Черный список - Александра Маринина

– Конечно, Дима, о чем разговор. Не беспокойтесь, Ира пойдет на пляж, а мы с Лилей посидим в саду. Кстати, Лиля, когда придем домой, напомни мне, пожалуйста, чтобы я поставила аккумулятор на подзарядку, а иначе нам завтра придется вместо сада сидеть в комнате и включать компьютер в сеть.

– Хорошо, тетя Таня.

Да, мой ребенок многословием не страдает. Иногда я задумываюсь над тем, что же происходит в ее кудрявой головке, когда она молчит? Какие мысли там рождаются? Какие вопросы, которые некому задать, потому что родителей вечно нет рядом? Какое впечатление на нее производят прочитанные книги? Что она понимает, слушая разговоры взрослых?

Возле нашей калитки стояла Ирочка с каким-то бородатым седым типом в дорогих очках. По ее лицу стало понятно, что вечер не прошел впустую: она наконец нашла себе объект для курортного флирта. Ну и слава богу.

* * *

Наутро я покормил Лилю завтраком, сдал ее с рук на руки Татьяне и отправился навещать Николая Федоровича со странной фамилией Вернигора. Это для него Ольга Доренко везла из Москвы небольшую посылочку от каких-то дальних родственников.

Судя по адресу, жил Николай Федорович не очень далеко, и я действительно дошел до его дома минут за двадцать. Домик был кукольно-красив и ухожен, покрашен в белый и красный цвета, и сразу было видно, что хозяин – человек с нормально устроенными руками, которые растут из того места, из какого надо.

Я вошел в калитку, поднялся на крыльцо и подергал ручку двери. Заперто. Обошел вокруг дома, заглядывая в окна, но хозяина не обнаружил. Поиски Николая Федоровича в саду успеха тоже не принесли. Я решил ждать. В конце концов, пожилой человек далеко уйти не мог, тем более с утра пораньше. В крайнем случае, отправился на базар и вернется в течение часа.

Я уселся за стол под навесом, точь-в-точь такой же, как во дворе нашего дома на Первомайской, с удовольствием закурил и принялся разглядывать растущие вокруг деревья. Так прошло минут сорок.

– Молодой человек, – послышался женский голос с улицы, – вы случайно не Юрий?

– Нет, я не Юрий, – ответил я.

И кто же этот Юрий, интересно знать? Сын? Тогда почему соседка не знает его в лицо? В первый раз приехал из другого города?

– Вы не муж Леночки? – продолжала допытываться настырная соседка.

– Нет. Я не муж Леночки. Я просто жду Николая Федоровича. По делу.

Женщина подошла ближе и остановилась, ухватившись руками за забор.

– Разве вы не знаете? – спросила она каким-то изменившимся голосом, и мне сразу стало не по себе. Похоже, мой пацан с крылышками запустил свои пухлые пальчики в барабан и уже тянет наружу билетик, на котором написано слово, которое я очень не люблю.

– Что я должен знать?

– Николай Федорович умер.

– Когда?!

– Вчера. Мы вчера же телеграмму отбили в Мурманск, там его дочка живет, Леночка, она замужем за подводником. Я вот и подумала, что, может, это они уже прилетели. А вы кто же будете?

– Так, никто. Зашел узнать кое-что, да, видно, не судьба. А вы здесь рядом живете?

– Через два дома.

– Вы хорошо знали Николая Федоровича?

– Ну как… – Женщина пожала плечами. – По-соседски ходили друг к другу, если одолжить что надо, и вообще… Николай Федорович в одиночестве не скучал, компанию не искал. Все чем-то занят был. И по хозяйству сам управлялся, он ведь давно уже вдовец.

– Отчего же он умер? – спросил я.

– Да отчего старики помирают? От старости. Сердце, врач сказал, остановилось. Ему ведь уже за семьдесят было, чего же удивляться.

– А когда похороны?

– Ждем, когда дочка с мужем прилетят. Николая Федоровича в морг отвезли, так что как только дети приедут – так сразу и похоронят. Ой, молодой человек, а вы очень торопитесь?

– Да нет, куда мне торопиться, я на отдыхе.

– Знаете, я вас вот о чем попрошу. Мне надо в поликлинику сбегать на процедуры, может, вы посидите здесь, покараулите, вдруг Леночка с Юрой приедут. Так-то я каждые десять минут в окошко выглядываю, чтобы их не пропустить. У них ведь даже ключей от дома нет, приедут усталые, с вещами, и будут тут мыкаться, не знать, куда приткнуться. Я, конечно, записку вчера еще написала и к двери приколола, что, мол, ключи в доме номер шестнадцать, но я смотрю, вроде нет уже записки.

Она близоруко прищурилась и стала вглядываться в то место, где, по ее разумению, должна находиться записка. Но я уже подходил к двери, поэтому точно знал, что никакой записки там не было.

