Чёрный ураган - Лев Рубинштейн

— Можно подумать, — объявил он, — что все охотники за неграми южных штатов скопились в этом графстве. О, какие скверные у них лица! О, как от них неприятно пахнет спиртными напитками! Натурально, они ищут поживы в этих местах, как эти… как они называются… большие, жадные птицы…

— Я думаю, масса, вы хотите сказать «ястребы».

— Вот именно. Спасибо, фрау Гарриет! Ястребы, да!.. Надо ехать к Джо Филипсу, в Ньюкасл, хотя это не по прямой линии… Гм, да… но надо… Я видел ястребов уже возле самого моего дома.

— А кто такой Джо Филипс?

— О, это очень надёжный человек… умный, ловкий… Жаль, что сам Гаррет не может приехать сюда, но он не выезжает из Уильмингтона, потому что его здесь знают в лицо.

— Кто этот Гаррет, масса?

— Прошу вас, майне либе фрау, не называть меня «масса», как будто я продаю людей. Если вы не можете выговорить мою фамилию, называйте меня просто «сэр»… Томас Гаррет, майне либе фрау, есть великий человек! Он квакер[6], но это не самое главное. Самое главное есть то, что он начальник узловой станции и имел возможность освободить от ига тиранов больше тысячи людей. Пять лет назад его судили, и всё его имущество было продано с торгов. Шериф сказал ему: «Томас, я надеюсь, что это не повторится?» И тогда Гаррет ответил: «Друг, у меня нет и доллара, но если ты найдёшь где-либо на свете бежавшего раба, которому нужен завтрак, пошли его ко мне». Я хотел бы, чтобы он был президентом, но тираны никогда этого не допустят. Никогда!

В тот же день Фюрхтли спрятал Хэт в фургон и повёз в Ньюкасл. Вечером тряская повозка въехала во двор домика на краю города и была встречена пожилым негром. Это и был Джо Филипс, свободный негр, плотник. Весь двор у него был завешан канатами и заставлен досками. По законам штата Делавэр, Филипс не имел права спускать шлюпки и баркасы на воду. Он мог только изготовлять части, а окончательную сборку производили белые мастера.

— Трудно, мистер Фюрхтли, — сказал Филипс, — трудно, но… попытаемся. Объявления о бегстве Гарриет Табмен здесь не было, но негроловы всегда всё знают. Попытаемся!

Хэт попрощалась с Фюрхтли.

— Главное, не теряйте духа, фрау, — сказал он ей на прощание, подняв указательный палец. — Кто захотел быть свободным, тот уже заслужил это право.

— Я буду свободной, — ответила Хэт, — или умру. Я имею право умереть.

Фюрхтли пожал ей руку, прижал платок к глазам, покачал головой и уехал.

Джо Филипс оказался действительно ловким человеком. Он спрятал Хэт в сарае, где ей не раз приходилось спускаться в подвал для картофеля, когда она слышала голоса во дворе. Свободные негры в южных штатах всегда находились под подозрением, и положение у Хэт было небезопасное. Патрульные заглядывали и в сарай.

— Придумал! — воскликнул Джо на третий день после приезда Хэт. — В Уильмингтоне чинят мост… Попытаемся!

Хэт не поняла, какое отношение имеет починка моста к её бегству, но промолчала. Она уже привыкла доверять людям, которые рисковали ради неё не только имуществом, но и жизнью.

Снова фургон, и снова тряска во тьме. Раннее утро в рощице, где остановилась повозка Филипса…

Плотник начал выполнять свой план не сразу. Он несколько раз проходил мимо моста, на котором белые рабочие клали новый настил, а негры подтаскивали и подтёсывали камни. Часа через два он отозвал какого-то негра, видимо старшину, и несколько минут шептался с ним под защитой забора. Джо вернулся к фургону в весёлом настроении.

— Дик говорит, что если ему удастся подбить белых работников на мосту, то всё будет улажено к завтраку.

К середине дня к фургону явился уже не негр, а белый каменщик в фартуке и странного вида высокой фуражке, сдвинутой на затылок.

— Тачка со щебнем, — услышала Хэт, — это то, что нужно. Босс за завтраком выпьет и будет сидеть в таверне до четырёх.

— А ребята согласны?

— За моих я ручаюсь, — ответил каменщик.

— Попытаемся! — радостно сказал Филипс.

Через полчаса он заглянул в фургон и тихо позвал:

— Хэт!

Хэт вылезла из-под мешковины и увидела троих белых с огромной тачкой и лопатами.

— Вот что, Хэт, — сказал Филипс, — ты ляжешь в тачку, и тебя засыплют щебнем. Это очень тяжело и неприятно, но надо терпеть до Уильмингтона. Если ты человек крепкий, то выдержишь минут двадцать. Они довезут тебя до дома Томаса Гаррета. Хорошо?

