22 июня. Черный день календаря. - Артем Драбкин

вар. «Володя, на кухне отключена вода! Завтрак я не могу готовить». Через 10—15 минут он выска­кивает опять: «Отключили электричество!» Я по­нял, что девчонка права. И тут где-то в полчетвер­того уже раздается могучий гул сотен самолетов, ко­торые перелетают с запада на восток, на нашу тер­риторию. Я понял, что это война! Побежал в штаб, там должен был быть офицер, дежурный по гарни­зону. Никого нет. Я схватил трубку, чтобы позво­нить начальнику штаба. Телефон не работает. Все-линии были порезаны. Я побежал в казарму: «Бо­евая тревога! Быстро хватайте «Максимы», вин­товки, патроны, и согласно боевому расписанию занимайте оборону». И когда последние из сол­дат уже выбегали из казарм, раздался фантасти­ческий грохот. Мы сразу не поняли, откуда такие мощнейшие взрывы над цитаделью — самолетов же не было. А там, напротив крепости, стояли 600-мм пушки! Можете себе представить, какой от них грохот. Первые минуты... Растерянность... Даже мост взорвать из Бреста в Тересполь не успели! Сразу же через него повалили немцы. И браво начали нас окружать, и где-то через час — час с лишним они появились в проходной прямо перед нами. ... А ребята-то все были сон­ные, но они быстро организовались и очень хоро­шо встретили этот немецкий поток. Часть заняла окопы перед фортом — учебные и на случай не­приятностей — мы думали, что они фактически не нужны будут нам. Ребята с этих окопчиков пали­ли из пулеметов и винтовок. Часть бойцов заняла оборону в помещении штаба.

Со старой границы мы привезли десятка два «Максимов» и штук 8—10 использовали, когда все это началось. Заняли позиции в столовой с пулеме­тами, и ребята открыли мощный огонь. Решетило и я ходили, командовали. Потом я лег за пулемет. После второй атаки (прошло, наверное, часа пол­тора — два с начала войны) появился броневик, но ребята с ним справились очень быстро. Только во­шел на проходную, и его подбили прямо там грана­тами и огнем из пулеметов. Наверное, пуля в смот­ровую щель попала и убили шофера... Опять отсту­пили, а потом вновь пошли.

С левой стороны, прямо перед нами, появилась девятка самолетов. Я потом уже узнал, что это Ю-87, так называемые, лапотники и набросились на окопы перед укреплением... Ни один человек не пришел после этого удара. Представляете себе, на каких-то 100 метров 9 пикировщиков...

Тут мы заметили, что немцы решили нас окру­жить. Кроме того, у нас заканчивались боеприпа­сы — остались только НЗ-патроны (по 2 коробки на пулемет). Поэтому я дал команду открыть мощный огонь из пулеметов и винтовок и уходить. Тогда ни у кого часов не было, может быть, 2—3 часа оборо­нялись. Мы отошли в конец своего гарнизона, не зная, что немцы уже там. Решили рвануться к Се­верному гарнизону. Я с еще одним пограничником первым пробежали расстояние до Северного гар­низона. Началась стрельба, мы кувыркались, пол­зли... Прошли мы оба. А вслед ребята, оставшись без командира, рванулись все вместе, 40—60 че­ловек. Как телята... Немцы открыли массированный огонь с автоматического оружия. Сюда больше ни­кто не пришел. Может быть, они не все были убиты, но мы подойти туда не могли, потому что немцы тут же сразу пошли в атаку. Итак, из нашего подразде­ления один я остался жив. Во второй батарее ни од­ного человека не осталось. В третьей батарее еще остался жив один солдат по фамилии Чиж. Вот так за 2—3 часа войны из отдельного батальона оста­лись 2 человека...»

Утром 22 июня гарнизоны дотов оказались в той же ситуации, что и части дивизий приграничных ар­мий. Им нужно было по тревоге покинуть казармы и выйти на позиции. С учетом того что доты стояли близко от границы, времени на это практически не было. Командир взвода 18-го опаб А.К. Шаньков вспоминал: «С нападением гитлеровцев доты при­шлось занимать под огнем. Это вызвало большие потери. Из 18 солдат и сержантов моего взвода в дот пробрались только пять... За снарядами, пат­ронами и продуктами бойцы ползали на склад уже в ходе боя... Защитники нашей роты держались стойко. Особенно упорно отстреливались доты младших лейтенантов Москвина, Орехова, Глинина... Командир роты лейтенант Веселов погиб к ис­ходу второго дня... У нас почти не осталось боепри­пасов, взять их было негде. Склад взлетел на воздух еще 22 июня... Оборонительные сооружения, зани­маемые ротой, из-за своей малочисленности не прикрывали друг друга огнем. Используя это, вра­жеская пехота и саперы подобрались к самому доту, начали забрасывать его связками гранат, заливать горючими веществами. Через вентиляционные отверстия в дот проникали газы. Я получил ранения в руку, ногу и грудь...»

