История одного оборотня - Elinberg

Я привык с детства не считать себя волшебником. Оборотни не колдуют. И родители мои старались при мне не творить волшебство, чтобы не расстраивать меня. А я считал, что прекрасно обойдусь и без чудес. Как же легко отказываться от чего-то, единственный раз не попробовав. Чувствуя магию в себе, чувству возможность ею управлять, зная то, что я могу с ней сотворить, я больше никогда не смогу от нее отказаться, ведь оборотням колдовать не запрещено. Оборотни вообще не живут среди людей. А я живу и колдую, учусь в Хогвартсе и почти счастлив. Казалось, что я то единственное счастливое исключение из правил о людях-волках. Нет, я не жалею ни о чем, что было в моей жизни хорошего, не жалуюсь на плохое, в конце концов помогающее стать мне сильнее и опытнее. Я даже научился жить, не обращая внимания на вторую сущность: подумаешь, пару ночей больным кажусь. Я не смог бы никогда отказаться от волшебства, и это то, о чем я думал всю обратную дорогу в спальню. Северус давно исчез из гостиной, замок продолжал спать, и никто нам не помешал спокойно добраться до комнаты. Сириус был немного расстроен, он ожидал чего-то более интересного, более захватывающего, но он не стал ничего нам говорить, лишь попросил меня не выкидывать зарисовки подземелий. Я не придал этому никакого значения, согласился и поспешил на свою кровать, благо, что следующий день был перестроен только на послеобеденный урок, в компенсацию за учебу в субботу и воскресенье. Только у первых курсов.

Невероятно сложно писать о своей жизни. Все больше хочется рассказать того, для чего трудно найти слова, подобрать описание или просто объяснить. Как можно понять то, что тебе абсолютно незнакомо? Приходится думать над каждым словом, ведь Министерство ввело некоторую цензуру совсем недавно, а я и в простые правила английского языка с трудом умещаюсь. В книгах не место разговорной речи, это как непреложная истина - ее знают все. Иначе быть и не может. Мы никогда не разговаривали книжным языком. Ясное дело, что разговоры и сокращения были куда ближе нам. Я исправляю эти слова, как могу. Стараюсь соответствовать нормам написания. Я всегда следовал правилам настолько, насколько это было бы возможно. Знаю, многие из моих ровесников не поверили бы мне - я ведь столько раз нарушал эти самые правила, будучи Мародером! Сириус и Джеймс никогда им не следовали, и мне волею-неволей приходилось следовать за ними, ведь мы лучшие друзья. Да, я нашел себе оправдание, но все равно признаю, что было чертовски весело залезть в личные комнаты Филча на третьем курсе.

Мы отлично выспались, несмотря на позднюю отправку в постель. Особенно было приятно то, что торопиться было некуда, а впереди нас ждало грандиозное появление Люциуса на завтраке. Было очень любопытно узнать, как воспримут мое творение моды. Даже Джеймс вскочил одновременно с нами, что случалось крайне редко. До завтрака оставалось еще прилично времени, и мы позволили себе превратить душевую комнату в приличной глубины бассейн. Бассейн позже пришлось ликвидировать из-за так некстати появившегося префекта, но искупаться мы успели. Ровно как и узнать о мечте Сириуса попасть на море, причем только вместе с нами. Он рассказывал про какие-то итальянские курорты, которые мы могли бы поднять на голову и поставить на уши. Я позволил себе немного помечтать и признал, что идея со всех сторон оказалась замечательной, и мы сохранили ее до пятого курса. Мы исполнили ее, если хотите знать.