— Я человек крепкий, — сказала Хэт и полезла в тачку.

Её накрыли мешковиной и осторожно подгребли щебень.

Работа шла довольно долго. Щебень сгребали, подсыпали вновь, выравнивали и, наконец, велели Хэт «лежать, как труп». Филипс отошёл на несколько шагов и сообщил, что ничего не заметно. И тачку повезли.

Хэт могла дышать, но при сильном вдохе щебень начинал скользить у неё по спине, и она слышала приглушённый голос: «Лежи, как труп!» Главная тяжесть была на ногах. Ей казалось, что это не щебень, а каменная плита и что ноги у неё раздавлены. Потом она совсем перестала чувствовать ноги. В голове у неё зазвенело, в глазах поплыли круги. Ей казалось, что на неё обвалилась гора и постепенно сжимает и душит её. Тачка качалась и подпрыгивала на ухабах. Хэт очнулась от топота копыт по брусчатой мостовой — звук, который заставил её съёжиться.

Весёлый тенорок спросил скороговоркой:

— Не заметили негров под мостом, ребята?

— Нет, не заметили, — отвечал кто-то из рабочих, сильно растягивая слова, — у нас хватает дела и со своими неграми на мосту.

— По десять долларов за каждого пойманного черномазого, имейте в виду!

— Мы зарабатываем деньги другим способом, мистер, — отозвался рабочий.

В ответ раздался смех.

— Честным трудом? Что вы получаете? Полдоллара в день и ни капли спиртного?

— Кому не нравится, может не работать.

— Оставь их, Джефф, это не люди, это ирландцы, — посоветовал патрульному спутник. — Они работают, пока не помрут. Это у них в крови.

— Кому не нравятся ирландцы, тот может слезть с лошади и попробовать на вкус ирландский кулак!

— Тьфу, картофельные объедалы! — сказал патрульный и отъехал.

Хэт не слышала разговора до конца, потому что потеряла сознание. Очнулась она в светлой, чистой комнате, на кровати. Около неё сидела женщина в большом белом чепце, а немного поодаль стоял мужчина необыкновенно высокого роста в длинном, широком сюртуке и широкополой шляпе.

— Обморок, — сказал он.

Женщина пощупала лоб Хэт и кивнула головой великану:

— Она очнулась, друг Томас.

— Слава создателю! Как тебя зовут, неизвестный друг?

— Гарриет Табмен, — слабо пролепетала Хэт. — Я из Мэриленда.

Великан наморщил лоб:

— Табмен? О тебе говорил друг Фюрхтли. Я не ожидал тебя так рано. Меня зовут Томас Гаррет. Не беспокойся, можешь чувствовать себя как дома.

— У меня дома плохо, — сказала Хэт.

Это был великий Гаррет — начальник узловой станции!

Хэт представляла его себе с крыльями и с сиянием вокруг головы, как архангела, а он оказался обыкновенным человеком в сюртуке, с сухим, некрасивым лицом.

— Как только ты поправишься, друг, — сказал он, — я пошлю тебя с фургоном в Филадельфию. До Пенсильвании всего десять миль.

«Филадельфия», «Пенсильвания»… Эти длинные слова прозвучали в её ушах как небесная музыка. Она поднялась на локте и улыбнулась.

— Не торопись, — сказал Томас Гаррет. — Часто с тобой бывают обмороки?

— Иногда, масса Гаррет.

— Называй меня «друг Томас». Ты показала себя молодцом под этой грудой щебня. Надеюсь, что ночью ты благополучно проедешь последний участок дороги, до вокзала.

— Опять под щебнем?

— Нет, друг Гарриет. На этот раз в обыкновенном фургоне. Негроловы не очень охотно ездят по этим дорогам — их тут не любят.

Хэт привыкла к фургонам и ночью легко забралась в повозку. Фургон уехал не со двора узловой станции, а с чужого двора. На облучке сидел незнакомый возчик с длиннейшим бичом в руках. Лошади были сытые, откормленные, и сам возчик, в белоснежном воротничке, чистенький, в новой шляпе, не был похож на возчиков-южан.

«Это янки, — подумала Хэт. — Самый настоящий северянин…»

Хэт спокойно уснула в фургоне. Проснулась она потому, что фургон перестал колыхаться. Снаружи ничего не было слышно. Потом в фургон просунулось лицо возчика.

— Вставай, друг! — сказал он торжественным голосом. — Посмотри на Пенсильванию.

Было совсем светло. Фургон стоял на холме, откуда открывался широкий вид на долину реки Делавэр, на буро-жёлтые поля и зелёные луга. Вдали виднелись хорошенькие домики и торчал узкий церковный шпиль. Доносилось пение петухов. По сизой, туманной глади реки двигались паруса, похожие на крылья больших мотыльков. Солнце чуть-чуть золотило дымчатые края холмов на востоке.