Мышеловка на три персоны - Наталья Александрова

— В убийстве! — ответила Катя вполголоса. Соседка помрачнела и немного отодвинулась.

Помолчав, она снова повернулась к Кате и спросила, кивнув на дверь двадцать восьмого кабинета:

— К этому сидишь?

— К Василию Ивановичу, — кивнула Катерина.

— Ну, он точно разбираться не будет! — сочувственно проговорила женщина.

В это время дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Килькин. Выглянув в коридор, он недовольно окликнул:

— Костикова! Ты куда подевалась?

И тут его взгляд упал на Катерину.

Сегодня на Килькине не было знаменитого плаща, он был одет в помятый бежевый двубортный костюм, галстук с криво завязанным узлом сбился на сторону. При виде Кати в глазах следователя вспыхнул юношеский задор. Он отступил на шаг, всплеснул руками и воскликнул:

— Кого я вижу! Екатерина Михайловна! Не ожидал! Рад, рад! Проходите ко мне в кабинет!

Он молодецки подкрутил кончики усов и посторонился, приглашая Катю в своё обиталище. Катерина растерянно двинулась за ним, перехватив неприязненный взгляд своей соседки, и расслышала, как та возмущённо прошипела:

— Всюду блатные! Всюду знакомства!

Килькин закрыл за Катей дверь своего кабинета, усадил её в шаткое кресло, сел за стол, упёрся подбородком в сжатые кулаки, уставился на посетительницу преданным взором и промурлыкал:

— Замечательно, что вы нашли время… порадовали старика… посидим, поговорим, выпьем кофейку… сейчас моя ассистентка вернётся, она очень хорошо кофе заваривает…

Катя огляделась. В кабинете было тесновато, здесь помещались два письменных стола и картотечный металлический шкаф. На столе Килькина царил художественный беспорядок. Здесь лежали две тёмные курительные трубки, маленькая скрипка и толстая книга «Использование дедукции в работе следователя». На втором столе, очевидно принадлежащем Костиковой, громоздились завалы бумаг и картонных папок, из-под которых сиротливо выглядывал старенький компьютер.

Килькин повернулся к двери и раздражённо выкрикнул:

— Костикова!

— Я к вам не кофе пить пришла, — возмущённо заявила Катерина, — у меня муж на нарах парится! Какие тут разговоры?

— А вот об этом мы и поговорим, — сладким голосом отозвался Василий Иванович, — именно об этом!

Он неожиданно выскочил из-за стола, подбежал к двери, распахнул её и выкрикнул в коридор:

— Костикова! Ты куда пропала! Уволю! Плохой отзыв напишу!

Вместо несчастной практикантки на пороге появилась Ирина Снегирёва. Мягко отстранив следователя, она проскользнула в кабинет и бесшумно прикрыла за собой дверь.

— Костикова немного задержится, — сообщила она Василию Ивановичу доверительным тоном, — у неё возникли небольшие женские проблемы. Но, я думаю, мы и без неё можем поговорить!

— А вы, собственно, кто? — следователь попятился, переводя взгляд с Ирины на Катю. Катя кашлянула и сдавленно проговорила:

— Это Ирина Снегирёва, моя подруга!

— Нехорошо, — попеняла Килькину Ирина, ведь мы с вами уже встречались! Я вот вас очень хорошо запомнила! И вы Катю тоже запомнили!

— Ну как же, — смутился Василий Иванович, — я помню! Присаживайтесь! — И он пододвинул ей жёсткий неудобный стул.

— Кто у вас в музыкальную школу ходит? поинтересовалась Ирина, перехватывая инициативу. — Племянник?

— В школу? Какую школу? — Килькин проследил за взглядом посетительницы, увидел скрипку и зарделся:

— Нет, это я музицирую… в свободное время… для вдохновения, так сказать! Для создания рабочего настроения! При этом мне лучше думается… серые клеточки, знаете ли!

— Ах вот как, — Ирина чуть заметно улыбнулась и добавила вполголоса:

— Все-таки и на скрипочке, как Шерлок Холмс… не удержался! А скрипочка-то детская, половинка!

— Что, простите? — переспросил Василий Иванович, перегнувшись через стол. — Простите, не расслышал!

— Да нет, ничего, это я своим мыслям. Так что, Василий Иванович, есть какие-нибудь новые факты?

— Факты, выясняющиеся по ходу следствия, не подлежат разглашению! — строго ответил Килькин.

— Но я так волнуюсь! — воскликнула Катя, сложив руки. — Скажите хотя бы, получены ли результаты экспертизы? Действительно ли Ирина Сергеевна была убита тем самым топором? Африканским топором, принадлежащим моему мужу?

