Коммуналка (сборник) - Рута Юрис

Мой сотовый умолк. Он просто умер. Из вредности я сменила sim-карту, и кого нужно, оповестила. Но не Стаса. Вредина я.

И, все же, приходя домой, я прослушивала автоответчик. По нулям.

Честно говоря, особого желания мириться со Стасом у меня не было. После того, как он ретировался к маме, я погрустила немного, перебирая невысказанные обиды. Ведь из-за Стаса расстроилась моя свадьба, и из-за него я ушла на радио из любимой редакции. Он бешено ревновал, когда на планерке меня хвалил главред. Но потом, всплакнув пару раз, разозлилась, переставила мебель в квартире и долго выветривала прокуренную кухню. Ночами, перед сдачей статьи в номер Стас без передышки дымил, сидя за ноутбуком.

* * *

В машине я опять задремала.

– Приехали, мадмуазель? – разбудил меня Валерка.

– Ага, – ответила я, вылезая из машины, – спасибо, пока!

Я умылась и нырнула под плед на диване. телефон городской вот только забыла отключить. И началось!

Позвонила мама: «Лерусь, ну, как ты? Как мы первого числа? У тебя или у нас?»

И это была последняя капля. Граненый такой стаканчик, совковый, общепитовский, с щербатыми краешками. И эта последняя капелька туда – плюмссс-с-с…

Они что, всем скопом решили меня доконать? Баста. Нет, ей-Богу, сегодня не мой день.

– Мамулек, – сказала я так приторно, словно меда объелась, – Что на этот раз? Юбка плиссе, гофре или бантовка в два цвета от тети Ани? Лифчик Анжелика от тети Маши с чашечкой на коровье вымя? Две пары носок от бабушек и туалетная вода с распродажи из Арбат-Престижа от Вовиной жены? Увольте! Это же мой праздник. А вы – как хотите!

Мама бросила трубку. Пусть, пусть обижается.

Но это мой день рожденья. Я устала от кучи родственников, старающихся сделать мне подарки, будто я сирая и голая. Особенно меня умиляла баночка малинового варенья от маминой подруги тети Тамары. Словно она мечтала, чтобы я в грядущую зиму свалилась с какой-нибудь «энфлюэнцией» и температурой под 40.

Я-то хорошо знала, что мама покупала все журналы, где я была на фото в светской тусовке. Знала, что, как придут родственнички, дай Бог им здоровья, мама вытащит все журналы, скопившиеся за год, и они будут рассматривать мои фото и цокать языком, разглядывая мои платья с декольте остроносые шпильки и чулки-сетку.

Отключила городской и мобильник. Пусть хоть волосы рвут на себе. Никого видеть и слышать не хочу.

Тьфу! Сон пропал.

Что ж, подведем итоги за эти тридцать лет. Я мысленно разделила тетрадный листок на две части. Первая часть – мои достижения . Вторая, незатейливо так, по-простецки, – птица обломинго . Я подумала и добавила – история моих потерь и глупостей.

Я крутила в руках ручку, раздумывая, какую часть начинать заполнять первой. С логикой у меня все в порядке, но сегодня она взяла отгул. Оглядев свою квартиру, я горько усмехнулась.

Тридцать лет, холодная постель, отсутствие детского смеха, разбросанных игрушек и запаха домашней стряпни с кухни. Ни тебе звуков дрели и молотка мастерящего что-то мужа. Черное пятно плазмы напротив дивана в гостиной. Мои одинокие тапочки в прихожей. И безымянный мой пальчик. Холеный, ухоженный и наманикюренный, но голый без обручального колечка. И холодный, как сиротка Козетта, мечтавшая о красивой кукле.

Я заплакала и незаметно уснула. Всю ночь меня мучили кошмары.

Мне снился Стас, которому я сдавала экзамен по предмету «Анатомия семейной жизни».

– Молодец! – он протянул мне зачетку. Я вышла из аудитории и посмотрела, что же он мне поставил. В графе «оценка» размашисто было написано – неуд. Вот так-то!

– За что?! – закричала я и … проснулась.

Сердце колотилось в груди сумасшедшей рыбкой, и меня всю трясло, голова раскалывалась от боли. Во рту пересохло. Я приняла таблетку от головной боли, перевернулась на другой бок и попыталась заснуть. Но нет, лишь в полудреме я видела себя со стороны, словно кино смотрела. Грустное кино.

Так и я и провалялась в постели, пока не рассвело. На часах – одиннадцать. Народ уже, наверное, режет салаты, наряжает елки и тяпает по рюмашке за уходящий год.

Часа в два я выхожу на улицу и просто бесцельно бреду, куда глаза глядят. В конце концов ноги приводят меня к крошечному ресторанчику «Габриэлла» на Остоженке. Со Стасом мы частенько сидели там по субботам за фирменным коктейлем «Габи».

Народу в предновогодний день было немного. Студенты, сдвинув два столика, отмечали сдачу последнего зачета, да пожилая седоволосая дама кокетничающая со своим спутником, держащим ее нежно за кончики пальцев.

