Последний паладин - Александр Горобец

— Как? Совсем снимать? — непонимающе посмотрел на него Кузнецов.

— Нет, Часть себе оставь — передразнил его Китяж, — Конечно совсем, Или ты, Коля, меня стесняешься. Так ты не стесняйся. Я, Коля тоже Родине послужил… И со сверхмалой прыгал… И в вертолете падал…

Коля посмотрел на Кирилла и что-то в голове десантника щёлкнуло. Тяжин уже не казался ему свирепым людоедом. Нет, он не будет его есть. Как вообще это могло придти Коле в голову? Кирилл большой и хороший. Как отец. Точно! Отец был большой и хороший!!! Ведь только он сажал маленького Колю, себе на плечи. И Коля тоже становился большим… Выше всех. А отец, широким шагом шел в парк культуры и отдыха и нёс на своих плечах маленького Коленьку…

* * *

— На вот тебе, Николай, — накинь. — Китяж кинул десантнику белый поварской халат, — Хотя кого тебе на улице стесняться. Твои друзья все зачистили. Почти…

— А зачем — Кузнецов сидел на полу подсобки в трусах и носках.

— Ну, как это, зачем? — Тяжин пытался хот как-нибудь взбодрить в конец раскисшего бойца, — Мы сейчас с тобой гулять пойдем. Ты был когда-нибудь в Павловске раньше?

Кузнецов пожал плечами.

— То-то! Не был. А ведь это, твой последний шанс полюбоваться красотами нашего болота. Орхидеи уже зацвели.

— Зацвели? А я в носках… — Коля ничего, не понимая, смотрел на Китяжа.

— Да не ссы, Капустин…

— Я — Кузнецов, — виновато поправил его десантник.

— Ну, Кузнецов, Дам я тебе обувку. — Китяж вышел из подсобки и через минуту стоял в ней с кирзовыми сапогами в руке. — Во! Давай, обувайся.

Кузнецов засунул ноги в сапоги и удивленно-мутным взглядом посмотрел на Тяжина

— Кирилл… А они мне великоваты… Да и не ходил я в таких не разу…

— Да где же я тебе другие возьму. Нету других у меня. — «Что ты с ним, как с маленьким цацкаешься», сказал сам себе Китяж, и вдруг понял, что совсем не хочет убивать Колю. Вообще. «Нет, Соберись, Китяж! Ты его зарежешь. Приведешь на кладбище и зарежешь! Он бы зарезал.»

— А почему я не могу пойти в своем? — не унимался Кузнецов.

— Почему, почему… Потому, что в твоем пойду я! — Тяжину вспомнился маленький Ильюшка. Тот тоже любил задавать много ненужных, как тогда казалось, вопросов. Как он там сейчас? — Твоя форма, мне как память будет. Ну? Одел? Вот молодец. А теперь посиди здесь, а я через десять минут вернусь. Данила!

Даня влетел в подсобку, как будто стоял у проёма и ждал, когда его позовут.

— Что, пап?

Китяж наклонился к сыну и на ухо сказал:

— Посиди с ним. Нож из рук не выпускай. Дернется к выходу, — Тяжин посмотрел сыну в глаза, — Бей прямо в шею. Бей — не бойся. И помни, сейчас ты меня прикрываешь.

Даня кивнул и взяв в руки нож, сел в уголок коморки. Тяжин пошел к двери на лестницу. Надо было там все осмотреть. Приходившие, за Кузнецовым гости, могли оставить «подарки». Китяж бы оставил.

Отодвинув в сторону спинку дивана и сняв кусок арматуры, Китяж начал аккуратно открывать дверь. Сантиметр за сантиметром, неспешно. Если растяжка прикреплена к двери, то он её почувствует. А если датчик движения? Нет! Давайте представим, что это растяжка.

Но на двери растяжки не было. Не было её и на лестнице. Она висела на куске арматуры над дверью, а леска была протянута вдоль стены. У верхней ступени леска цеплялась за гвоздь, торчащий из стены. Гвоздь держался на таких соплях, что стоило его зацепить, как вся система падала на пол. Сама система состояла из старинной гранаты Ф-1, стеклянной бутылки с отбитым донышком и собственно, лески. Выглядело это так: к запалу привязывалась леска и продевалась через горлышко бутылки. Затем из гранаты вынималась чека и удерживая спусковую скобу, она вставлялась в бутылку, запалом в горлышко. Стенки бутылки зажимали скобу и не давали гранате сработать. Но стоило этой конструкции упасть на каменный пол, а бутылке разбиться…

«Хорошо примастырили. Заметишь не сразу.» Китяж осматривал конструкцию.

— Даня, срочно найди мне что-нибудь, тонкое! Все что угодно, булавку, заколку шпильку. Все, что угодно! Бегом!

— А где мне ее взять? — послышалось в ответ.

— Не знаю! Подумай!

Пока не было возможности зачековать гранату и Китяж прикидывал варианты. Можно было, конечно пустить Колю, и он снял бы растяжку. Заплатив за это своей жизнью. Но тогда, Тяжин потерял бы гранату. А гранаты, как мы знаем, лишними не бывают. И потом, он симпатизировал Коле и хотел для него достойной смерти, а не такой как эта. Сними Коля собой эту растяжку, получалось, что Китяж его просто использовал.

