Тигрица - Дженнифер Блейк

Шагая к своему кабинету, Кейл так сосредоточенно нахмурился, что между его сурово сдвинутыми бровями появилась глубокая вертикальная морщина. Каждый раз, когда Джессика напоминала ему о той ночи в Рио, он старался отделываться короткими, небрежными комментариями, однако не думать о происшедшем он не мог. Когда Кейл отыскал Джессику на пустынной ночной улице, она была более чем расстроена: волосы ее были в беспорядке, а губы порозовели и, несомненно, чуть-чуть припухли. Кейл не помнил случая, чтобы он видел ее такой растерянной и одновременно такой обольстительно прекрасной. И для него это стало откровением.

Несмотря на связывавшие их родственные узы, он никогда не был равнодушен к своей кузине, но Джессика этого не замечала. Кейл был в этом почти уверен.

Впрочем, Джесс, похоже, вовсе не отдавала себе отчета в том, какое воздействие производит на окружающих ее внешность. А ведь он знал, что любой или почти любой из мужчин, работавших в компании, не колеблясь сделал бы для нее все, если бы она только попросила. Но видела ли она это? Понимала? Нет, тысячу раз нет! И это было тем более странно, что, общаясь с наемными служащими, Джессика, как правило, оставалась внимательна и дружелюбна. Она прекрасно разбиралась в том, какие эмоции и желания движут ее подчиненными, но никого за это не презирала и могла найти улыбку для каждого. И за это ее любили все. Точно так же и она любила всех — и никого в отдельности.

Она не обвинила его в том, что случилось в Рио, но для Кейла это не имело значения. Он сам винил себя. Ему не следовало брать ее с собой в незнакомое место, да еще во время Карнавала. Джесс утверждала, что с ней не случилось ничего страшного, но Кейл знал, что это было не так. И он дорого бы дал, чтобы понять, как она ко всему этому относится, но Джессика была не из тех, кто способен делиться интимными подробностями даже со своими родственниками. У нее были свои твердые принципы, которые волей-неволей Кейл научился уважать, а о том, чтобы незваным гостем проникнуть в сад ее души, нечего было и думать — слишком высок и прочен был ограждающий его частокол.

Кейлу оставалось только надеяться, что случившееся не нанесло Джессике раны, которая будет болеть и мучить ее еще очень долго. Да и он не желал бы ей этого ни при каких обстоятельствах.

Войдя в свой кабинет, Кейл налил из термоса еще одну чашку кофе и понес к столу. Когда он опускал ее на столешницу возле своего кресла, рука его неожиданно дрогнула, и тяжелое донышко чашки ударило по покрывавшему стол стеклу с такой силой, что по гладкой поверхности разбежались во все стороны тонкие лучики трещин. Негромко выругавшись, Кейл опустился в кресло и закрыл глаза.

Огромный кабинет Клода Фрейзера занимал две смежные комнаты на самом верхнем этаже многоэтажной башни. Окна обеих комнат выходили на излучину Миссисипи — такую широкую, что из-за нее Новый Орлеан окрестили Городом-Полумесяцем.

Во всем офисе это был и самый строгий, аскетично обставленный кабинет. Стены его были отделаны деревянными панелями функционального бежевого и коричневого цветов, а что касалось мебели, то здесь стояли все те же стулья, видавший виды стол, рассохшиеся от старости и потому немилосердно скрипящие шкафы-картотеки и плетеные мусорные корзины, которыми Клод Фрейзер пользовался на протяжении пятидесяти лет. Даже вид из окна почти не радовал глаз — во всяком случае, в это время дня. Полуденное солнце освещало унылые и однообразные прямоугольники плоских, залитых битумом или покрытых ржавой жестью крыш, на которых кое-где выделялись свежие заплаты. Чуть дальше несла свои бурые воды старая грязнуха Миссисипи, по которой медленно двигалась крошечная точка — это паром «Элджерс» полз к противоположному берегу.

Мадлен сидела за столом Клода Фрейзера, и Джессика на мгновение задержалась на пороге кабинета, чтобы получше рассмотреть ее лицо. Ей очень хотелось понять, что у молодой женщины на уме. Мадлен Фрейзер выглядела безупречно: ее темно-русые волосы, казавшиеся почти черными, были коротко подстрижены и зачесаны вверх и назад, так что спереди они окружали ее лицо наподобие меховой оторочки парки. Глаза у Мадлен от природы были невыразительного карего цвета, но она умело изменяла цвет при помощи контактных линз, которые делали ее глаза когда голубыми, когда зеленоватыми. Некоторая излишняя полнота, которая могла бы испортить другую женщину, почти не бросалась в глаза, поскольку Мадлен довольно ловко маскировала этот свой недостаток, предпочитая одежду свободного покроя.

Все это Джессика отметила почти машинально, поскольку ей приходилось встречаться с Мадлен достаточно часто. Сейчас же ее поразило другое. Оказывается, поняла Джессика, когда Мадлен не капризничает и не разыгрывает из себя святую невинность, она выглядит довольно уязвимой, легкоранимой. Конечно, и это тоже могло быть частью представления, — как было хорошо известно Джессике, Клод Фрейзер обожал заботиться о слабых и несчастных, — однако в его отсутствие выражение незащищенности было неуместно. «Уж не пытается ли она разжалобить меня?» — подумала Джессика, одновременно стараясь понять, насколько это выражение искренне. Быть может, во всем виноваты длинные, загнутые кверху ресницы Мадлен, которые делали ее похожей на обиженного ребенка?

Впрочем, стоило Джессике бросить взгляд на одежду Мадлен, как все мысли о ее уязвимости и слабости вылетели у нее из головы. Супруга президента компании как будто специально облачилась в строгий деловой костюм из серой шерстяной ткани в тонкую полоску, простую белую блузку с узким мужским галстуком, который делал ее похожей на чикагского гангстера времен Великой депрессии. Не хватало разве что усов в ниточку, сигары и надвинутой на глаза шляпы. Этот костюм придавал Мадлен агрессивный, напористый, деловой вид, и Джессике это очень не понравилось. Обычно жена ее деда предпочитала яркие цвета и ультрамодерновые наряды от Сакса. То, что она сейчас выбрала строгий серый цвет, могло означать только одно: Мадлен намерена сделать какое-то важное заявление.

В ответ на негромкое приветствие Джессики Мадлен подняла голову и кивнула ей с бесхитростной, почти наивной улыбкой.

— Ты принесла досье на компанию Кастеляра? — спросила она.

— Там все равно нет ничего такого, чего бы я не знала или не могла тебе рассказать, — парировала Джессика, внутренне собравшись. — Что конкретно тебя интересует?

Мадлен негромко засмеялась.

— Все. Меня интересует абсолютно все. И потом, мне хотелось бы самой взглянуть на документы, если ты, конечно, не имеешь ничего против. А то мне почему-то показалось, что вы с Кейлом по какой-то причине решили не давать мне это досье.