Однажды во Франции (ЛП) - Вайер Кэрол

— Начинай. Убеди меня. Расскажи мне все веские причины, по которым я должен уехать во Францию на неделю. Если ты сможешь продать мне эту поездку, я соглашусь, и мы оба поговорим с Лорой и убедим ее, что мы отличная команда. Честнее и быть не может. Садись. Я возьму печенье.

Почему-то это казалось более легким предложением, чем пройти через все испытания Ханны. Брайони смахнула невидимую прядь волос и начала:

— Мы хорошо ладим, так что нам стоит вместе посмеяться над этим. Это полностью оплаченная поездка. Сколько людей ездят во Францию бесплатно? Это будет настоящее приключение, потому что мы не знаем, чего ожидать. Нас покажут по национальному телевидению. Возможно, мы даже получим приз — десять тысяч фунтов стерлингов. И еще, — добавила она, надеясь показать свой козырь, — на прослушивании ты всем сказал, что подумываешь о покупке виноградника во Франции. Конечно, ты бы с удовольствием провел время, осматривая красивые деревни и потенциальные районы для поселения?

Его улыбка стала еще шире.

— Здесь я вынужден прервать тебя. Я сказал эту чушь на прослушивании, только чтобы выделиться из толпы. Большинство претендентов хотели выиграть деньги на отдых или подарить их своим детям. Я не хотел казаться таким же, как они.

Брайони громко поставила свою кружку с кофе на стол.

— Ты солгал! И я тебе поверила. Я искренне думала, что ты хочешь отправиться в сельскую Францию, выращивать виноград, собирать урожай и сделать из него вино «Шато Льюис». Ты был так убедителен и полон энтузиазма, что мне даже самой захотелось сделать нечто подобное. Значит ли это, что ты также не хотел бы иметь винтажный «Ситроен 2CV»?

— Я предпочитаю немецкие машины вроде моего «БМВ». — Он виновато пожал плечами. — Теперь ты видишь, что я не так уж сильно люблю Францию.

Брайони скрестила руки на груди, внезапно раздраженная его безразличием к ее предложению и к тому, что он мог бы стать ее товарищем по команде.

— Представляю, каково это — врать всем на прослушивании. Так дальше продолжаться не может.

— А ты действительно хочешь выиграть немного денег, чтобы купить обувь? — спросил Льюис, и на его губах появилась самодовольная ухмылка. — Мне трудно в это поверить.

— Почему? Разве я не похожа на женщину, которая любит красивую одежду? — возразила Брайони, покраснев оттого, что ее поймали на слове.

— Как бы ни была хороша твоя одежда, ты не похожа на модного магната, да и обувь явно не соответствует твоим запросам, — продолжил он, кивнув в сторону ее удобных кроссовок. — По правде говоря, за все то время, что я тебя знаю, я не видел тебя ни в чем, кроме кроссовок или туфель на плоской подошве.

Брайони побагровела.

— Ладно, значит, мне не нужны были новые туфли. Что касается меня, то моя обувь должна быть практичной и прочной. Я провожу большую часть своих дней на ногах, преподаю, и не хочу, чтобы у меня развилось плоскостопие. Так уж получилось, что я отдала бы любой выигрыш на благотворительность, которую давно поддерживаю. У меня есть личные причины для участия в шоу, и я стараюсь использовать все возможные способы.

Льюис с задумчивым выражением вставил в аппарат еще одну капсулу.

— Так вот почему ты ныряла с акулами и занималась другими безумными выходками? — спросил он спустя некоторое время. — Тебя спонсировали для благотворительности? Я должен был догадаться. Трудно представить, что ты действительно хотела спускаться вниз по зданиям забавы ради, хоть ты и чокнутая, — добавил он.

Последовала короткая пауза, а затем Брайони неуверенно произнесла:

— Да. — Она задумалась над своей дилеммой. Она действительно должна была признаться, что ее благотворительный интерес был только частью причины, по которой она отчаянно хотела попасть на новое шоу.

Он сел рядом с ней.

— Расскажи мне о своей благотворительности, и я перестану вести себя как идиот, — заявил он, положив свою теплую руку на ее ладонь. Это ее успокоило. Его глаза были полны сострадания, и ей вдруг захотелось выговориться.

