Коммуналка (сборник) - Рута Юрис

Он появился часам к 12-ти и бодро посоветовал мне взять пропуск и подниматься к нему на четвертый этаж.

Это было круто! А ведь он видел меня с моим «пузом на носу». Мужлан!

Кто бывал в ЦСУ, тот знает, что там лифты-паттерносы, а вместо лестниц – пандусы.

Полный улет для женщины на сносях… Я взорвалась от злости и обиды, даже слезы выступили.

– Ага, – злобно сказала я в трубку, – если вы спустите мне люльку из вашего окна, я поднимусь.

И рецензент понял, что спорить со мной бесполезно. Укушу, и надо будет делать уколы.

Сорок штук. По одному в неделю.

Получив свой диплом с отличной рецензией, я пошла к метро. Слава Богу, на обратном пути в вагоне были места. Но когда я вышла у себя на Молодежной и направилась к дому, то мне показалось, что я скребу своим опустившимся пузом по асфальту.

Ночью, часа в три, я проснулась оттого, что мне прострелило поясницу. Я разбудила мужа.

– Леш! А, Леш, ну, не спи! Мне страшно!

– А, зайчик? Ну, счас пройдет, – он обнял меня и мгновенно уснул.

Мне было больно. И страшно. И обидно. Ужасссно!

Я лежала на полубоку, подложив под живот любимую папину подушку-думочку, и тихонько поскуливала. Сон пропал. Все мои мысли сосредоточились на точке, откуда пришла боль.

– Может быть, уже? – опять толкнула я мужа в бок.

– Ну и, слава Богу!

– Как ты можешь так спокойно говорить!

– Счас пройдет, лапуль.

И он… опять уснул. И даже похрапывал иногда. А я зловредно толкала его локтем в бок. Беременные женщины все такие нервные и ранимые. И обидчивые. Им слова лишнего не скажи. Или наоборот, не молчи и не спи, когда такие страсти. Вредные, короче.

Уходя на работу и целуя меня, он сказал: «Ну, лапуль, не плакай. Может, еще само рассосется!»

Он еще и подшучивает надо мной. Я запустила в него тапком.

Но это была лишь присказка.

* * *

Устав бояться и думать о том, что меня ожидает в ближайшие часы, я задремала над этой противной политэкономией.

В половине второго дня, после значительного перерывала, мне так долбануло в поясницу, что я подскочила и ойкнула. Прошло минут пятнадцать, и прострел повторился с новой силой.

Я посмотрела на часы и поняла, что наступило время « Ч », и уже пора бояться и можно верещать. Но в квартире я была одна.

Для кого я буду верещать? Надо звонить маме.

Но в этот момент я услышала, что хлопнула входная дверь. В комнату заглянула… мама.

– Знаешь, – сказала она, – я не смогла сидеть на работе, все из рук валится. Леше я позвонила, чтоб не дергался. От мужчин в таких делах одна суета. К тому же они заправские трусы.

– Это точно, – сказала я и, вздохнув, заскулила, вспомнив ночной Лешкин храп, – ой-ой-ой… Бедняжечка я!

– Ну, вот те, здрасте, – сказала мама, – с таким пузом два зуба удаляла, не пискнула, а сейчас ныть принялась.

Я отвернулась к стене и уткнулась в подушку. Мне было страшно. И я прекрасно понимала, что предстоящих событий, боли и слез мне не избежать. Хоть режьте меня, но придется терпеть и рожать. Рожать самой. Показаний для кесарева сечения у меня не было.

А мама болтала по телефону со своей подругой Ниной с работы. Вроде и не рожала меня. Откуда же я тогда взялась? Теперь-то я уж точно знаю, что не аисты младенцев приносят, и не в капусте дети водятся. А в таких вот пузах необъятных.

– Нин, у нее схватки через полчаса, – говорила мама в трубку, – ты думаешь, пора скорую вызывать? Ну, ладно, я вызываю, только ты ко мне приходи. Прямо сейчас и приходи!

Мама набрала телефон скорой для рожениц.

– Примите, пожалуйста, вызов! Роды первые, – она назвала адрес, мою фамилию и срок беременности.

Дама на другом конце провода, очевидно, что-то очень интересное ответила моей маме, потому что глаза у нее округлились и брови уехали высоко на лоб под волнистую от химии челку.

– Что значит, машина придет через час или два? А если моя дочь начнет рожать дома?

Дама опять ей что-то ответила.

– Сейчас, – мама положила трубку, бросилась к окну и резво взгромоздилась на подоконник, что-то высматривая.

Трубка, лежавшая рядом со мной на стуле, потрескивая, кричала: «Мамаша, ну, мамаша, куда вы делись? Вот, Господи, копуша попалась».

– Мам, там, в трубке, тебя зовут!

Мама резво спрыгнула с подоконника. Посмотрела бы эта тетка на мою копушу-маму.

– Знаете, до роддома километра полтора. Нет, я не одна ее поведу. Нет, своей машины нет. Ира, ты дойдешь до Академика Павлова, где роддом?

Я кивнула.