Я присела к барной стойке: «С наступающим!»

– Взаимно, – откликнулся знакомый бармен, – Вам, как всегда? А где Ваш спутник?

– Простудился, остался дома салаты готовить, – нахально соврала я.

Мы поболтали о погоде, о кризисе, бармен сделал мне комплимент, сказав, что с удовольствием слушает нашу с Валеркой программу. И вдруг глаза его округлились, и он замолчал.

Я обернулась, чтобы посмотреть, чему это он так удивился.

Держа аккуратно под руку свою бывшую жену, в зал входил Стас, сияющий как июльское солнце прошлым удушливым летом. Жена его была уже с явно округлившимся животиком. В руках у нее была коробка, перевязанная подарочным бантом. Коробка с утюгом…

Такой же утюг подарил он мне, когда мы решили жить вместе («я к Вам пришел навеки поселиться!»). Это был намек на идеально выглаженные брюки. Чего он от меня так и не дождался.

Стас аккуратно усадил жену и нежно положил ладонь на ее аккуратный животик.

Бармен икнул и перевел взгляд на меня. Я вскочила и выбежала из ресторана, на ходу надевая дубленку. Даже расплатиться забыла.

* * *

Отдышавшись немного, я побрела потихоньку домой. И тут поняла, почему Стас водил меня именно в этот ресторан. Его бывшую жену, однокурсницу, звали Габриэлла, Габи. И как я могла забыть?! Лобанова Габриэлла. Значит, коктейль теперь будет называться без изысков, грубо и точно. УТЮГ. Точка.

В подъезд я вошла ровно в половине двенадцатого. В комнате консьержки уже никого не было, лишь в свете настольной лампы поблескивала игрушками маленькая елочка.

На моем этаже из приоткрытой соседской двери доносился смех и лай маленькой собачки. И так пахло пирогами и семейным уютом, что предательская слезинка выкатилась из правого глаза и упала на пол. Мне показалось, что она ударилась об пол со звуком разбившегося хрустального фужера.

Я открыла дверь и плюхнулась в кресло в прихожей, не включая света. И вдруг через пару минут поняла, что в моей квартире пахнет елкой, настоящей, живой елкой! Сбросив дубленку, я прошла в гостиную и включила свет.

У окна стояла наряженная елка, был накрыт стол, а на диване, прикрывшись шубой деда Мороза и сдвинув бороду на шею, спал Валерка. В это невозможно было поверить. Между нами уже давно проскочила искорка, но я боялась ее спугнуть.

Я опустилась на пол рядом с диваном и заплакала. Протянув руку, нежно провела по его волосам.

Он открыл глаза и улыбнулся, увидев меня: «Лерка, это ты, или я все еще сплю?»

– Я, я, но как ты здесь очутился?

– С утра поехал к твоим родителям. Они мне все рассказали и дали ключи от твоей квартиры. Но от меня уж ты никуда не убежишь. Ты выйдешь за меня замуж?

Он обнял меня крепко-крепко, словно боялся, что я убегу или исчезну.

– Знаешь, – сказал он мне, – Наша программа с Нового года будет называться «Счастье – @ – ру». Редактор уже подписал мое представление.

– У нас будет семейный подряд? – я засмеялась.

Да, вот теперь можно подводить итоги.

12 декабря 2010

ПОЛНОЛУНИЕ Весенняя девичья бессонница

Бусинка

Я стояла на краешке ванной и развешивала свое нижнее белье. Развешивала аккуратно, чтобы не перекосилось при сушке. Белье было очень дорогое, купленное по случаю.

Настроение у меня было хорошее: мы с мужем только что вернулись из свадебного путешествия в Питер

И тут я почувствовала на своей спине взгляд. Он впивался в мою спину острым шилом. Я представила этот инструмент, и у меня мурашки побежали по коже.

– И кто это так по-дурацки развешивает белье?

От этого ласкового голоса я чуть не свалилась с узенького краешка ванной.

– Белье всегда развешивается наизнанку!

Я обернулась. Это была моя свекровь. Она стояла, подбоченившись, и сверлила меня своим «ласковым» взглядом».

Замужем я была уже почти неделю! Молодоженка. Умора!

Другая бы промолчала. Но я была бы не я, если бы не оставила последнего слова за собой.

– А меня мама всегда учила, что белье вешается налицо, потому что изнанка к телу.

– Глупости какие! Налицо! Это надо же. Налицо!

Свекровь протянула руку и столкнула меня прямо в мыльную воду, оставшуюся после полоскания.

Я свалилась и полетела!

Долго летела, устала даже. Много всего интересного увидела, пока летела.

Мыльная вода на дне ванной превратилась в чашу одного из фонтанов Петергофа. Я плюхнулась в воду, огляделась и поняла, что я сижу в тине на мелководье прудика у себя на даче. Квакушки, пригревшиеся в теплой воде среди прибрежной осоки, брызнули дружно в разные стороны.