Василий Иванович перевёл на Катерину взгляд, и на его лице отразилась мучительная борьба. С одной стороны, он не хотел нарушать служебную инструкцию, с другой — не мог устоять перед Катиным женским обаянием… В конце концов обаяние победило.

— Нет, — проговорил он смущённо, — причиной смерти послужил удар тупым предметом… и этот предмет уже обнаружен. Это ящик из старого комода, найденный в прихожей, поблизости от трупа. На ящике обнаружены частицы крови и волос потерпевшей. Таким образом, картина преступления вырисовывается довольно ясно. Ваш муж тайно проник в квартиру потерпевшей, стал один за другим выдвигать ящики комода и осматривать их содержимое. За этим занятием его застала хозяйка. Ну и дальше все ясно: он нанёс ей удар тупым предметом… то есть ящиком, оказавшимся у него под рукой, который и привёл к смерти.

— Что вы такое говорите? — Катерина чуть не задохнулась от возмущения. — Валик лазил по чужим ящикам? Обыскивал чужой комод?

Как вам не стыдно! Да и зачем ему могло понадобиться это старьё?

— Это пока неизвестно, — ответил Килькин, пожав плечами, — подследственный не идёт на контакт, не хочет сотрудничать со следствием. А ведь это могло бы помочь ему сократить меру пресечения… тем не менее все ящики из комода вынуты, и налицо характерные следы обыска!

— Скажите, — прервала Килькина Ирина, — а что, на орудии убийства… на этом ящике обнаружены отпечатки пальцев Валентина Петровича?

— Нет, — ответил следователь, покраснев, — не обнаружены. Но это ровным счётом ничего не доказывает! Он вполне мог стереть отпечатки пальцев сразу после совершения убийства.

— Ага, отпечатки пальцев стёр, а сам остался на месте преступления! Вам это не кажется странным?

— Чужая душа — потёмки, — отозвался Килькин, — тем более если это душа преступника!

— Хочу вам напомнить, что Валентин Петрович — не преступник, а профессор, уважаемый человек!

— Очень многие преступники до определённого момента были с виду достойными членами общества…

— Так что — никому нельзя верить?

— Отчего же! Можно, конечно, но только после тщательной, всесторонней проверки…

— Я так понимаю, что на остальных ящиках, вынутых из комода, отпечатков пальцев Валентина Петровича тоже нет?

— Нет, — признал следователь, — но я уже сказал, что это ничего не доказывает. Он мог стереть отпечатки и оттуда…

— Но согласитесь, на это ушло бы очень много времени!

Вместо ответа Василий Иванович только пожал плечами. Он очевидно утратил к Ирине интерес, повернулся к Кате и заговорил совершенно другим голосом, мягким и прочувствованным:

— Я понимаю, Екатерина Михайловна, что вы переживаете глубокую личную трагедию… муж оказался недостоин вас… не оправдал доверия… вам нужно время, чтобы в это поверить, и вам может понадобиться помощь, поддержка… но помните, что я — близко, и я всегда готов оказать вам любую помощь!

Катерина предпочла не уточнять, в чем будет заключаться эта помощь, и они с Ириной поспешно откланялись.

Напоследок Василий Иванович попросил их пропуска, чтобы сделать в них отметку, и был очень удивлён, когда подруги ответили ему, что пропусков у них нет.

— А как же вы сюда пришли?

Но дверь за подругами уже захлопнулась.

* * *

На вахте возле выхода из отделения все было так же, как час назад: кудрявый опер активно охмурял молоденькую дежурную, и дела у него явно шли на лад. Во всяком случае, обоим было явно не до посетителей, и подруги выскользнули из здания незамеченными.

Оказавшись на улице, Ирина перевела дыхание и заявила:

— Вот что, Катька, нам с тобой нужно идти в ту квартиру.

— В какую? — удивлённо переспросила Катерина.

— Известно в какую — в ту квартиру, где произошло убийство! В квартиру Ирины Сергеевны!

Катя резко остановилась, так что на неё налетела шедшая следом женщина средних лет.

— Хулиганство! — завопила эта женщина, подбирая рассыпанные пакеты. — Ты тут не одна находишься! Улица — место общего пользования! Надо об окружающих думать!

Кате, однако, было не до неё. Она в ужасе смотрела на свою подругу. Её лицо залила смертельная бледность, совершенно нехарактерная для пухлой и розовой Катерины.

— Я в ту квартиру ни за что не пойду, — проговорила она наконец, преодолев первый шок и справившись с голосом, — делай со мной что хочешь!

— И нечего отворачиваться, — продолжала кипятиться женщина с пакетами, — я к тебе обращаюсь!

— Гражданка, вам что, дома поговорить не с кем? — спокойно обратилась к ней Ирина. — Заведите попугая, говорят, очень помогает от одиночества!