Патриот. Жестокий роман о национальной идее - Алексей Колышевский

Рогачев согласился, достал из ящика стола какую-то тетрадку и, полистав ее, отметил карандашом место в конце страницы:

— Надо тогда определиться, кого обязать этой покупкой. Какая там может быть цена вопроса, Герман?

— Думаю, миллиона три, может, четыре, но не больше пяти миллионов долларов.

— Ну, крупняк по таким мелочам напрягать не стоит, а вот, скажем, почему бы не попросить об этом Леню?

— Это какого Леню? — подался вперед генерал Петя. — Зятя моего, что ли?

— Да нет, — досадливо поморщился Рогачев, — при чем тут ваш зять, товарищ генерал. Его и в тетрадке-то у меня нету. Делает он свои трубы для нужд российской канализации, так пусть себе и делает спокойно, никто его не думает трогать. Я говорю про Баламута. Ну, Леня Баламут, который М-Банк, аптеки и еще там что-то такое, я уже и не помню, если честно. Он за прошлый год занес меньше всех.

— Значит, его и подпишем на это дело, — радостно потирая руки, встрял в разговор Поплавский.

Генерал Петя удивленно поглядел на Поплавского, так, словно он только что увидел его первый раз в жизни:

— Егор Юльевич, вот ты же интеллигентный человек, да? А лексикончик-то у тебя прямо как у Сеньки Шустрого с Привоза.

Поплавский яростно сверкнул глазами за стеклышками очков:

— А я и есть с Привоза, между прочим, и горжусь этим! По крайней мере, я корни свои помню, да я…

— Прекратите, пожалуйста, — Рогачев поднял руку и мягко, но убедительно шлепнул ладонью по столу, — не следует выяснять отношения в моем кабинете, и собрались мы здесь для другого, смею напомнить. Значит, ясно: подписываем Баламута, и точка. У тебя еще что-то есть, Гера?

Кленовский развел руками:

— Разумеется! У меня есть вопрос, и этот вопрос касается меня лично! В качестве кого я вообще буду существовать в этом проекте, или как он там правильно называется?

— А какие у тебя самого есть на этот счет соображения? Должность в администрации или где бы то ни было еще в госструктурах ты не получишь, я уже говорил тебе об этом.

Герман сосредоточился перед последним, главным ударом и спокойно ответил:

— Вы подарите мне компанию.

Рогачев, словно и не было вокруг никого, впился в Геру недружелюбным взглядом, в котором явно читалось: «Опять свои штучки-дрючки начинаешь?»

— Какую еще компанию? Ты о чем это?

— А все очень просто, Петр Сергеевич. Мне, для того чтобы решать подобные задачи, нужен очень мощный ресурс. Административный, — Гера улыбнулся и выразительно поглядел на Киру Брикер, которая развязно подмигнула ему в ответ, — у меня, я так понимаю, уже есть. Осталось дело за малым. Я говорю о Медиахолдинге: три, может, четыре больших сетевых проекта, например, интернет-газета с последними новостями и аналитическими обозрениями, желтые новости, еще что-то, над чем я пока не думал, в перспективе свое издательство и эф-эм-радиостанция. И причем в ближайшей перспективе. Не стоит откладывать на потом ничего, что может выйти в свет под лозунгом «Слава России!» Для Интернет-газеты я даже придумал название «Око». Нравится?

— Поддерживаю. — Генерал Петя повернулся к Рогачеву и повторил: — Я поддерживаю. Парень дело говорит. С такими возможностями, которые дает Медиа холдинг, он сможет творить все, что захочет. Любые границы открыты.

— А сколько все это будет стоить? — Рогачев медлил с положительным ответом скорее для проформы. — Ведь не бесплатно это, а за счет налогоплательщиков. И как он, — Петр кивнул на портрет, — к этому отнесется?

— Он, — веско ответил генерал, — отнесется к этому с пониманием. Для него же стараемся.

— Президент возражать не станет, — тихо произнес Поплавский.

— Ладно, Гера. — Рогачев аккуратно покачал своей большой головой, словно это был маятник. Видимо, от частых перегрузок и постоянно неподвижного образа жизни, которая в основном проходила за столом, у него развился остеохондроз, от которого не спасал даже теннис. — Пиши смету первоначальных расходов, только, — он выразительно взглянул на Поплавского, отчего тот втянул голову в плечи и стал похож на садового гнома, — не зарывайся, как некоторые.

— А когда вы вернете мне мои деньги, Петр Сергеевич? — Гера специально приберегал этот сильный ход напоследок, знал, что при всех Рогачев отвертеться не сможет. — А то я боюсь, что с таким тяжелым грузом на душе я не смогу работать с полной, так сказать, отдачей.

