Бумеранг на один бросок - Евгений Филенко

Больше на Тайкуне нас ничто не задерживало, но, вернувшись на корабль, мы застали там целую депутацию очень странных людей. Какие-то безукоризненно одетые, абсолютно вежливые, подтянутые молодые люди, внешне различавшиеся цветом волос, глаз и даже кожи, и в то же время похожие, как близнецы. Им было все равно, что при всех наших неоспоримых профессиональных достоинствах мы оставались молодыми красивыми девчонками. Они не реагировали ни на жгучие взгляда Эстер и Маризы, ни на кожаные шорты Джеммы, ни на декольте до пупа Виктории. Их интересовали только детские трупы. Руководил «операцией» человек постарше, зато с какой-то совершенно стертой, среднестатистической физиономией. Убедившись, что эвакуация тел идет своим чередом, он пригласил меня на пару слов без свидетелей. «Вы знаете, что это был за корабль?» — спросил он. «Да, — отвечала я. — Это корабль эхайнов». — «Там были живые эхайны?» — «Что означает этот ваш вопрос?» — удивилась я. «Но вы же запрашивали инфобанк об эхайнской кухне», — сказал он, глядя мне прямо в глаза. «Это простое любопытство», — пожала я плечами, не отводя взгляда. Тоже мне, испытание характера…» А для чего вы отлучались с корабля в город?» — «Опять же из любопытства, — усмехнулась я. — Никогда прежде не доводилось побывать на Тайкуне, решила повидать местные достопримечательности…» — «Отчего же вы так скоро вернулись?» — «Не нашла существенных отличий от того же Эльдорадо. А я могу задавать вопросы?» — «Пожалуй», — сказал он слегка растерянно. «Кто вы такой? — спросила я очень резко. — И как вы себя поведете, если я прикажу своим девочкам вышвырнуть вас с моего корабля?» К его чести, он тоже не потерял лица. «Меня зовут, к примеру, Иван Петрович Сидоров, — промолвил он, улыбаясь. — Или, если угодно, Сидор Иванович Петров. Джон Джейсон Джонс, Ким Пак Ли, Чжан Чжао Ван — выбирайте, что вам ближе. Я занимаюсь проблемой взаимоотношений человечества и эхайнов, это не мой праздный интерес, а моя работа, за которую я отвечаю перед административными структурами Федерации и еще нескольких галактических цивилизаций. На Тайкуне я случайно. Стечение обстоятельств… Мы покинем ваш корабль без посторонней помощи, и очень скоро. Ваши девочки весьма хороши в Звездном Патруле, но мои люди тоже прекрасно обучены. Никто из них не заденет ни одной прелестницы не то что пальцем — даже случайным взглядом, но ваш корабль они оставят только по моему приказу. И хотя вы взяли за правило уклоняться даже от самых моих безобидных вопросов, все же я осмелюсь задать еще один, последний…» — «Валяйте», — сказала я. «Тридцать две капсулы, — проговорил он. — Двадцать четыре без признаков активации. Семь трупов. Вы не находите, что цифры не сходятся?» — «Какие еще цифры?» — недоумевающе спросила я, понимая, что мой блеф на него не подействует. «Должен быть ещё один, — сказал он. — Труп или живой. Где он, госпожа Климова?» — «Кто, черт возьми?!» — «Восьмой эхайн!» — «Не знаю, что там у вас за арифметика, — сказала я злобно. — Все, что мы нашли, находится в грузовом отсеке. Забирайте и катитесь с моих глаз. На все про все у вас полчаса, а потом вы увидите, как мои прелестницы вышибут ваших ниндзя на свежий воздух…» Он вдруг налился кровью, придвинулся ко мне вплотную, и прошипел: «Мне нужен этот эхайн. Живой эхайн… Вы даже не понимаете, как он мне нужен. Отдайте мне его сейчас, потому что я все равно найду его и заберу…» Это было сказано без игры, от сердца, и я поверила: найдет и заберет. И, если ему потом вдруг понадобится мертвый эхайн, разрежет живого на кусочки и отпрепарирует. Такое у него поручение от административных структур Федерации и каких-то там других цивилизаций… Я закрыла глаза, чтобы успокоиться, а когда открыла — его уже не было. И вся его безликая гопа тоже улетучилась, оставив выдраенный до блеска, совершенно пустой грузовой отсек. Но кое-что все же осталось, и оно лежало во внутреннем кармане моего комбинезона. Твой медальон. Я сидела в кают-компании в полном одиночестве и приводила свои мысли в порядок. И с каждым мгновением понимала, что моей прежней жизни приходит конец. Я не могла позволить этому Сидору Паку Джонсу добраться до тебя. Мне нужно было уберечь тебя, и я знала, что сумею это сделать. Вне всякого сомнения, извлечь тебя из-под длани святой Марии-Тифании было бы для него сложной задачей, но я не могла рисковать. Ты приворожил меня своей воркотней, ты стал нужен мне — намного сильнее, чем я была нужна тебе. Я