— Вредно все держать в себе. Расскажи мне все о благотворительности и о том, почему ты их поддерживаешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Убедившись в его искренности, она освободила себя от бремени.

— Когда мне было шесть лет, я подхватила стрептококковую инфекцию. Большинство детей нормально перенесли бы это, но я — нет. Инфекция затронула мои базальные ганглии — совокупность мозговых клеток, расположенных глубоко внутри мозга, которые играют роль в контроле движений и эмоциональных реакций. У меня было то, что известно как хорея Сиденхэма, также называемая танцем Святого Витта. В сущности, это ужасная вещь. Любой ребенок, который заболевает им, теряет контроль над своими мышцами — руки и ноги дергаются без какого-либо контроля над ними со стороны человека. Я была похожа на марионетку. В одну минуту я была в порядке, но в следующую — мои руки летали вокруг, будто управляемые невидимыми струнами. Мои глаза внезапно начинали дергаться, или я теряла контроль над своими руками. Временами это было довольно страшно.

Льюис сохранял невозмутимый вид. Его рука оставалась лежать на ее руке.

— Сначала я была так сильно больна, что несколько недель лежала прикованной к постели. Затем достаточно поправилась, чтобы начать двигаться, но у меня развились эти тиковые расстройства, я спотыкалась и даже падала. Ты можешь себе представить реакцию других детей, когда я наконец вернулась в школу. Я потеряла тех немногих друзей, которые у меня были. Надо мной смеялись и издевались. Даже маленьких детей запугивали мной, — прокомментировала она, заметив удивление на лице Льюиса. — После этого я перестала общаться со сверстниками и стала замкнутой. Я потеряла всякую уверенность в себе. Я была так несчастна. Иногда я сидела в углу и ревела навзрыд. — Она глубоко вздохнула. От этих воспоминаний у нее всегда вставал ком в горле.

Льюис похлопал ее по руке, и Брайони с трудом продолжила:

— Моему учителю часто приходилось звонить, чтобы кто-нибудь приехал и забрал меня. Хуже того, я все время чувствовала себя такой усталой, и мне становилось плохо. Мне не хотелось выходить на улицу. Я хотела оставаться дома со своей семьей, особенно с моей сестрой Ханной. Она была единственной, с кем я хотела проводить время. Я превратилась в очень встревоженного ребенка. По-видимому, это все часть болезни, хотя в то время она доводила мою маму до безумия. Она не понимала, что со мной происходит. Пыталась помочь мне избавиться от моего плохого настроения, но я хотела быть только с Ханной. — Она печально покачала головой, вспоминая все это. — За эти годы я узнала больше об этом синдроме и помогаю благотворительной организации повышать осведомленность о нем. Я не могу встать и рассказать людям о том, что лично пережила, но, если я могу помочь с финансированием благотворительности, это поможет донести до них послание. Благодаря улучшению санитарных условий и использованию антибиотиков для лечения стрептококковых инфекций и ревматической лихорадки, хорея Сиденхэма в настоящее время редко встречается в развитых и развивающихся странах. Я не хочу, чтобы другие дети чувствовали себя такими же ужасно одинокими, как я. Заражение хореей Сиденхэма было не только ужасной болезнью, но и последствиями того, что она изменила мою жизнь к худшему. Это было одной из причин, по которой Ханна сбежала из дома. Она — это еще одна причина, настоящая причина, по которой я хочу участвовать в шоу.

— Погоди. Разве ты не упоминала сестру на прослушивании?

— Точно.

— А, теперь я вспоминаю. Вот черт. Ты, должно быть, думаешь, что я совершенно бессердечный. Я пропустил кое-что из того, что ты сказала на прослушивании, потому что женщина, сидевшая рядом со мной, выбрала именно этот момент, чтобы прошептать мне на ухо и спросить, не следует ли ей упомянуть о своем ругающемся попугае. Я уловил только обрывки того, что ты сказал. Теперь я припоминаю, что слышал, как ты сказала «сестра», а потом заговорила о туфлях.

Она попыталась нащупать в кармане бумажную салфетку. Ничего не найдя, она шумно шмыгнула носом.