Потом надо было бы вытаскивать Колины кишки. Нет. Лучше её снять самому.

Данила пришел с большой канцелярской скрепкой.

— Такая пойдет? — спросил он отца.

— Пойдет. — Китяж взял скрепку и разогнул ее на половину, — А теперь иди назад. К Коле. Сядешь в угол, закроешь ладонями уши и крикнешь мне о готовности. Крикнешь и широко раскроешь рот. Все понял?

— Понял, пап, — Даня кивнул и побежал в подсобку к Кузнецову.

— Готов! — отрапортовал Данька и хрустнув пальцами Китяж принялся за дело. Первым делом будущая чека. Ее Китяж зажал в зубах. Когда она понадобится — не надо будет хлопать себя по карманам и вспоминать, куда же её положил.

Последний раз он видел подобную конструкцию, когда сам ставил её в перелеске, в горах. Правда конструкция была немного другой и работала на нажим, а не на удар о землю. Но принцип был такой же.

Тяжин взял в левую руку конструкцию, зажав скобу большим пальцем, а правой рукой взял кинжал и перерезал леску. Леска звякнула от натуги. Тяжин спрятал кинжал в ножны и перехватил гранату по удобнее. Затем осторожно снял бутылку и положил ее на ступени лестницы. Дальше — чека. Скрепка встала как влитая. «Все. Перекур». Тяжин положил гранату рядом с разбитой бутылкой и достал сигаретку.

* * *

— Сынок, слушай меня внимательно, — Китяж одевал ОЗК, а Коля сидел на стуле и пускал слюни. Растащило бедолагу, — Сейчас, мы с дядей Колей пойдем, погуляем, — закинув автомат на плечо и взяв сумку с противогазом, Тяжин пошел в «холодильник». Данила, как лисий хвост, следовал за отцом, — Когда я вернусь, постучу также, как в прошлый раз, — Кирилл бросил в вещмешок две оставшиеся от Колиного допроса аптечки, Две РГО, оптику и два магазина к автомату. Третий взял в руки и пошел в «золотую кладовую». — ТТ, как и прежде, остается у тебя. Задача ясна? — Китяж по привычке попрыгал, не бряцает ли какая-нибудь застежка и начал искать изоленту.

— Да папа, — Даня посмотрел на отца и грустно спросил, — А когда вы вернетесь?

— Я вернусь один, — ответил отец. Он нашел, то, что искал и уже приматывал к пристегнутому магазину дополнительный, — только провожу дядю Колю. В последний путь. Тут не далеко… Километра два. — Тяжин вернулся обратно в «холодильник» и присев на остатки дивана, закурил, — Отправлю его, и вернусь. Вопросы, сынок?

— Нет вопросов, — пробубнил Данилка себе под нос.

— Ну сынок, — Китяж ласково потрепал сына за ухо, — тогда, мы пошли. Коля, дружище! На выход! — крикнул Кирилл в коридор и сел на корточки перед сыном, — ты, малыш, здесь поаккуратнее. Начнут ломать дверь, не надо спрашивать «Кто там?», и стрелять в дверь не надо. Гасишь свечи и уходишь через коллектор. Там меня дождешься, — Тяжин заглянул в глаза сыну, — приду и всех порву. Сам никуда не ходи. Договорились?

Даня кивнул отцу и они пошли в Колину подсобку.

— Ты, папуль, приходи скорее, — Данила взял в руки арматуру, чтобы закрыть за отцом дверь, — а то мне без тебя… Ну… Как-то не по себе.

— Засекай время, боец, — отец подбодрил Даньку, — Через полтора часа вернусь, чтобы ужин был готов.

— Есть! — сын, впервые за последние сутки, искренне улыбнулся и вытянулся «смирно!»

— И ЕСТЬ И ПИТЬ! — отшутился в ответ Китяж, — Коля, епрст! Долго тебя ждать! Бегом на выход!

* * *

— Кирилл, а куда мы пойдем? — спросил Кузнецов стоя на перекрёстке, где у него был пост.

— Прямо и на право, к легендарной крепости БИП, — ответил Китяж и осмотрел Колю. Вид у десантника был веселей, чем у Карлсона, когда тот, переодевшись в привидение пугал жуликов. Из кирзовых сапог торчали голые волосатые ноги. На тело был натянут белый халат, который только — только прикрывал Колины армейские труселя. А бритая голова и мутный взгляд Коли, делали его вид ещё более веселей. В сумасшедшем доме день открытых дверей! И все это на фоне пост-ядерного сюрреализма.

— На кладбище, коля, мы идем. На кладбище. Давай, шевели поршнями и врубай третью! Вперед! — Китяж глянул на часы. 18:40. «Долго же они зачищали город», — Китяж пошел по Марата. Коля семенил за ним как пес на поводке.

— А зачем нам на кладбище, на ночь глядя, — Кузнецов помаленьку отходил от дурмана. Свежий, радиоактивный воздух шел ему на пользу. Голова начинала соображать, но вот ноги и руки слушались очень плохо, — я вообще покойников боюсь. А тем более ночью.