не смешно?

– Еще раз повторяю: «Вереск» не приспособлен к приему таких раненых, – медленно произнес Илья. – У нас в этот раз четко оговорены условия конфликта, и ни «лады», ни им подобные бойцы в этих условиях не указаны.

– Это война…

– Я сам знаю, что это война, но есть соглашение, и госпиталь комплектовался по этому соглашению! – гаркнул Илья так, что стоящий рядом с дверью его комнаты Саша, один из младших врачей, испуганно пригнулся. – Если введены дополнительные пункты, комплектуйте «Вереск» по правилам, а не тащите «лад» в незащищенный госпиталь!!! Почему меня не информировали, Ваттон?

– Меня тоже не информировали.

– Правильно, потому что у вас большой комплекс и боксы есть в этой модели изначально! Они стационарные! А у нас обычные приемные шлюзы и ничего больше!!!

– Надо понимать, что «лад» вы брать отказываетесь? – В голосе Ваттона зазвучало ехидство. – В таком случае жалобу подадим мы. Причем сегодня же. И эта жалоба, поверьте, будет не чета вашей.

– Мы не отказывались никого брать, – поддержкой Илье был одобрительный ропот голосов из коридора – когда это, мол, мы отказывались?! – Но мы требуем обеспечить безопасность. И «поле» – чтобы мы знали, кого и в каком состоянии мы везем. У нас разумные требования, Ваттон, не надо переворачивать все с ног на голову. Решение все равно будет не за вами!

– Вы получите завтра четыре приемных бокса с высокой степенью защиты и дополнительное оборудование, – неприязненно ответил Ваттон. – Но учтите, Илья, – еще одна подобная наглость, и я действительно подам на вас жалобу. Но уже по методам ведения внутренней работы. И – о вашей компетентности.

– Забота о безопасности моих же сотрудников – признак моей некомпетентности? – ядовито спросил Илья. – Замечательно. Подавайте жалобу, Ваттон. Подавайте. Не вы первый, не вы последний. Посмотрим, что вам ответят.

– Дадите повод – подам, – предупредил тот в ответ. – Всего хорошего.

* * *

С тем, что Ваттон – феерический мерзавец, в тот раз были согласны все.

Иргони Ваттон, как выяснилось, был каким-то негласным образом причислен к элите, к сливкам общества, к лучшим из лучших. Он был признан и уважаем, к нему прислушивались даже те, кто стоял выше; он всегда был окружен эскортом почитателей и лизоблюдов, ловящих каждое его слово. Властями Ваттон тоже был обласкан по самое не балуйся, потому что в мире, откуда он был родом, Ваттон занимал какую-то довольно высокую ступень еще и по родовой линии, а с этой линией власти конклава предпочитали не ссориться… Словом, обычная ситуация, в которой карьерист и подонок, пусть и с неплохими руками и головой, «пробивается в люди», совершенно не считаясь с этими самыми людьми. «Блестящий врач», «отличный специалист», «множество великолепно выполненных работ», «потрясающее чутье и феноменальные результаты». Элита. Признанная, авторитетная элита.