Рогачев оперся обеими руками об стол и исподлобья поглядел на Геру:

— Я думаю, мы это обсудим при других обстоятельствах.

— Нет, Петр Сергеевич, давайте поставим все точки над «i» прямо здесь и сейчас.

— Да в чем там вопрос-то, Петр Сергеевич? — вальяжно поинтересовался генерал Петя. — Отдайте вы парню его деньги, и пусть он успокоится, а то и впрямь какой из него работник? Будет злобу копить, оно нам надо? Сколько там денег-то? Из-за чего сыр-бор вообще?

— Это наш с ним внутренний вопрос, но считайте, что его больше не существует. Напомни мне, Герман, сколько там?

— Там три миллиона долларов, — сухо прокомментировал Гера и по вспыхнувшим желтым пламенем глазам Киры Брикер с усмешкой подумал, что тут проблем с тем, чтобы познакомиться поближе, не возникнет.

Сержант и кесарь

Через неделю Гера получил именной депозитный сертификат офшорного банка «Миллениум», расположенного в банановой республике Св. Винсент и Гренадины. Неизвестно почему, но именно «Миллениум-банк» пользуется огромной популярностью у российских чиновников класса А, Б, В и бог знает еще, каких они там бывают уровней. Там же держат некоторую часть своих денег и большинство российских олигархов: это почти так же надежно, как в Швейцарии, и гораздо более выгодно. Никто и никогда не слышал ничего о Святом Винсенте и Гренадинах, никто из простых смертных, но стоит обронить это название так, невзначай, в подходящей компании с обладателем нефтяной трубы или с власть предержащим баловнем судьбы, как можно с успехом рассчитывать, что относиться после этого будут если и не как к своему, то уж, по крайней мере, как к тому, кто «в теме».

Сертификат доставил курьер-фельдъегерь, одетый в военную форму и с пистолетом на боку. Своим появлением он породил в дачном поселке, где уже давно проживала вся большая новая Герина семья, слухи, которые и изначально-то не имели в своей основе никакой правды, а уж через некоторое время, пасуясь от одного сплетника к другому, превратились в легенды о том, что зять-то у профессора «видать, не простой». Все помнили, с каким шиком подъехал однажды Гера на автомобиле генерала Пети: черном длинном «бумере» с флажками на номерах и двумя синими «детскими ведерками» на крыше. И вот теперь почти такой же «аппарат», да оттуда курьер с прикованным наручниками к правой руке портфелем… Ну, что тут скажешь?

А еще через три дня Гера поехал осматривать новый офис, который нашелся в обширном хозяйстве Управления делами президента. Это был милый двухэтажный особняк невдалеке от Гоголевского бульвара. Белые с желтым стены, зеленая крыша. Гера сразу же назвал особняк «яйцом». Изнутри здание было полностью отремонтировано и оборудовано всем, что может понадобиться для функционирования любой конторы, чья сфера деятельности может простираться от производства телогреек до космического шпионажа. Единственным обитателем особняка, вернее, околоособнякового пространства оказался юный милицейский сержант, который, скучая, сидел в будке при входе и читал какую-то газету. При появлении Германа он выскочил из своей будки и отдал честь.

— А вы что же, любезный, — Гера, и сам от себя не ожидая, перешел на высокомерный тон столичного интеллигента, — вы что же это, честь и вообще… Вы разве меня знаете?

— Так точно! Фотографию вашу еще утром на инструктаже разводящий довел.

— Разводящий? На инструктаже? Да что вы говорите, как интересно!

Сержант-простота лишь пожал плечами, мол, кому-то, может, и интересно, а мне вот…

— А что, разве нет? — продолжал со своей «фирменной» легкой издевкой Герман. — Ведь это так брутально, так по-мужски: «разводящий», «довел», «инструктаж». Ведь это, голубчик, прямо-таки суровая мужская работа!

— Да чего тут интересного-то? — вдруг неожиданно выпалил сержант. — Сидишь тут, как полный даун, весь день в этой идиотской будке и света белого не видишь.

Гера расхохотался. Он не ожидал от «привратника», как сам он назвал этого человека, сидевшего в будке, столь глубоких откровений.

— Так вы что же, недовольны своей работой? — продолжил интересоваться Гера.

— А чем же тут быть довольным? Скучно же. Если бы я не в Солнечногорске жил, а в Москве, то обязательно бы кем-нибудь другим стал. А так каждый день почти одно и то же. Вон, — сержант кивнул куда-то в глубь своей будки, — маманя еды сложила в баночку, и весь сказ. Жуй не хочу.