Калейдоскоп миров (сборник) - Дмитрий Королевский

Пули просвистели над головой и глухо вошли в ствол дерева.

– Вон он! – заорал кто-то. – Бей кровопийцу!

Вурда осветило ярким лучом, и он в ужасе шарахнулся в сторону. В то место, где вампир только что был, застрочили пули, вонзился кинжал и топор. Не обладай Вурд такой звериной проворностью, вряд ли бы смог продолжить бегство. Он вскарабкался вверх по дереву, прыгнул на второе, третье. Так им трудней будет его достать.

Надрывая глотку, со всех сторон лаяли псы, бросаясь к деревьям и вставая на дыбы. Дьявол, что ж за жуткие создания, эти собаки. Вурд в порыве ненависти прыгнул вниз, вгоняя острые когти в шею бестии. Пес жалобно взвыл, но предсмертный вой был недолгим, Вурд оторвал животному голову и, спасаясь от двух таких же тварей, прыгнул на ближайшее дерево. Едва не упал. Простреленная серебряной пулей, рука отказывалась двигаться. Пули засвистели, срезая ветви, несмотря на ранения, проворный вампир увернулся от них. И снова, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево, продолжил свое бегство.

Через час ему удалось максимально увеличить отрыв от группы упрямых «охотников за нечистью», как они сами себя называли, тогда-то Вурд и почувствовал этот манящий спасительный запах. Запах детской невинной крови. Малюсенький глоток, который исцелит его, и он сумеет где-нибудь укрыться до наступления рассвета. Совершенно обезумевший от представившейся возможности спастись, вампир, словно обретя невидимые крылья взамен утраченным, невероятно быстро помчался по лесу, ведомый чутким носом.

В деревянном двухэтажном доме, со всех сторон окруженном лесом, горел один огонек и тот только на веранде. Спят людишки. А чего им еще, собственно, делать. Ночной мир не принадлежит им. Впрочем, не подозревая, что творится за пределами их дома, спят нормальные люди, те, кто не знает о существовании таких, как Вурд, ночных кровопийц, а те, кто это знают – «Охотники за нечистью», ведут свою ночную охоту.

Он принюхался и отчетливо различил запах заветной цели, она была совсем близко, однако рядом с дитем находились еще двое людей, которых вампир почувствовал только сейчас. Но это нисколько не усложняло задачу. Если родители ребенка спят, ему никто не помешает сделать свое дело бесшумно, не разбудив самого ребенка. Вурд выскочил из леса, и в один миг оказался у распахнутого окна деревянной веранды.

«Грязные свиньи! – с отвращением смотря на занимавшихся любовью прямо на полу возле стола родителей ребенка, подумал Вурд. – Что ж, тем лучше, они слишком заняты, чтобы увидеть меня».

Сам маленький ангелочек, в жилах которого билась чистая невинная кровь, тихо посапывал, укутанный в теплую одежду в большой плетеной корзине, стоявшей на лавке, недалеко от окна. Опасавшийся, что вот-вот его настигнут охотники, Вурд беззвучно, как умеют двигаться только вампиры, влез в окно, и через полминуты окончательно восстановив силы, с новыми крыльями за спиной выбрался наружу. Он сделал всего лишь глоток, один глоток этого чудесного красно-алого напитка, и полностью излечился. Теперь он без труда уйдет от преследователей. Он излечился, а то, что укушенного им трехмесячного ребенка не сможет вылечить никто, его не волновало.

* * *

– Дэвид, Роберт давно должен был проснуться! – Джесика тревожно смотрела на мужа. – Он пропустил уже второе кормление.

Несмотря на бурно проведенную ночь, Рейделлы проснулись рано, позавтракали и принялись за каждодневную работу по обустройству своего райского гнездышка.

– Джес, нет повода для беспокойства, – спокойно произнес Дэвид, впечатывая шляпку гвоздя в свежее, приятно пахнущее дерево. – Ребенок сам знает, когда ему нужна будет пища, уж поверь мне. Проснется, да и начнет зевать во все горло.

День стол теплый, солнечный, и Дэвид, слушая негромкую музыку из своей машины, возился с заменой некоторых подгнивших досок на многоступенчатом крыльце.

– Может, он заболел, – словно не слыша мужа, продолжала женщина. – Я нашла на его ручке два красных пятнышка от укуса. Вдруг его укусило какое-нибудь заразное насекомое.

Дэвид положил молоток.

– На это стоит взглянуть, – сказал он, вставая.

Они зашли в полутемную детскую. Малыш мирно спал в кроватке, выронив на подушку свою любимую соску.

– Может, надо приоткрыть шторы? – предложила Джесика. – А то темно здесь будто ночью.

Она сдвинула сшитую из плотного материала шторину в сторону, пуская в комнату яркий свет. Дальнейшее произошло так быстро, что они не успели ничего понять. Роберт открыл глаза, лишь только лучи коснулись его милого личика, и тут же заплакал, с какой-то необычной для этого возраста быстротой и физическими возможностями крутнулся в кроватке, зарываясь в постельное белье.

– Малыш! – радостно подскочила к койке Джесика. – Ах ты, шалунишка, не хочешь просыпаться, а ну-ка вылазь.

