Сыны Солнца - Виктор Форбэн

class="p">Трепетный ужас овладел присутствующими. Воцарилась ничем не прерываемая мертвая тишина. Птицы и сверчки, и те, казалось, приумолкли, так как в траве и в листве не слышно было ни малейшего шороха. А гиганты-яваны все еще стояли, как прикованные, и не трогались с места; с отвисшей челюстью, они, широко открытыми глазами, уставились на распростертого перед ними на земле воина, которого уложила неведомая сила. И некоторым стало понятно, что человек, умеющий на таком расстоянии метать смерть, должен был в самом деле быть избранником богов.

Вдруг все вздрогнули от резкого смеха. Так смеются одержимые. Таламара, в внезапном припадке безумия, поднялась и, приплясывая, пошла по кругу. Она при этом пела. Она пела о своей несчастной жизни, о любви к своему ребенку, и ее босые ноги медленно двигались в такт ее исполненной печали импровизированной песне. И под звуки песни она плясала танец ненависти перед испускающим последний вздох Юло.

— Подымись, гигант Юло, встань! Не обагряй ты землю своей кровью. Твоя сила мамонта улетела в один миг! Ах, твоя сила мамонта! Гиены и шакалы будут драться за твои кости. Ах! Гиены и шакалы…

Уставившись глазами в землю, потрясенная толпа расходилась в полном молчании. Они боялись поднять головы, так как на потемневшем небе, казалось, были начертаны зловещие предзнаменования.

Никто не посмел обернуться на продолжавшую петь обезумевшую женщину, и зловещие звуки ее песни смешивались с трогательной мольбой Куа:

— Приди в себя, Шиповник! Опомнись, мой цветок!

Глава IX

Месть богов

Религия яванов, первая из первобытных религий, признавала существование загробной жизни и потому трупы покойников не бросались на съедение хищным зверям, как это делалось жившими до них в Европе другими народами, а торжественно предавались земле. Похороны великого воина или малого ребенка происходили у них по установленному традиционному ритуалу в зависимости от возраста, пола и положения покойника.

Вечером после убийства, родственники мужского пола перенесли труп Юло в пещеру, где жила его семья. Там женщины хлопотали у очагов, поджаривая в огромном количестве свежее или копченое мясо, рыбу и корни. Мать и сестры покойного встретили траурную процессию пронзительными криками, которые слышны были по ту сторону холмов.

Целый час нараспев причитали они над трупом Юло:

— Ох! Юло! Юло! Великий воин! Какую богатую добычу приносил ты нам!

— Ох! Юло! Юло! С каким грузом мяса возвращался ты с охоты на мамонтов…

— Ох! Юло! Юло! Кто мне теперь будет приносить мозги из голов и костей животных?..

Покончив со стряпней, женщины начали обряжать покойника. Они прежде всего натерли его тело душистыми травами, после чего уже братья и родичи покрыли его с головы до ног красной мазью, приготовленной из окиси измельченного в порошок железа. Затем труп расположили на ложе из звериных шкур у самого входа в пещеру, а под голову подложили круглый каменный валик из красного песчаника. Руки были согнуты так, чтобы кисти касались плеч. Лоб украшало ожерелье из красных раковин и такой же браслет охватывал правую руку. Искусно выделанные пластинки из красноватого кремня были положены на грудь.

Вскоре, узнав, что все готово, стали собираться друзья. Мать и сестра Юло, спокойно занимавшиеся хозяйственными делами, встретили пришедших душераздирающими воплями, которые стоном отдались в холмах, и стали воспевать славу покойного. Они, однако, не затягивали слишком долго своих причитаний, так как надо было принимать гостей.

Гости уселись на корточках вокруг тела у входа в пещеру. На одной стороне сидели женщины, а на другой мужчины. Доверху наполненные мясом и корнями блюда из коры переходили из рук в руки; мед пили из небольших деревянных кубков. Ежеминутно приходили новые гости, извещенные о несчастье пронзительными криками матери и сестер. Так как уже наступила ночь, то посетители освещали себе путь головешками, которые они, приходя, втыкали в пепел находившихся в пещере очагов с тем, чтобы, уходя обратно, захватить с собой. Хозяйки сейчас же приносили вновь пришедшим угощение.

Пиршество продолжалось всю ночь. Сбившись в кучу возле покойника, мужчины рассказывали друг другу свои охотничьи приключения; другие громко храпели.

Предварительный обряд, совершающийся за год до окончательного погребения, состоялся на следующий день, после полудня.

С самого утра дул северо-восточный ветер, внушавший ужас населению. Он подымал целые облака белой пыли, от которой пересыхало горло, распухали железы и жгло в глазах. Этот ветер показался яванам дурным предзнаменованием.

Печальный обряд похорон начался с общей пляски воинов. Головы воинов были прикрыты деревянными масками, изображавшими уродливые лица или звериные морды. Во время пляски воин в маске волка — символ покойного Юло — так неудачно поскользнулся, что упал навзничь прямо на мертвеца. Все задрожали от ужаса при виде этого невольного кощунства: еще одна дурная примета.

Танец уже подходил к концу, когда произошло такое невероятное происшествие, подобного которому не запомнил никто из жителей селения. Огромный кабан, обезумевший от укуса хищного зверя, вероятно россомахи, так как кровь сочилась у него только на затылке — стремительно выскочил из чащи и камнем скатился по откосу. Быстро поднявшись на ноги, он одним толчком растолкал двинувшееся из пещеры траурное шествие, растоптал оказавшееся у него на пути тело Юло и медленным шагом скрылся в кустах.

Один из старцев дрожащим голосом заметил, что это, наверное, груандис, так как эти дикари умеют превращаться в диких кабанов. И появление огромного зверя было истолковано как дурное предзнаменование, как предвестник восстания дикарей.

По обычаю полагалось, чтобы в тот момент, когда пятеро родичей приподымают покойника, женщины начинали голосить свои причитания. И в данном случае, прославив подвиги убитого охотника, они стали поносить убийцу. Но несколько человек, к которым вскоре присоединилась вся толпа, остановили поток проклятий:

— Сестры! Во имя богов!..

— Не произносите этого имени!..

— Горе нам! Мы изгнали того, кто мечет молнии!..

Мужчины, несшие тело, боязливо ускорили шаги, и по откосу быстро поднялись в лес. Там, у самого муравейника, они положили тело и нагромоздили на него тяжелые камни. Через год, когда бесчисленные полчища муравьев дочиста обглодают останки, скелет покроют красной краской и вместе с оружием, украшениями покойного и подношениями из съестных припасов, которые ему пригодятся в будущей жизни, торжественно похоронят в глубине пещеры, служившей фамильным склепом для всей семьи.

В