На завтраке было неприлично тихо, как будто все явственно ощущали неизбежность чего-то странного. Разговоров не было слышно, не было и смеха (но тут и понедельник виноват), лишь позвякивание посуды, которое тоже исчезло. Как только открылись двери Большого Зала, впуская Малфоя. Сказать, что все были удивлены, значит не сказать ничего. Представьте, что человек, который раздражает всех вас, явиться в самом нелепом виде, который можно представить, в самое популярное общественное место. Конечно, вы засмеетесь, если этот человек не Люциус Малфой. Тут смех опасен для жизни, поэтому и мы притихли, хотя зрелище было довольно комичным: Малфой держался очень гордо, с высоко поднятой головой и на каждом шагу спотыкался и зацеплялся за скамьи воздушными юбками. По его лицу нельзя было ничего прочесть, но яростно сжатые в кулаки руки в изящных перчатках (а это уже не я, клянусь) четко говорили о душевном спокойствии парня, вернее, его полном отсутствии. Минут десять весь зал разглядывал косички и бантики, даже учителя. Соглашусь, картина прекрасная, но зачем же реагировать как на воскрешение Мерлина? Возможно, мы просто привыкли за два дня к мысли о Малфое платье. Честно говоря, оно ему даже шло. Или уже ей. Неважно, главное, что это выглядело впечатляюще, а большего и не надо. Ну, разве что очень хотелось похвалить самих себя и сказать, что это работа наших рук. Свобода мысли свободою, а жить нам действительно еще хотелось. Нет, я нисколько не преувеличиваю - Люциус не производил впечатления милого котенка, которого можно подергать за хвост. Но он определенно затмевал женскую половину Хогвартса своею новой красотой, и его гневные взгляды из-под очень длинных ресниц совсем никого не пугали, до поры до времени. Разговоры вскоре вновь возобновились, однако старательно избегали темы такого поведения Малфоя. Джеймс горько пожалел о том, что у него нет с собой камеры, чтобы запечатлеть такой исторический момент, и я согласился с ним: такое забывать было бы преступлением. А еще лучше сохранить фото и показать своим потомкам, которым доведется учиться с потомками Малфоя, чтобы не боялись. Уязвимы все, если знать, куда ударять. Жаль, что тогда я не догадался сделать его некрасивым - этого он бы не вынес. Увиденного с лихвой хватило, и мы остались довольны. Но мы и знать не знали, что на сегодня сюрпризы не закончились.

Люциус просидел за столом недолго. От его взглядов могло скиснуть любое молоко, студенты зеленого факультета отодвигались от него, и лишь она Белла сожалела на тему платья, по ее мнению, такое сочетание цветов давно вышло из моды, чем изрядно меня раздражала и вызывала праведный гнев: я правда старался! Малфой поднялся со скамьи, не без труда, спешу заметить, и поспешил к выходу. Видимо, он забыл о том, как ходить на каблуках, или же вообще не знал. Весьма познавательно и живописно Люциус послал всех далеко и надолго, после чего позволил себе упасть, позволяя всем вокруг разглядеть его туфельки, на которых были уже вполне различимые бабочки (я только подумал об этом, но совсем не хотел!). Такого изящного оттенка красного на его лице я всю жизнь не видел (ладно, хотел), невольно восхитившись удачной сценой. Если мы хотели довести его до ручки, то мы и до ножки сумели довести: чистокровный маг вскочил на ноги тут же, пошатнулся и поспешил выбежать из зала, не заботясь о том, что народ успел оценить полосатые гольфы, мелькнувшие достаточное количество раз. Я снова похвалил себя за тщательно продуманный образ, и заслуженно принял лавры от своих друзей.

- И носки-то какие! Сири, ты заметил, когда он успел их наколдовать?

- Нет, но мне больше понравился вид сзади!

- А что там было?

- Платье получилось с открытой спиной!

- Как я мог это пропустить? - простонал Джеймс и повернулся ко мне, вставая на одно колено:

- Вы бесподобны, мистер Люпин!

- Джеймс, прекрати! - тут же зашипел я на него, замечая интерес гриффиндорцев к поведению Джеймса.

Слава славою, но не хотел я стать достояние общественности. Не в этот раз. Да, мне было стыдно за то, какие наряды способна породить моя фантазия.

Все ожидали того, что Малфой скроется из вида и постарается не показываться на глаза кому бы то ни было весь день. Все мы глубоко заблуждались - Люциус непринужденно гулял по внутреннему дворику после обеда, показался у озера и присутствовал на всех уроках, вежливо улыбался всем и ничего не объяснял. Нам ничего не стоило подслушать это в разговорах слизеринцев, и мы поняли, что нас сделали не глядя. Люциус выдержал девчачий вид, выдержал с достоинством и даже гордился своей красотой. К концу дня он уже сносно ходил на шпильках (услышал это дикое слово из уст той же сплетницы Беллы, которая не отходила от него ни на шаг). Он вежливо отвечал на шутки типа:

- Эй, Малфой, а ты красивая девчонка!

- Завидовать, мистер Финниган, можно и молча.

И так целый день. Его приглашали на свидания за обедом, причем некоторые вполне серьезно. Он даже научился глазки строить особо важным людям! Поведение Малфоя повергло нас в глубочайшее уныние - он вел себя так, а будто был девочкой с самого рождения. Какой смысл в шутке, если она не смешная? Грустно было наблюдать мне, как стайка слизеринских младшекурсниц вились вокруг него и спрашивали, откуда он достал такое великолепное платье и такие туфли. Это мое творение, и только мое, а его так бессовестно присваивает Малфой, на которого я кидал обиженные взгляды, пока не наткнулся на ответный, и очень злой. Я надеялся, что Малфой ничего не понял из моей обиды.