Ловушка - Патрик Квентин

— Но они ваши? — воскликнул Стив. — Вы признаете, что они ваши?

— Пусть примерит их, — снова закричали мужчины. — А как иначе он будет знать, что они его? Может, у нас завелся другой художник, которому захотелось сжечь свои джинсы.

Кольцо снова сжалось. Враждебность, напряжение и то чувственное возбуждение, что владело ими весь день, нарастали.

— Эй, ребята, если парень говорит, что это его вещь…

— Что такое, мистер Гамильтон? Вы такой скромник, боитесь раздеться перед кучкой парней?

Один из мужчин внезапно подскочил и схватил Джона за пояс. Джон обернулся к нему. Стив Риттер закричал. Но их возбуждение прорвалось. Задыхаясь под их твердыми, потными телами, он почувствовал, как чьи-то руки расстегивают ремень. Трое сидели на нем верхом, двое других снимали брюки и натягивали джинсы. Кто-то подтянул их до талии, и тут же все отступились. Он поднялся, застегивая джинсы.

— Годятся! — воскликнул кто-то. — В самый раз.

Все захохотали прерывистым злым смехом и снова замолчали.

С гневом и отвращением Джон взглянул на свои колени, торчавшие из обгорелых штанин. Затем при полном молчании стащил с себя джинсы и надел брюки.

Но возбуждение уже прошло. Мужчины неуклюже переминались с ноги на ногу. Кто-то кашлянул. Стив Риттер с жестким от досады лицом нагнулся и поднял джинсы. Раз мужчины не подчинились его власти, он не хотел больше иметь с ними дела.

— Ну вот что, ребята, — глаза его блеснули, и он указал на дорогу. — Баста! Поиски окончены! Можете разъезжаться по домам.

Пристыженные, они побрели через луг к дороге и дальше по ней к тому месту, где оставили свои машины.

Стив Риттер все еще держал в руках джинсы. Потом повернулся к Джону:

— Ладно, приятель. Эти джинсы я отвезу к капитану Грину. Я уж тут ни при чем, он — начальник. — Тень привычной, почти ласковой насмешки появилась в его глазах. — Сдается мне, он здорово заинтересуется, а, Джон? Как случилось, что в тот же день, когда исчезла ваша жена, тут, на лугу, каким-то образом сгорели ваши джинсы? Зачем понадобилось их сжигать? — будет он думать. — Может, на них что-то было? Что-то, что лучше сжечь? Вот что он подумает. У них там, в полиции есть лаборатория, не то в Спрингфилде, не то еще где-то. С самым новейшим оборудованием. Они найдут. Даже если на них окажутся самые крошечные пятнышки… — Он вдруг замолчал, с вызовом глядя на Джона.

Гнев жег Джона как кислота. Кто-то это ему подстроил? Стив? «Я не хотела… но он насильно… Это как болезнь…»

Выложить ему прямо в лицо. «Вы были любовником моей жены. Вы убили ее. А пытаетесь повесить это на меня». Но все это вранье. Не был Стив ее любовником. Это ложь, порожденная изощренной алкоголической злобой. И почему заводить разговор об убийстве? И вообще, откуда взялось убийство? Что это, как не предположение врага? Какое-то холодное, отчаянное спокойствие охватило его. Главное — факты, то, что было на самом деле. Держись фактов. Таково единственное оружие, которым можно победить этот кошмар.

Он выговорил:

— Я же сказал, что ничего не знаю об этих джинсах, кроме того, что они взяты из моей мастерской. И о том, что случилось с Линдой, я знаю столько же, сколько и вы.

— Столько же, сколько я? — Губы Стива раздвинулись в улыбочке. — Может быть, может быть, вы знаете об этом столько же, сколько я, или все эти парни, или капитан Грин, или весь Стоунвиль. Может быть, мы все знаем одно и то же. — Он легко тронул Джона за руку. — Вот что, Джон, приятель. Сдается мне, капитан Грин сегодня не потревожит вас. Вы же ничего такого не сделали, чтобы капитан Грин искал вас. Вы ведь не сжигали этих джинсов. Вы утверждаете это. Вы не знаете ничего, что могло бы помочь поискам. Нет, капитан Грин не будет вас беспокоить, если, конечно, какие-то вести о Линде не придут по телетайпу или до тех пор, пока лаборатория не сделает анализа. Тогда уж, конечно, имея в виду, что джинсы — ваша собственность, думаю, капитан вас известит. Приличие этого требует, верно? — Он слегка потрепал Джона по руке: — Так что вы не расстраивайтесь, побудьте дома и порисуйте свои картинки. И не очень-то ломайте себе голову, а то не успеешь оглянуться — придется к вам вызывать психиатра. Мне сдается, особенно волноваться нет причин, а вы как считаете, Джон? Линда появится, а? Когда протрезвится, когда весь газ из нее выйдет, — и вот она, тут как тут, как в сказке. «Ах, Джон, милый, — передразнил он тоненьким голосом, — как я только могла написать эту ужасную записку, уничтожить все эти прекрасные картины — в пьяном угаре. Ах, Джон, любимый, прости меня…»

Все с той же усмешкой он повернулся и зашагал через луг, помахивая обгоревшими джинсами.