уже чувствовала себя твоей матерью, словно сама выносила тебя под сердцем. Сама мысль о том, что ты остался с чужими людьми, ни один из которых даже не понимает твоих слов, сделалась для меня невыносимой. Это сейчас я сознаю, что действовала безумно, в умопомрачении, что моими поступками руководил долгие годы угнетаемый, а тут вдруг вырвавшийся на волю дикий материнский инстинкт… Я протянула руку и нажала клавишу общего сбора, и через полминуты вся команда сидела вокруг стола, ожидая приказов. «Приказов будет два, — сказала я. — Прямо здесь, не сходя с места, клянитесь собой, своими родителями и всем святым, что у вас есть, что никогда не вспомните об этом малыше». — «Клянусь», — сразу сказала Джемма Ким. «Вы чего-то не поняли, командор, — проговорила Зоя Летавина. — Никто в этом мире не может причинить вред младенцу. Это невозможно, потому что… так нельзя! Каким же демоном из ада нужно быть, чтобы так поступить с малюткой?!» — «Я тоже так думала, — сказала я. — Пока не встретила этого субъекта». — «Что такого он вам наговорил?!» — «Он заверил меня, что найдет этого живого эхайна и заберет себе». — «Клянусь, — моментально сказала Зоя. — Но что вы намерены предпринять? Вам понадобится помощь?» — «Да, мне понадобится помощь всех вас. Я намерена сойти на берег прямо сейчас. Вы улетите без меня». Я говорила в полной тишине, уставившись в стол перед собой, и мои девочки даже не дышали, слушая мои слова. «Затем вы отправитесь на Эльдорадо, где зарегистрируете мою отставку, как если бы я сошла на берег в Тритое. Там это будет несложно и правдоподобно. Вы не будете меня искать ни по каким своим каналам. Вы не будете отвечать правдиво на вопросы о моем исчезновении. Как только я уйду, вы изберете себе нового командора. Это будет ваш выбор, я же рекомендую Зою Летавину. И… вы поклялись». Никто не проронил ни слова. «Сударыни, для меня было честью работать и летать с вами. Я хочу… хочу проститься…» Тут я снова заревела, они — тоже, и мы кинулись обниматься.

Мой корабль улетел, а я осталась одна, под зеленым ночным небом Тайкуна, чувствуя себя такой же голой и беззащитной, как, наверное, чувствовал себя ты. Я села в полупустой рейсовый роллобус до города, ничего не соображая, не разумея обращенных ко мне слов. Теперь мне предстояло выдержать самое первое испытание на пути к тебе: забрать тебя из приюта Марии-Тифании. Вторично я переступила порог пряничного домика и сказала: «Я вернулась». — «Чем мы можем помочь вам, сестра?» — услышала я в ответ. «Рыженький мальчик двух примерно лет от роду, — сказала я. — Ни слова не говорящий ни на одном из известных вам языков». — «Но у нас нет таких, сестра…» — «Хорошо. Я все понимаю. Тайна личности, и все такое… Что я должна сделать, что взорвать и кого убить, чтобы забрать своего ребенка?» Меньше всего я походила на женщину, у которой мог быть ребенок. Еще меньше — на ту, которая могла бы отказаться от собственного дитяти по глупости или легкомыслию… Тифанитки совещались почти час, а потом меня пригласили в офис сестры-настоятельницы, смуглой дамы моих лет, но в сто раз более степенной, и попросили сообщить точные и правдивые сведения о себе. Я сделала, как они просили. Обо мне навели все справки, какие только возможно. «Вы действующий астронавт…» — «Уже нет. С этого момента я в отставке». — «У вас нет постоянного места жительства ни на одной из планет…» — «Я жительница Земли. У меня будет любой дом в любой точке любого мира, как только я ступлю на его поверхность». Меня расспрашивали, и я отвечала, ничего не скрывая. Мне было все равно. Я уже знала, что спустя очень короткое время Елена Климова растворится в небытии, а на ее место придет другая, пока что незнакомая мне женщина. Ей нужно будет придумать имя, биографию, судьбу. Но у нее уже будет двухгодовалый сынишка…»Это беспрецедентное отступление от нашей традиционной практики, — наконец произнесла сестра-настоятельница. — Мы поступаем так лишь в исключительных случаях. Но сейчас именно такой случай… Мы испытываем трудности в уходе за этим мальчиком. Он довольно необычный. Не ведаю, какие высшие силы удерживают меня от вопроса, где и кем воспитывался этот Маугли… С момента вашего ухода он совершенно безутешен. Сделайте так, чтобы он перестал плакать, верните ему улыбку — и он ваш». Мне вынесли тебя, зареванного, недовольного всем на свете, брыкающегося из последних сил. Ты увидел меня, расцвел в ослепительной улыбке и сказал: «Улла!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});