– Она говорит, что дойдет. Постараемся поймать такси. Хорошо, если что – перезвоню, – мама положила трубку.

От страха у меня прекратились схватки, и я расхрабрилась, хотя я все равно чувствовала себя необъятной кадушкой. Мне бы сейчас мамину резвость. Ей сорок девять, мне двадцать один.

Да-а-а… Стало быть, тащиться придется самой. Я оглядела себя и поняла, что в такси мне не влезть. Да и таксисты рожающих теток не любят брать. Это факт. В газете даже об этом писали. В самой «ПРАВДЕ». Фельетон.

– Знаешь, – сказала мама, – они к первородящим быстро не приезжают. Да и увезти могут далеко, где места свободные есть. А тех, кто сам пришел, принимают, даже если мест нет.

В это время в дверь позвонили.

– Ой, – встрепенулась мама, – это Нина. Как раз вовремя.

Я села на кровати и с удивлением отметила, что за прошедшую ночь я как-то подозрительно потяжелела.

– Ну, готова? – сказала тетя Нина, входя в комнату, – я вот тут тебе колготы хлопчатобумажные принесла. Я их «баушке» своей купила, ты не брезгуй, они ненадеванные, видишь, ярлычок еще на них.

– Да вы что, жара такая, а я в колготах потащусь? Я гольфы надену.

Но мама с теткой напали на меня: «А ну, как ребеночка по дороге потеряешь? Он же голову об асфальт разобьет! Убьешь дитя!» И принялись они меня одевать, потому, как сама я была квашня-квашней.

Зазвонил телефон. Это был мой муж.

– Леша, – закричала я в трубку, – они тут надо мной издеваются и пытаются в бабкины колготы запихнуть!

– Лапуль, не выступай, слушайся маму с тетей Ниной!

– Ага, ты с ними заодно! – я в ярости бросила трубку. Тоже мне, кулацкий подпевала нашелся.

* * *

– Присядем на дорожку, – сказала мама, – карту обменную и паспорт взяла?

Я кивнула.

– Ну, с Богом, – сказала тетя Нина и взяла меня под руку, – Галь, ты закрывай, не торопись.

И тут я поняла, что обратного хода нет и с ужасом почувствовала, как у меня дрожат коленки.

Они взяли меня под руки, и мы двинулись в путь.

– Мальбрук в поход собрался, – в полголоса сказала я себе самой.

– Ты что там шепчешь? – спросила тетя Нина, отпустив мою руку.

– Да так, про рыцаря одного… Мальбрук в поход собрался, – во весь голос пропела я.

– Дай-ка, лоб пощупаю, – мама протянула ко мне руку.

Я отпрянула и чуть не упала. С этим пузом центр тяжести то там, то тут. Но тетя Нина подхватила меня.

– Галь, может, у нее родильная горячка? И мы зря сами пошли?

Я нашла положение, в котором меня не качало.

– У самих у вас горячка, ишь удумали чего, в колготы меня запихнули! Руки давайте, и пойдем.

На самом-то деле, я понимала, что выступаю, чтобы заглушить страх.

* * *

Где-то на полпути я представила себе эту нашу троицу, с пузом посередине, и меня схватил смех.

Мама с теткой остановились: «Ты что, плохо тебе? А?»

– Да нет, – давясь от хохота, сказала я, – я на нас со стороны посмотрела.

– Ну, и что? – спросила недовольно мама.

– Картина такая есть…

– Какая?

– «Три грации» называется», – я опять засмеялась.

– Чудная девка, – сказала тетя Нина, – ей рожать через пару часов, а она хохочет.

* * *

Путь наш проходил мимо магазина тканей «Мерный лоскут», на который мы с мамой частенько совершали набеги, так как обе очень любили шить.

– Зайдем, портниха-яниха? – не без издевки спросила меня тетя Нина.

– Нин, ты издеваешься, ей-Богу! Ей счас только по магазинам ходить, – с раздражением сказала мама. И потащила нас к роддому, до которого оставалось метров триста.

Они подвели меня к странной белой двери без ручки. На двери была только табличка «Прием рожениц».

Это что, я – роженица? Какой кошмар, обзываются! Все против меня. Караул!

Тут мне опять прострелило спину, я нагнулась вперед и глупо захихикала. А мама нажала кнопку звонка.

Дверь открылась мгновенно.

– Рожать?

– Не-а, – от страха сказала я.

– Ну, давай, давай, иди, – мама подталкивала меня к двери.

– Давайте еще погуляем, – умоляюще посмотрела я на своих провожатых.

– Ну, как соберетесь, опять позвоните, – и дверь закрылась.

– Пойдемте в «Лоскут», – умоляющим голосом сказала я, – ну, на пять минуточек, а потом я …пойду туда, а?

– Нет, вы поглядите на нее, – сказала тетя Нина, – в магазин она собралась!

– Руки давайте, – скомандовала я, – ножки ставим так!

Я встала в третью позицию.

– Зачем? – утираясь платком, спросила строго тетя Нина.

– Полечку сбацаем, – устав от себя самой, сказала я.