Она взяла на руки плачущего сына, на его щеке появилось красное пятно от ожога.

Дэвид молча смотрел на неестественно ведущего себя трехмесячного малыша, не в силах вымолвить ни слова. Джесика, казалось, не замечала, что с ребенком что-то не так, она была рада, что Роберт проснулся.

– Дэвид, смотри, что у него за красное пятно на лице?

– Нет! – выкрикнул он, но все же опоздал.

Она поднесла ребенка к свету, и тот дико взвизгнул, трепыхаясь в ее руках.

– Нет, убери его со света, в тень! – закричал Дэвид жутко, испугав Джесику, оттащив их с сыном в темный угол комнаты.

– Что с ним происходит? – Крупные слезы покатились по лицу жены. – Что с нашим Робертом?

Убранный со света малыш быстро затих, но на него теперь страшно было смотреть, лицо ребенка было покрыто большими волдырями.

– Не знаю, Джес, – успокаивающе обнимая жену за плечи, сказал Дэвид. – Только не выноси его больше на свет.

– Может, это аллергия на свет, какая-нибудь обостренная форма! – испуганно смотря на ребенка, предположила она. – Надо ехать в город, Дэвид, в больницу.

Он, соглашаясь, кивнул.

– Черт, машина! Я проводил профилактику, она разобрана! – Дэвид бросился к двери. – Я быстро, попробуй накормить пока Роберта.

Он выскочил на улицу, открыл капот машины.

Джесика поднесла бутылочку со смесью ко рту сына, и тот радостно зачмокал губами, но в туже секунду лицо его исказилось гримасой, будто в рот младенца попало что-то неприятное, а не его любимая смесь. Он выплюнул искусственный сосок и срыгнул все, что успел проглотить. Захныкал, с жалостью смотря на мать.

– Что же ты, малыш, почему не ешь?

Она прижала его к груди. И он затих, слушая, как гулко, гоняя кровь по телу, бухает сердце матери.

Руки у Дэвида тряслись и, закручивая очередную гайку, он сильно распорол себе руку сорвавшимся ключом. Дьявол, как же не вовремя. Кровь довольно обильной струей брызнула на запчасти.

Джесика плотно закрыла все окна в комнате, положила больного сына на стол. Расстегнула маленькую рубашонку, разлепила липкий поясок памперса, так ничем и не наполнившегося за ночь, и, не удержавшись, вскрикнула, зажав рот ладонью. Маленькое тельце Роберта с ног до груди покрывали редкие торчащие в стороны волоски, кожа приобрела землисто-серый цвет, стала шершавой, шелушащейся, из маленьких пальчиков на ногах торчали острые длинные когти.

– О боже, Роберт, что с тобой? – заплакала Джесика, она хотела погладить сына, но боялась дотронуться до него.

– Джес! – В комнату влетел Дэвид, зажимая окровавленную руку, и застыл, не сводя глаз с изуродованного младенца. – Мы поможем ему, надо ехать, сейчас, сейчас я налажу машину! – быстро затараторил он.

– Что у тебя с рукой? – вытирая слезы, спросила жена.

– Порез, – запоздало ответил Дэвид, полными болью и отчаяньем глазами смотря на сына. – Глубокий, наверное, повреждена вена.

– Я забинтую!

Джесика метнулась к шкафу, открыла дверку, достала аптечку. Роберт, до этого тихо лежавший на столе, зашевелился, легко перевернулся на живот. Глаза младенца внимательно следили за тем, как багрово-красные капли, стекающие по руке отца, падая, разбиваются о пол.

– Сейчас, потерпи! – Джесику трясло, и она неумело бинтовала руку мужа. Оставшийся без внимания Роберт встал на тонкие ножки, расправил вылезшие из спины окровавленные крылья и порхнул вниз со стола.

– А-а-а-а! – дико завопила Джесика.

Ее затрясло от страха. Свалившийся на пол младенец с жадностью принялся вылизывать накапавшую кровь. Родители, находясь на грани истерики, на неслушающихся ватных ногах попятились к двери.

– Роберт! – Мать хотела было броситься к нему. – Сынок.

– Стой! – Дэвид задержал ее здоровой рукой. – Это уже не наш сын, в него вселился бес.

– Нет, Дэвид он болен! – завопила она, беспомощно трепыхаясь в его крепких объятьях.

Словно подтверждая слова отца, Роберт оскалился, обнажая клыки. И этот невероятно страшный, совершенно нелепо смотревшийся на лице младенца оскал, развеял все сомнения родителей. Перед ними был уже не их ребенок, это был и не человек. Глаза жуткого уродца застыли на пропитавшихся кровью бинтах, тщетно пытавшихся задержать хлеставшую из руки Дэвида кровь. Роберт молниеносно вспорхнул, словно всегда летал, и на не успевших ничего сделать родителей, обрушился шквал раздирающих кожу ударов. Отмахиваясь от атакующего кровопийцы, Дэвид вытолкал жену из комнаты и выскочил сам, едва успев закрыть дверь, которую стали сотрясать мощные удары, как будто в нее ломится огромный, взбесившийся бык, а не трехмесячный ребенок.