На оголенные из-за невыхода на позиции час­тей 6-й и 42-й дивизий участки обрушился удар 2-й танковой группы Г.Гудериана. Она также стро­илась «проходческим щитом» — в центре армей­ский корпус (XII), а по обе стороны от него по од­ному моторизованному корпусу. Севернее Брес­та наступал XXXXVII моторизованный корпус, а к югу — XXIV. В арсенале сил вторжения было не­мало техники, которая первоначально предназна­чалась для войны на Западе, а в 1941 г. была ис­пользована против Советского Союза. Помимо уже упоминавшихся выше 600-мм мортир можно назвать пикирующие бомбардировщики Ju87R. Первона­чально эта модификация с увеличенной дальностью полета предназначалась для морских ТВД. Однако самой известной технической новинкой стали так на-зываемые «ныряющие» танки (U-Panzers или Tauchpanzers). Танки Pz.lll-Pz.IV и штурмовые орудия Stug III оборудовались аппаратурой подводного вож­дения Z-w, позволяющей преодолевать водные пре­грады глубиной до 5 м с жесткой трубой-«шнорхелем» или 15 м с гибкой трубой-шлангом и до­полнительным насосом (в 1941 г. имелось обору­дованных таким образом 120 танков Pz.Ill ,40 тан­ков Pz.IV и 40 Stug III). Первоначально эти танки и штурмовые оружия должны были использовать­ся в операции «Морской лев» — вторжении в Анг­лию. Их предполагали сгружать с барж неподале­ку от берега, чтобы они затем по дну шли к побе­режью и с ходу вступали в бой. Утром 22 июня «ныряющие» танки были использованы для преодо­ления по дну пограничного Буга.

Гудериан позднее вспоминал об этих событиях: «В роковой день 22 июня 1941 г. в 2 часа 10 мин. утра я поехал на командный пункт группы и поднял­ся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 км северо-западнее Бреста). Я прибыл туда в 3 часа 10 мин., когда было темно. В 3 часа 15 мин. нача­лась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. — первый налет наших пикирующих бомбар­дировщиков. В 4 часа 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4 часа 45 мин. первые танки, 18-й танко­вой дивизии форсировали реку. Во время форси­рования были использованы машины, уже испытан­ные при подготовке плана «Морской лев». Тактико-технические данные этих машин позволяли им пре­одолевать водные рубежи глубиной до 4 м.

В 6 час. 50 мин. у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя оперативная груп­па с двумя радиостанциями на бронемашинах, не­сколькими машинами повышенной проходимости и мотоциклами переправлялась до 8 час. 30 мин. Двигаясь по следам танков 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Лесна, овладение кото­рым имело важное значение для дальнейшего про­движения 47-го танкового корпуса, но там, кроме русского поста, я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два моих офицера для поручений вопре­ки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, были при этом убиты.

В 10 час. 25 мин. передовая танковая рота до­стигла р. Лесна и перешла мост. За ней следовал командир дивизии генерал Неринг. В течение всей первой половины дня я сопровождал 18-ю танко­вую дивизию; в 16 час. 30 мин. я направился к мо­сту, дорога через который вела в Колодно, и отту­да в 18 час. 30 мин. поехал на свой командный пункт».

В дальнейшем соединения XXXXVII моторизо­ванного корпуса успешно продвигались вперед. В 12:00—13:00 18-я танковая дивизия корпуса столкнулась с частями двигавшейся к границе 30-й танковой дивизией 14-го мехкорпуса. Состоялся первый танковый бой в полосе Западного фронта. Советская танковая дивизия (командир — полков­ник СИ. Богданов, будущий командующий 2-й гв. танковой армии) была вооружена только танками Т-26, и ее частям удалось только приостановить наступление немцев. Командующий группой ар­мий «Центр» Федор фон Бок записал в дневнике: «Пока у всех все идет гладко; только у Лемельсена [командир XXXXVII моторизованного корпуса] наблюдаются трудности с переправой через Буг. Должно быть, потому, что подъездные пути к во­енным мостам здесь проложены по болотистой местности».

К югу от Бреста утром 22 июня Буг форсировал XXIV моторизованный корпус Гейера фон Швеппенбурга. 3-й танковой дивизией этого корпуса коман­довал Вальтер Модель, будущий фельдмаршал и один из самых известных в наши дни немецких во­еначальников Второй мировой войны. Если для захвата мостов в районе Бреста были задействованы «бранденбургеры», то к югу от него никаких специ­альных операций не планировалось. В 3-й танковой дивизии было несколько «ныряющих» Pz.HI, а для постройки наплавного моста соединению был при­дан батальон понтонеров. Деятельный Модель ре­шил, что он и без «Бранденбурга» сможет захватить мосты внезапной атакой. Для этого с разрешения Гудериана им было сформировано специальное подразделение пехоты саперов. Они должны были за 20 минут до первых выстрелов атаковать гарни­зон и разминировать мост. План Моделя сработал на все 100%, и в 3:11 22 июня офицер XXIV корпуса сообщил в штаб Гудериана, что мост захвачен. Ког­да фронт сотрясала артиллерийская подготовка, танки дивизии Моделя уже переправлялись через Буг по захваченному мосту.