Комкор М. В. Калмыков - Давид Алексеев

…С невеселыми думами ехал в тот день Михаил Васильевич Калмыков на очередной доклад в штаб бригады. Ими сразу и поделился с Иваном Степановичем Павлищевым:

— Мерзнут бойцы, товарищ комбриг, голодают. Да и батальоны уже, что роты…

— А раненых и обмороженных где оставляете? Не в деревнях?

— Что вы, Иван Степанович! Такого не допускаем. Нет крестьянских подвод, приказываю с обозных саней сбрасывать любую кладь и эвакуировать пострадавших товарищей только в госпитали.

— И очень правильно поступаете. Это никем не забудется — ни ранеными, обмороженными, ни здоровыми бойцами! — отметил командир бригады и сразу порадовал доброй новостью: — Как вы знаете, приказом Блюхера ликвидированы все бригады, появившиеся у нас в ноябре-декабре. К нам на усиление поступает бригада старого вашего товарища Владимира Григорьевича Данберга. Сам он командируется в распоряжение штаба армии, а его стрелковым и сводным кавалерийским полками мне предложено распорядиться по собственному усмотрению. Так вот питерских и уфимских кавалеристов усиливаю вашей конной сотней, а всех стрелков — ваших земляков, архангельцев — отдаю вам.

— Это очень верное решение, — не скрывая радости, отозвался Калмыков.

— Начальник дивизии тоже одобрил его и подсказал: пусть полк именуется отныне Богоявленско-Архангельским. Покажите, на что способны красноусольцы! И дело есть кстати. Разведчики перехватили приказ генерала Пепеляева. Части его корпуса завтра с рассветом пойдут на Павловский и Очерский заводы. Главный удар будут наносить штурмовые батальоны. Их Колчак своей гвардией называет.

— Слыхал, головорезы отпетые.

— Так вот, — продолжал Павлищев, — Блюхер задумал упредить Пепеляева, 1-я бригада Грязнова ударит по Дворецкому, наша задача обезопасить ее правый фланг. А чтобы все вернее было, ставлю задачу 1-му Уральскому и вашему полкам вернуть обратно Нытвенский завод.

— Наступать мы готовы, — тотчас отозвался Калмыков.

Павлищев рассказал, что еще 5 января в Вятку прибыли члены специальной комиссии ЦК РКП(б) и Совета обороны Ф. Э. Дзержинский и И. В. Сталин и уже многое сделали для возрождения боеспособности частей 3-й армии.

— Разрешите выполнять приказ, — поднимаясь, произнес командир полка.

— Подождите минутку, — задержал комбриг.

Выйдя в соседнюю комнату, он вернулся обратно с ношей в руках и, подавая ее, сказал:

— Хотя я не Гринев, а вы не Пугачев, но… вот вам моя шуба. Носите на здоровье.

Калмыков, растроганный вниманием, с благодарностью принял дар, хотя это и была простенькая бортчанка на стеганной подкладке, сшитая из дешевого злоказовского сукна, с плохо разделанным воротником из овчины.

21 января богоявленцы приняли в свою семью старых боевых товарищей. Приходу земляков-архангельцев все были рады. Теперь полк получил три полнокровных батальона, каждый из которых состоял уже не из трех, а четырех стрелковых рот.

Вскоре пришла весть о победе, которую только что одержали под селом Дворецким полки 1-й Красноуфимской бригады Ивана Грязнова. Там они столкнулись со штурмовиками, которые до этого не знали поражений. У них была особая тактика: в атаке не ложиться, наступать, шагая в полный рост, расстреливать и опрокидывать противника. Но при первой же встрече с блюхеровцами штурмовики изменили своим правилам, залегли, да так, что после боя назад бежали лишь жалкие остатки.

— Мы были вместе с первоуральцами под Молебским заводом, — напомнил Калмыков командирам батальонов и рот перед отдачей боевого приказа. — Орлами Урала называл нас тогда командарм. Верю, товарищи, и нынче мы с честью исполним свой долг перед революцией. Республика вновь зовет нас идти вперед без страха и сомнений!

Весь день 22 января батальоны Богоявленско-Архангельского полка вели тяжелые бои на Нытвенском направлении. Но вот противник потерял деревню Конино, а за ней Чудиново. Это надломило сопротивление колчаковцев. Они откатились к Нытвенскому заводу. Однако и в нем задержались ненадолго. Бойцы Калмыкова, несмотря на темень, продолжали вести наступление, поддерживая тесное взаимодействие с 1-м Уральским полком, развивавшим удар со стороны деревни Железновой, и ровно в 22 часа Нытвенский завод был взят советскими частями.