– Ну что за люди, вот скажите вы мне, что за люди, – принялась она причитать, – ну кому нужна эта записка? Так нет ведь, сорвали, назло, чтобы другим напакостить. Так вы посидите? Если что – ключи у меня дома, шестнадцатый номер, вам сын отдаст.

– Посижу, посижу, – успокоил я заботливую соседку.

– Я мигом. Только процедуры приму – и сразу назад.

Женщина торопливо удалилась, а я остался сидеть во дворе, и в голове у меня была полная сумятица. Умер человек, который, по моим расчетам, должен был рассказать мне, что лежало в пропавшем неизвестно куда фиолетовом пакете с желтыми ручками. И еще он должен был мне рассказать, почему Ольга опоздала, возвращаясь из его дома в гостиницу. Может быть, она говорила ему, куда еще собиралась зайти? А может быть, она ходила куда-то перед тем, как принесла посылку Николаю Федоровичу, и вполне возможно, кое-что об этом говорила. А может быть, что-то задержало ее здесь, в этом доме. В любом случае, теперь мне этого уже не узнать. А я так надеялся…

Из задумчивости меня вывел ломающийся басок, принадлежавший пареньку лет восемнадцати-девятнадцати.

– Здрасте. Вы случайно не из милиции?

Вопрос меня озадачил. Случайно я был из милиции, и не случайно тоже. Но стоит ли это афишировать?

– Нет пока, – отшутился я. – Я из дома. А что?

– Жалко, – непритворно огорчился паренек. – Я думал, что вы из милиции.

– А в чем проблема?

Мне стало интересно. Может быть, ответы на мои вопросы ходят где-то рядом?

– Если бы вы были из милиции, вы бы мне дом открыли. Мне очень нужно.

– А ты родственник, что ли?

Но парень не ответил. Вместо этого он быстро подошел к одному из окон, деловито осмотрел раму и вернулся к столу.

– Понимаете, у деда Николая осталась кассета, которую я ему давал. Она чужая, ее нужно вернуть. Он же ее только на три дня брал. Там, – он неопределенно мотнул головой, – уже ругаются, требуют или кассету вернуть, или деньги платить.

– Что за кассета?

– «Заложник №1», американский боевик.

– А что, Николай Федорович боевиками увлекался? Да ты сядь, в ногах правды нету.

Парень сел за стол напротив меня и покосился на лежавшую рядом пачку сигарет.

– Можно сигаретку у вас взять?

– Бери. Тебя как зовут?

– Леня.

– Так что, Леня, насчет боевиков?

– Дед Николай их с удовольствием смотрел, всегда спрашивал, что новенького есть. Я в прокате видеокассет работаю, – пояснил Леня. – Дед пожилой уже был, так я кассеты ему домой носил, чтобы ему лишний раз не ходить. У нас с ним договоренность была: как что новенькое появляется, я хватаю и приношу, он посмотрит первые пять минут и сразу говорит, будет он это брать или нет. Знаете, он плохой фильм от хорошего мог по первым кадрам отличить. Говорил, если в фильме есть настроение, если его мастер делал, то это уже по одним только титрам понятно, по графике и музыке. Ну вот, если он фильм оставлял, то платил за прокат.

– А если не оставлял, то платил за хлопоты? – понимающе спросил я. Не с луны же я свалился, чтобы поверить, что современный юноша будет за просто так и чистосердечное спасибо бегать к пенсионеру с кассетами под мышкой.

– Ну… – парень так явно смутился, что мне и самому стало неловко. – А что в этом такого?

В его голосе зазвучал вызов, и я испугался, что контакт сейчас разрушится.

– Ничего, все нормально, – поспешил я успокоить его. – А если ты приходил, а его дома не было? Тогда как?

Вопрос попал в цель. Видимо, об этом и хотел заговорить Леня, но не знал, как подобраться к теме.

– У него на одном окне стоит такая хитрая щеколда, которую можно было снаружи открыть, а потом закрыть. Кто не знает – ни в жизнь не догадается. Дед мастер был на такие штуки, он же всю жизнь в военной разведке проработал.

– Да ну?

– Да. А вы не знали? В общем, у нас уговор был: если его дома нет, я окошко открываю, кассету кладу на стол, он в комнате как раз под окном стоит, щеколду закрываю и ухожу. На другой день прихожу, и, если, к примеру, его опять нет, снова окно открываю, а на столе или деньги лежат, или кассета.

– Лихо вы придумали, – похвалил я. – А ты не боялся, что дед Николай тебя надует?

– Это как? – нахмурился Леня.

– А вот так. Посмотрит себе в полное удовольствие фильм, а назавтра вернет тебе кассету, дескать, плохой фильм, не понравился, смотреть не буду.