Не гони лошадей - Светлана Алешина

Утром Марина на работу не пришла. Вначале я подумала, что она опоздала, просто проспала. Потом вспомнила, что она отпрашивалась у меня еще на той неделе к врачу, именно на сегодня. Насколько я помнила, талончик был у нее на восемь утра. Я дала задание Ромке, выдала ему справку, что он является стажером газеты «Свидетель», и отправила на задание. Маринка все еще не появлялась, я набрала номер еще раз, еще…

В конце концов ситуация начала меня напрягать. Живое воображение рисовало мрачные картинки — Марина, бледная и бездыханная, рядом пустой пузырек с каким-то лекарством. Марина в ванне, полной розовой жидкости, с перерезанными венами… Марина, с неестественно вывернутыми конечностями, висящая в своей комнате.

«Стоп, хватит, — приказала я себе, — сейчас не девятнадцатый век, а Маринка не экзальтированная институтка, чтобы из-за какого-то козла кончать жизнь самоубийством».

К обеду я вся издергалась и решила поехать к ней домой. Ну, переживает, это понятно, но других зачем доводить до истерики? Могла бы позвонить.

На лестничной клетке толпился народ, дверь Маринкиной квартиры была открыта. Внутри все сжалось от нехорошего предчувствия. Я заметила одну из соседок Марины, с которой была знакома.

— Где Марина? — спросила я, боясь услышать ответ.

— На работе, — ответила соседка.

— На какой это? — удивленно спросила я. Может, мы разминулись, мелькнула слабая надежда.

— Так в газете вашей, — ответила она, удивленно посмотрев на меня. Представляю, что она подумала в тот момент.

Служащие вкалывают в поте лица, а главный редактор мотается неизвестно где.

— Нет ее на работе, она вроде к врачу собиралась…

— Сходила. Мы с ней как раз встретились в поликлинике. Я оттуда на базар собиралась, а она — домой. Я еще ее спросила, дома она будет или нет. А она сказала: «Я на работу, только переоденусь…»

— И?..

— Я пришла, никого нет, дверь настежь, в коридоре натоптано, вещи на полу валяются. Маришкина комната распахнута, и у Варвары Никитишны тоже. Я скорей звонить, опять ограбление, это ж надо. За месяц два раза подряд… А наши старушки, как на грех, все сегодня в собес ушли. Им приглашение по почте прислали, бумаги какие-то переоформляют по пенсиям. Им всем к девяти тридцати назначили, в двадцать третий кабинет. То дома целыми сутками сидят, а то все разом ушли… Да и ходили-то зря. Ошибка какая-то вышла. Не звали, мол, мы вас, да и все тут, и вызовов не посылали. А эти гады как знали, что дома никого не будет.

Я уже не слушала ее, а пробиралась в квартиру. Участковый отгонял любопытных, оперативники заполняли какие-то бумаги.

— Гражданочка, вы куда, не положено, — строго произнес участковый.

— Мне надо… Я хочу заявить… о похищении…

— Вы тут проживаете? — с сомнением в голосе произнес участковый. — Что-то я вас не припомню.

— Нет, я по поводу исчезновения моей подруги, проживающей в этой квартире.

— С чего это вы взяли, что ее похитили? — хохотнул один из милиционеров.

— Она на работу не пришла.

— Ну, мало ли, подружку встретила, погулять захотелось. Может, она с женихом куда-нибудь уехала.

— Нет, она никуда с женихом не уехала, она обязательно позвонила бы.

— Значит, не позвонила, — произнес милиционер, захлопывая папку. — Граждане, проживающие в квартире, прошу по комнатам, составьте список пропавших вещей, если можно, с какими-нибудь особыми приметами. На предмет опознания вашей вещи.

Меня передернуло от его казенщины.

— Вот, — я подняла с полу обрывок бечевки, валяющийся на полу. — Очевидно, на нее напали и связали…

— Девушка, а вы, собственно, кто? — подключился к разговору второй милиционер.

Я достала удостоверение и протянула ему.

— Понятно, меньше про жмуриков писать надо, тогда похищения везде мерещиться не будут, — съязвил он.

— Объясните мне, пожалуйста, зачем грабить одну и ту же квартиру дважды? Тем более что и брать тут нечего!

— Да мало ли придурков, наркоманы какие-нибудь…

— Ага, они не только ненормальные, у них еще и память отшибло. Забыли, в какую квартиру в прошлый раз залезали. А как они в квартиру попали? — спросила вдруг я, вспомнив, что в прошлый раз Маринка сама открыла дверь грабителям.

— Петро, что там с замками? — крикнул язвительный милиционер кому-то, находящемуся в глубине квартиры.

— Ничего, открыли ключом, никаких отмычек, царапин.

— Вот, — торжествующе сказала я. — Они еще и ключиками запаслись.

Терпение милиционеров было на исходе.

