Кухаркин сын (СИ) - Марта Солнечная

бы…

Он был готов заткнуть каждого, открой она сейчас свой ротик для того, чтобы молить его о помощи, увидеть в нем спасителя.

Он бы ее защитил, перевез в лучший дом, купил бы ее комфортом, даже не очень сильно наказал за прошлую дерзость.

Вместо этого из приоткрытых губ Кьяры сорвалось только неровное дыхание. И ему захотелось ее ломать, чтобы она уже сказала, в кого так верит, кому из корпората дарит себя и на что теперь надеется.

Чего же она еще ждёт? Вся в его власти. Ведь нету никого больше рядом, а он, Мик, есть!

Но Кьяра не просила. И он зверел и бесился внутри себя с каждой минутой все больше.

— Так никто, милочка, над душой-то у тебя с таймером не стоял. Может двадцать минут, а может и все сорок! — Молли торжествующе поглядывала на присутствующих, — Но стираться тут категорически запрещено! Не для таких проходимок, как ты, Корпорация воду эту нам поставляет!

Да, это был железный аргумент. Вплести в перепалку Корпорацию — основательный довод в любом споре. Крыть нечем! И Молли владела этим навыком в совершенстве.

«Молчи! Вот, сейчас молчи!» — мысленно зомбировал девушку Мик. Иначе они накинутся на Кьяру всей толпой. А Кьяра и не возражала.

— Где одежда? Уже отнесла в комнату? — Мик постарался переключить внимание.

— Да, вот же! Прячет бесстыдница! Давай каждый на свои трусы будет тратить чистую воду! — Молли вытянула указующий перст на сжатую руку Кьяры.

Только тут Мик заметил, что все это время девушка что-то прятала в кулаке. Что это за лоскут? Она, правда, постирала трусы?

И у него окончательно снесло крышу. От одной только картинки в голове, что она там под юбкой может быть совсем без белья. Что ее белые бедра соприкасаются и трутся с заветным треугольником. Тем самым, который ему «психованному ублюдку», ни видеть, ни трогать нельзя!

— Можешь на это что-то ответить?

— Нет. Я мылась и да, постирала! Здорово! Вы поймали настоящую преступницу… — Толпа возмущенно охнула. Задыхаясь, Кьяра обвела их горящим ненавистью взором.

— Две недели запрещаю тебе пользоваться душем, — не своим голосом выговором он, — Если нарушишь, будет подвергнута полному выселению, уяснила?

Мик перевел тяжелый взгляд на ее приоткрытые губы, из которых больше не доносилось ни звука.

— Да, — очень тихо произнесла она, но Мик ее услышал.

— Это твое последнее предупреждение. Еще раз тебе в голову взбредет что-либо подобное или тебя поймают на каком-нибудь нарушении правил, и ты вылетишь отсюда быстрее, чем письма из Главного отделения Корпорации.

Она низко наклонила голову и выбежала в коридор. Народ расступался перед девушкой. Все были шокированы строгостью наказания.

12.2

Разношерстное сборище людей сомкнулось. Довольная стояла только Молли. Она радостно потирала руки.

— Я тебя ненавижу, — откуда-то снизу из толпы крикнул ее старший сын и помчался сквозь людей, таща за собой за руку младшего.

Молли недоуменно смотрела вслед удаляющимся пацанам. Люди словно выдохнули. Смотреть больше было не на что. Все начали расходиться.

Только Танья осталась стоять в проеме душевой и укоризненно глядела на Мика.

Он опомнился и рванул за Ней. Расталкивая последних, не успевших покинуть предбанник, спешным шагом спускался на минус первый этаж.

Мик так давно не был тут, что уже забыл этот гнилостный душок, который в первый раз буквально сбил его с ног. Этот запах, присущий самому дешевому жилью, въедался в кожу, в каждую клеточку, пропитывал одежду, оседал привкусом горечи на языке. Он увидел обшарпанные стены, одинаковые тонкие двери, прикрывающие входы в одинаково нищие жилища.

Парень усмехнулся, вспоминая, как вначале своего пути обещал себе, что никто в его домах, не будет ютиться как селедка в бочке, что он сможет дать достойные условия. И вот, получается, не смог.

Дешевле и проще было заселять дом целиком сверху донизу, а потом только распечатывать новый. Содержание каждого дома: вода, электричество, ремонт, расчистка двора — обходились слишком дорого. У него не осталось больше иллюзий. Мик забыл об этом и поступил так же, как все Братства до него. И вот теперь его глаз резала убогая простота обстановки. Значит, вот так она и живет?

Перепрыгивая сразу через две ступеньки, он оказался в самом начале ее коридора. И замер. В тусклом свете редкого лампочного освещения, он увидел на полу перед входной дверью фигурку Кьяры. Она сидела, прислонившись к дверному косяку, а возле ее ног расположился ее сосед-Тайлер.

Девушка прятала лицо в волосах, но ни ее поза, ни покатые опущенные плечи, ни доносившиеся всхлипы, не оставляли никаких сомнений. Девушка плакала. Мик почувствовал себя совсем скверно. Он ловил себя на том, что ему совсем не так сладко наблюдать за страданиями девушки, как он себе представлял.

Он захотел подойти и дотронуться до ее плеча, откинуть ее шелковые пряди, открывая прекрасное лицо… Аж зубы сводило.

Но не сейчас! Ее касался этот вездесущий Тайлер, лез со своими сахарными утешениями. Мик почувствовал растущее раздражение. Этот святоша-Тайлер, наверняка, притворялся, а сам мечтал забраться к ней под юбку. Пальцы сами собой складывались в кулак, а на скулах заходили желваки.

Неужели она Мика отталкивает, а перед соседом ноги раздвигает? Уууууу! Старая шлюха! А он еще переживал, что был слишком строг.

Мик замер в тени, пытаясь побороть незваную ярость.

Ничего с ней не случится. Не помоется пару недель, так, может, тогда кобелей не будет со всей округи собирать!

Наоборот, пусть ему теперь спасибо скажет! Ведь еще пара лет и она сотрет свою дырку в труху к хренам собачим. Если, конечно это не ее суперспособность — так молодо выглядеть.

В этот момент девушка, в конце коридора, дернулась от Тайлера, будто обжегшись. Подобрала ноги и, опираясь на пол, попыталась подняться.

— Нет, уйди! Не нужно мне ничего, — слезным голосом воскликнула она.

— Кьяра, я же… — и он склонился к самому уху девушки и что-то торопливо зашептал.

Она почти не слушала. Начала мотать головой, отпихивать парня. Тайлер, явно не ожидавший такой реакции, отстранился и растерянно заморгал, задерживая руку девушки в своей. «Как ребенок у которого отобрали конфетку», — и Мик почувствовал, как в нем неприлично ярко разливалось ликование. А совсем полным оно было бы, если бы Мик сломал бы этому обсосу сейчас ту самую руку.

Даааа! Отцепил бы его клешню от девушки и бил, бил, бил…. До кровавых соплей, чтобы Тайлер еще месяц не мог пальцами шевелить и во век забыл, как тянуть свои щупальца к кому не следует. Мик представил, как бы охренела Кьяра, как застыла