12

Когда Джон вернулся в дом, телефон прозвонил трижды. Не подходи, подумал он. Кто бы ни звонил, он той же породы, что Стив Риттер и эти красномордые типы там, на лугу. Не имей с ними дела. Сделай вид, хотя бы на время, что их просто не существует.

Телефон снова зазвонил тихонько. Охваченный внезапной надеждой, он подбежал к аппарату.

Мужской голос — гулкий, педантичный, такой знакомый — а чей же это голос? — произнес:

— Алло, алло, Гамильтон, говорит Джордж Кэри. — Вот неожиданность! Уж среди всех, для кого он нынче стал парией, старый мистер Кэри должен быть первым. — Я был очень огорчен, услыхав насчет вашей жены. Все это довольно странно. — Слова зазвучали как-то напряженно, неловко, будто мистер Кэри считал необходимым из приличия что-то сказать по этому поводу, но ему это крайне неприятно. — Ее ищут, как я понимаю. Похоже, что делается все, что возможно в таких обстоятельствах.

— Да, — отозвался Джон.

— Я звоню, — продолжал мистер Кэри, — потому что, как вы помните, сегодня в восемь общее собрание. Я понимаю, у нас не очень-то легкий момент, но миссис Кэри и я надеемся, что вы, как здешний житель, хотели бы сохранить Стоунвиль в его нынешнем виде, ведь он так много значит для всех нас. Борьба будет очень серьезна. Каждый голос на счету. — Мистер Кэри откашлялся. — На днях между нами было маленькое недоразумение, Гамильтон. Но ведь ничего серьезного, надеюсь, вы с этим согласны? Мы оба, миссис Кэри и я, уверены, что вы не изменили отношение к проекту строительства отелей и уверены, что вы придете сегодня вечером и скажете свое слово. То есть мы оба надеемся, что вы явитесь и проголосуете против продажи северного берега озера. Мы оба на это рассчитываем.

Сначала Джон был просто потрясен тем, что в этом мире, который стал казаться ему совершенно безумным, мистер Кэри все еще мог беспокоится о том, построят или не построят отель. Потом, слегка оправившись от потрясения, он возмутился наглостью старика. «На днях между нами было маленькое недоразумение», — циничный способ приносить извинения. «Надо успокоить его. Может быть, то, что о нем говорят, — правда. Может быть, он и убил жену. Но голосование есть голосование».

Прежде чем он успел как-то ответить, мистер Кэри добавил:

— Конечно, Гамильтон, мы не требуем от вас никаких обещаний. Я только хочу, чтобы вы знали — мы на вас рассчитываем.

И трубка там была повешена.

Джон побрел в гостиную и сел на диван. Попытался думать о Линде. Где она? Что с ней случилось? Но даже ее лицо расплывалось в памяти. Будто она никогда не существовала, была какой-то условной фигурой, придуманной для того, чтобы создать этот отвратительный мир нереальности.

Апатия, нараставшая весь день, была даже сильнее гнева. И он отлично понимал, что главный его враг — это чувство безнадежности, даже обреченности. Психология жертвы, которая сводит на нет все попытки действовать. А что тут можно сделать? С тех пор, как он нашел записку, сеть дюйм за дюймом опутывала его. Чемодан, потом джинсы…

Известие о джинсах уже, конечно, разнеслось по деревне. «Он убил ее. Это «его» джинсы. «Он» пытался их сжечь. «Он» сам сочинил эту записку. «Он» сам разрезал свои картины. «Он» сам сложил ее вещи в чемодан, чтобы сделать вид, будто она уехала, сам выбросил их на свалку. «Он» отправился в Нью-Йорк вместе с Брэдом Кэри, которого просто одурачил, чтобы устроить себе алиби. «Он» пытался заставить полицию поверить, что она была чокнутая…»

Эти самые слова говорятся на почте, в магазине. Жители толпятся на улице, под кленами… А это сборище, которое будет сегодня в восемь. Соберется вся деревня. И внезапный ужас перед толпой, толпой, состоящей из красных морд, плотных тел, таких же, как те, на лугу, только в большем количестве, охватил его. На минуту ему показалось, что они уже окружили его…

Беги! Садись в машину и гони, что есть сил. Пусть много-много миль отделит тебя от этого кошмара. Расстояние может спасти.

И странно — на смену вспышке паники пришел гнев. Они хотели бы, чтобы он побежал? Вот тогда уж начнется охота! Но почему он должен принимать их условия? Он ничего дурного не сделал. Неужели так трудно запомнить это? Стой на своем. Не поддавайся им. Не убегай от собрания. Наоборот. Отправляйся прямо туда…