Утром бригада Павлищева возобновила атаки и провела их с таким блеском, что бойцы с ходу форсировали по льду Каму и вступили твердой ногой на ее левый берег.

«Братский привет славным бойцам вашей дивизии, разгромившим штурмовые батальоны врагов родной России. Сталин. Дзержинский», —

так отметили геройский порыв 30-й члены комиссии ЦК РКП(б) и Совета обороны.

Примеру бойцов Блюхера последовали части левофланговой 29-й стрелковой дивизии, и белогвардейский фронт оказался прорванным на всем участке боевых действий 3-й армии.

24 января 1919 года наступающим полкам была зачитана приветственная телеграмма РВС Восточного фронта:

«Второй день 29-я и 30-я дивизии успешно продвигаются вперед, гоня перед собой противника, который только накануне указывал в своих приказах, что перед ним разложившиеся части 3-й армии. Реввоенсовет всегда был уверен, что временные неуспехи частей 3-й армии не могли сломить ее революционного духа, мужества, и теперь как нельзя лучше неожиданный для противника переход в наступление подтвердил эту уверенность»[33].

Вечером в штаб полка, который также обосновался в одной из закамских деревушек, пришла Дуня Шойхет. Угощая ее чаем, Михаил Васильевич спросил:

— Ну как, председатель полкового партийного бюро, написала письмо богоявленцам? По-моему, сейчас самое время.

— С ним-то я и пришла, — и, достав из кармана гимнастерки листок, начала читать:

«Гражданам Богоявленского завода и его окрестностей.

Товарищи! Отцы, матери, братья, жены и дети!

Привет вам от всех нас, оторванных от родного завода и семей. Вот уже более четырех месяцев боремся за нашу свободную жизнь и за все завоевания революции.

Мы многое пережили, видели все тяжести боевой и походной жизни, видели, как падали и погибали в бою наши родные и близкие товарищи. Мы всё перенесли, но не потеряли бодрости духа и уверенности в конечной победе рабочего класса.

Наши надежды и уверенность оправдываются. Город за городом, некогда захваченные белогвардейцами, возвращаются нашим. Красная Армия выросла и окрепла в борьбе, и теперь мы еще более уверены в нашей победе.

Ваш долг, ваша обязанность — помочь в нашей революционной борьбе. Мы имеем полное право предъявить такое требование, освященное пролитой кровью погибших борцов — ваших детей и братьев. Организуйтесь в большую и слитную силу и идите в наши ряды, чтобы рука об руку с нами продолжать борьбу с нашим общим врагом — капиталом.

Привет вам!»

— Мне нравится, а как вам? — обратился Калмыков к помощникам.

— Подписывать надо да быстрей отправлять, — сказал Ландграф.

— На почту сейчас надежды плохи, — заметил Ковшов. — Живой бы связью…

— А что? — поддержал командир. — Обращусь к начдиву, а вы, Дуня, на политотдел поднажмите, и верю, разрешат нам ради такого случая послать специального нарочного в наши освобожденные места. Пусть больше узнают о нас родные, и ответы их скорее получим. Большой политический вес будет иметь все это!

4.

Казалось, зиме конца не будет. Промелькнули победные январские дни, а после бесконечно долго вьюжил февраль. Застряли полки в его снегах и к Перми не пробились. Потянулись уныло оборонные дни.

В начале марта сибирская армия генерала Гайды нанесла внезапный удар в стык между оборонительными линиями 2-й и 3-й советских армий. Колчаковцы ворвались в Оханск, овладели Осой. Во второй раз пришлось богоявленцам Калмыкова переходить по льду Камы.

Новое отступление было тяжелей декабрьского. Над колоннами отходящих висело страшное слово: «Окружили!». Полки утратили связь со штабами бригад. Никто не знал, где искать и штаб дивизии. А тут еще обозы под ногами. Все смешалось, перепуталось.

И в это тяжелое время в полку появился помощник командующего 3-й армии Василий Константинович Блюхер. На эту должность В. К. Блюхер был назначен 31 января 1919 года. В командование 30-й стрелковой дивизией после него вступил Н. Д. Каширин.

— Василий Константинович! Здравствуйте! Вы-то как здесь оказались? — Удивлению и радости Калмыкова не было границ.

— А ты бы усидел, в штабе, когда родная дивизия гибнет? Где Павлищев со штабом? Неужели в плен попал?

— Такие не сдаются. Найдется. Боевое счастье, верю, и на сей раз не изменит ему.

— Будем ждать. А теперь начнем наводить порядки с твоего полка. Доставай карту, — и, склонившись над полотнищем двадцатипятиверстки, пояснил. — Позиции занимайте здесь, на линии деревень Покой и Голованы. И ни шагу назад. Не прошу — приказываю.