Эксперимент не удался - Теодора Игнатова

и слышим друг друга... Понимаешь это? — зарычал сильнее сжимая лицо.

Упёрлась ладонью в больную грудь отталкивая. Отпустил, сам удивлён, знал нельзя, не выпускай из рук, добей её, сдастся, раскроет душу, либо будет самой офигенной любовницей, что когда либо у него была. Сердце заныло, девчонка пятится задом трусливо, смотрит в глаза , как в последний раз, обдавая лютой ненавистью.

— Ну чего ты ещё от меня хочешь?! — вырвался крик на грани эмоций у Богдана. Про себя добавил: я уже всё, что мог предлагал. Тяжело дыша.

Промолчала, развернулась и быстро пошла к зданию. Смотрю в след и понимаю больше не могу. Ветер задирает невесомое платье, обнажая бельё и открывая шикарные бёдра, что не так давно его пальцы с наслаждением сжимали. Бежать за ней, хватит играть! И будь, что будет. А сам стою и смотрю вслед не сделав и шагу. Сердце болезненно бьётся в груди, хочется прижать ладонь чтобы успокоилось и перестало болеть. Отпусти меня, слышишь?! Ты меня убиваешь... Обратился к ней мысленно, наблюдая, как скрывается за дверями.

* * *

Димка уткнувшись в телефон вошёл в кабинет и вздрогнул. На диване сидит Богдан схватившись за голову.

— Нестеров, врежь мне, как следует.

Оторопело уставился на друга, чуть ли не раскрыв рот.

— Я больше не могу, если ты меня сейчас не угомонишь, я её опять... На этот раз так быстро не отпущу. У меня руки дрожат от желания отшлёпать эту задницу за пакости, а потом облизать её всю с ног до головы... — Богдан закрыл лицо руками. — Но при этом не хочу расставаться с Кристиной. Сука-а, нравится она мне!

Богдан взвыл откидываясь на спинку дивана. Снова закрыл лицо ладонями запрокинув голову.

— Ты меня сейчас убил просто, — изрёк Нестеров и сел на край стола, ошалевше глазея на друга. Походу доигрались вчера, довели Богдана.

— Я очень устал. Не могу, когда её вижу, а она дрянь провоцирует нарочно. Не представляешь, как больно видеть в её глазах ненависть. Там столько злобы и ненависти, что я поражаюсь. Каждый раз поражаюсь. На колени ставит паршивка меня, сама дрожит от каждого касания и ненавидит. Устал... Любить не хочет, быть со мной не хочет, делить постель со мной тоже не хочет. Так чего тогда надо?!

— Предлагаю разгрузить мозг.

— Нестеров, я боюсь пить. Если я её, где встречу, боюсь могу наговорить и даже натворить.

Нестеров сел рядом и обнял за плечи поникшего друга.

— Не переживай, спасу тебя пьяного от встречи с ней. Блин, а врезать, как тебе хочется.

— Врежь, пока я согласен. А то вспомню, как ты руки свои к ней всё время тянешь и сам врежу. Вчера был уверен залезешь к ней под платье прямо при всех.

Нестеров заржал вставая.

— Ну ты придурок! Богдан, ты точно придурок.

— А ты нет что ли?

— Что опять случилось у вас?

— Пыталась машину спереть, просёк вовремя. Мстит за вчерашнее.

— Вчера что?

Богдан задрал футболку и отодрал пластырь даже не поморщившись, скомкал в руке. Нестеров присвистнул, четыре воспалённые борозды от ногтей, красовались через всю грудь к животу.

— Вы когда успели?

— Успели.

— Ладно, бросай машину, поехали ко мне. Родители отдыхать улетели, а Алекса сегодня не заявится. Сама сказала. А заявится вдруг, не пустим!

* * *

Глаза сверкают словно бриллианты, смотрит в зеркало на своё отражение. Тело потряхивает от сдерживаемых эмоций. Холодные, мокрые ладони к щекам уже в который раз, не помогает. Хочется истерично визжать и орать, что есть мочи, разнося всё на своём пути. Крушить, ломать и убивать неугодных... Зарычала в бессильной злобе, от боли, что бъётся в груди. Слёзы просятся на ружу, губы дрожат. В ушах словно шум его голос: только попробуй... Слабость дикая одолевает, ломая волю. Он делает её уязвимой для всего. Перед глазами дни на Кубе. Ей тогда казалось будь он рядом выкинет из головы обиды, боль и будет с ним, тянулась тёмными ночами и касалась любимого сердца в желании быть ближе. Воспоминания проносились перед глазами причиняя нестерпимые страдания. Дрожь не желает отступать, он её убивает, медленно и мучительно. За что?!

Назад дороги нет и уже не будет, ясно, как белый день, а это всего лишь умирает последняя надежда, что не признавалась, но теплилась внутри. Хочется оплакать, да не сможет остановиться, совсем свалится без сил. За что?! В солнечном сплетении болит и пульсирует всполохами огня обжигает, убивает. Дыхание спирает, дышит через рот. Так больно, что готова рыдать в голос, но даже слёзы не могут прорваться через толщу негатива. Душу заполняет чернота.

Через двадцать минут Алекса вышла из здания, быстро обернулась, взглянув другими глазами. Спасибо Богдан за урок, вовек не забудет. Быстрым шагом пошла в сторону дома с одним желанием, расправить крылья, огромные, чёрные и взлететь, потерявшись в невесомости. Хочется бежать, да воля вернулась удерживает, не даёт сорваться. Размеренные шаги уводят всё дальше и дальше, будто уходит от болезненных событий, внутренности дрожат и болят. Справится! Сила духа... Не люби...

*** За окнами давно опустилась звёздная ночь. Обостряя чувства и ощущения.

— Нестеров, ну вот объясни, какого хрена ты её постоянно обжимаешь, если утверждаешь, что нет у вас ничего и не будет. Я ж не верю, — Богдан всё ещё морщился от лимона, в упор смотрел на друга напротив.

Димка коварно улыбнулся и откинул голову на кресло. Оба сидели на полу в гостиной, журнальный столик накрыт заказанной едой, бутылка коньяку почти опустошена.

— Когда паршиво на душе, я просто обнимаю её и легче. Или, когда ей плохо, обнимаю и она успокаивается. Поэтому до сих пор ничего не разнесла.

Богдан сдвинул брови поставив на пол бокал с коньяком.

— Откуда ты знаешь, когда ей плохо?

— Чувствую, — ответил Нестеров, тупо смотря в потолок. — Когда ты в зоне видимости ей плохо и больно, когда с девками ты, ей больно. В слух то она молчит, но глаза не могут молчать. Мне хочется разорвать тебя на части, только бы не чувствовать, как она мучается.

Богдан нервно сменил позу и осушил бокал до дна, даже не поморщившись. Она, она, она, везде она... Мучается? Да как в это поверить, если ненависть в глазах, когда смотрит на него. Слушая Нестерова верит, а завтра уже не будет. Поступки говорят о многом, как