— Шли бы вы, девушка, домой, нечего милиции мешать, — заявил участковый, подталкивая меня к дверям.

— Нет. Дверь Маринкиной комнаты вскрыта, хозяйки нет, а я все ее ценные вещи знаю. Дайте хоть скажу, что у нее украли. Вам соседи подтвердят, что я лучшая подруга, да и работаем вместе…

Конечно, никакого права на это я не имела, но милиционеры решили не связываться с прессой.

Меня впустили в комнату, я осмотрелась — полный кавардак. Такое впечатление, что тут кто-то с кем-то боролся. Круглый стол, всегда стоящий точнехонько в центре комнаты, сдвинут. Край ковра завернут. На диване валялся ее халат. Сколько раз я бывала у нее дома, все вещи всегда на своих местах.

Маринка просто помешана на чистоте и аккуратности, у нее на этой почве прямо бзик. Из-под шкафа торчал один Маринкин ботинок. А где второй? Я внимательно огляделась по сторонам. Как вообще обувь оказалась в комнате? У всех жильцов здесь принято разуваться в прихожей, у каждого есть свой шкафчик для обуви.

Возможно, Марина вернулась из поликлиники и застала кого-то в квартире. Завязалась борьба, ей удалось вырваться, и она скрылась в комнате, там ее настиг преступник, оглушил, связал… Во время борьбы Марина потеряла один ботинок… Ушла она из квартиры не своим ходом. В одном ботинке далеко не уйдешь… Ботинки эти она купила как раз потому, что сломала каблук своих туфель. Мы еще вместе с ней ходили в магазин выбирать, она туфли из ремонта забрать никак не может, из ботинок этих не вылезает. На всякий случай, я заглянула на Маринину полочку для обуви — все на месте. Я вышла в коридор с ботинком в руках и попыталась еще раз убедить милиционеров в том, что все гораздо сложнее, чем им кажется. Они не стали меня слушать и удалились, опросив жильцов квартиры, соседей по лестничной клетке. Никто ничего не видел и не слышал.

— Вот видите, девушка, — обратился ко мне милиционер, — если бы вашу подругу «выносили» из квартиры, кто-нибудь обязательно бы увидел.

— Это вряд ли, если только этот кто-то не умеет смотреть сквозь стены, — огрызнулась я. — Тут еще есть черный ход.

— Нету, — спокойно произнес участковый, — я давно уже дворникам велел забить все черные ходы.

Я вышла из квартиры, спустилась под лестницу и толкнула дверь, она послушно распахнулась. Рейка, которой была «забита» дверь, болталась на одном-единственном ржавом гвозде. На грязном полу виднелось множество отпечатков. Жильцы активно пользовались черным ходом, так что установить, проходил тут похититель или нет, возможности не было.

— Вот, полюбуйтесь на вашу забитую дверь, — сказала я, размахивая перед носом участкового рейкой. — Она открыта, и каждый, понимаете, каждый может уйти и прийти незамеченным, с чем угодно. Хоть со слоном…

— Ольга Юрьевна, кажется?.. — обратился ко мне милиционер, изучавший мое удостоверение. — Если вы считаете, что ваша подруга похищена, идите в отделение, делайте заявление, все как положено. До свидания.

Милиционеры ушли, а я осталась. Ужасно хотелось плакать и ругаться одновременно. Плакать от бессилия и ругаться из-за него же. Я села в кухне за Маринкин столик, покрытый разноцветной нарядной клеенкой. Старушки-соседки подтянулись туда же. Варвара Никитична, комната которой тоже была вскрыта злоумышленниками, тяжело вздохнув, произнесла:

— Ничего не понимаю, Оленька. Зачем им моя комната во второй раз понадобилась? У меня и взять нечего, от пенсии до пенсии живу. У Маришки хоть вещи какие ценные, а я им на что сдалась?

— Варвара Никитична, а у вас в прошлый раз что-нибудь украли? — спросила я.

— Да ничего не украли, ничего не пропало…

Тут я вспомнила, что Марина давала ей адрес Вассермана.

— Варвара Никитична, вам Марина давала адрес мастера, вы хотели реставрировать что-то… Вы у него были?

— Была, была… Иконку я ему носила, она мне в наследство досталась, давно уже. Совсем черная стала, лика не видно, трещина как раз посередке пошла. Я как-то посетовала, что сама плохо вижу и вещь красоту теряет, а Мариша мне адресочек написала. Я к мастеру сходила…

— Сделал? — поинтересовалась я для поддержания разговора.

— Какое там! Раскудахтался, откуда, мол, у вас такое чудо? Ему цены нет… Я на себя смелости не возьму. Вам нужно… Слово такое мудреное назвал, как его, а… экспертизу сделать. Цену набивал, хотел, чтоб я за работу много заплатила. А откуда у меня деньги? Пенсия, она не резиновая. Ну, я иконочку взяла и домой.