Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич

Эта ужасная война, кончится ли она когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм подчас переживает моменты отчаяния при мысли, что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и что он ведет свою страну к гибели. Все эти небольшие государства еще долгие годы после окончания войны будут нести ее тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о том, сколько труда потратили папа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина достигла полного процветания во всех отношениях.

С Божьей помощью здесь все пойдет хорошо и приведет к победному концу. Эта война подняла настроение, пробудила многие застоявшиеся мысли, внесла единство в чувства, это в моральном отношении — “здоровая война”. Только одного мне хотелось бы, чтобы наши войска вели себя примерно во всех отношениях, чтобы они не стали грабить и громить — пусть эту мерзость они предоставят проделывать пруссакам. — Это деморализует, и потом теряешь настоящий контроль над людьми; они дерутся для личной выгоды, а не для славы своей родины, когда достигают уровня разбойников на большой дороге Нет основания следовать скверным примерам — тыл, обозы — проклятие, все говорят о них с отчаянием. Держать их в руках некому. Во всем всегда есть уродливые и прекрасные стороны, то же самое и здесь.

Такая война должна очищать душу, а не загрязнять ее, не так ли? В некоторых полках очень строго, я знаю, и стараются поддерживать порядок, но слово сверху не повредило б. Это моя собственная мысль, дорогой, потому что мне хочется, чтоб имя наших русских войск вспоминалось впоследствии во всех странах со страхом, уважением и восхищением. Здесь люди не всегда проникнуты мыслью, что чужая собственность священна и неприкосновенна. Победа не означает грабежа. — Вели полковым священникам обратиться к солдатам с речью по этому поводу. — Вот я надоедаю тебе вещами, которые меня не касаются, но я делаю это исключительно из любви к твоим солдатам и к их репутации.

Дорогое мое сокровище, сейчас должна кончить и встать. Все мои молитвы и нежнейшие думы следуют за тобой; дай тебе Боже мужества, крепости и терпенья, — веры в тебе больше, чем у кого бы то ни было, и она и хранит тебя. — Да, одни молитвы и беззаветная вера в Божью милость дают человеку силу все переносить. Инаш Друг помогает тебе нести твой тяжелый крест и великую ответственность, се пойдет хорошо, так как правда на нашей стороне. Благословляю тебя, целую вое дорогое лицо, милую шею, и дорогие любимые ручки со всем пылом горячо любящего сердца. Какое счастье, что ты скоро будешь со мной! Твоя старая

Женушка.

“Как много мы прожили вместе”

21 октября Царь снова отправляется в действующую армию. Незадолго до этого военное положение России осложняется, в войчу вероломно вступает Турция. Запись в царском дневнике, отражающая его настроение вэти дни: “Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения... на Черном море! Только... под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие!”

Еще 5 октября русские войска перешли в наступление на Варшавском и Иваногородском направлениях и сильно потеснили противника, выйдя к. границе Германии. Группа войск, брошенная германцами 29 октября, чтобы спасти положение, попала в окружение и лишь незначительным ее остаткам удалось прорваться.

Поездка Царя в действующую армию была напряженной. Минск. Барановичи, Холм, Ровно, Гродно. Двинск — основные. пункты поездки. 1 ноября в Гродно он встречается с Царицей и двумя дочерьми, которые тоже не сидят на месте, а стараются помочь в организации военных лазаретов.

Как уже заведено, первое свое письмо Царица пишет супругу еще до расставания.

Ц.С. 20 окт. 1914 г.

Мой безгранично любимый,

Час разлуки вновь близится, и сердце сжимается от боли. Но я радуюсь за тебя, что ты уедешь, получишь новые впечатления и почувствуешь себя ближе к войскам. Надеюсь, на этот раз тебе удастся больше увидеть. Мы с нетерпением станем ждать твоих телеграмм. При посылке ответных телеграмм в Ставку испытываю всегда неловкость, потому что уверена, что множество офицеров читает эти телеграммы, а потому как-то не пишется так тепло, как хотелось бы. Мне чрезвычайно приятно знать, что Н.П. при тебе на этот раз — Ты будешь чувствовать себя менее одиноким, так как он как бы частица нас всех. У вас много общего во взглядах. Он глубоко благодарен и счастлив ехать с тобой, потому что чувствует себя бесполезным в городе, откуда все его товарищи ушли на войну... Слава Богу, ты можешь ехать и быть спокойным насчет дорогого Бэби. В случае, если бы что-нибудь с ним произошло, я напишу ручка, называя все уменьшительными именами, тогда ты будешь знать, что речь идет о малютке. — О, как мне будет тоскливо без тебя! Все эти дни я чувствую себя такой подавленной, а на сердце такая тяжесть! Это стыдно, потому что ведь сотни людей радуются, что вскоре увидят тебя, но при моей любви к тебе я не могу не стремиться к своему сокровищу.

Завтра минет 20 лет со дня твоего вступления на престол и моего перехода в православие. Как быстро пролетели эти годы, как много мы пережили вместе! Прости, что пишу карандашом, но я лежу на диване, а ты еще не кончил исповедоваться. Еще раз прости твоему Солнышку, если она как-нибудь огорчила или не угодила тебе, и верь, что у нее при том не было злого умысла. Слава Богу, мы завтра вместе удостоимся святого причастия — это дарует силы и душевный покой. Дай нам, Боже, успехов на суше и на море, — благословен будь наш флот! О, дорогой мой, если ты желаешь, чтобы я тебя встретила, пошли за мной и О. и Т. — Все же мы так мало видим друг друга, так много о чем нужно было бы потолковать и порасспросить, а к ночи мы оба измучены, а по утрам такая спешка. — Утром докончу это письмо.

21-ое. Как приятно было вместе причаститься сегодня! И притом это яркое солнечное сияние, — пусть оно сопутствует тебе во всем! Мои молитвы и мысли и моя нежнейшая любовь будут постоянно следовать за тобой. Сокровище мое, Бог да благословит и защитит тебя, и да предохранит тебя Святая Дева от всякого зла! Нежно благословляю тебя. Целую бесконечное число раз, прижимаю тебя к сердцу с безграничной любовью и преданностью. Твоя, мой Ники, на веки маленькая

Женушка.

Переписываю тебе для памяти текст телеграммы, присланной Гр.: “С принятием св. тайн у святой чаши умоляя Христа вкушая тело и кровь духовное созерцание небесную красоту радости, пусть небесная сила в пути с вами ангелы в ряды воинов наших спасенье непоколебимых героев с отрадой и победой”.[49]

Благословляю тебя. Люблю тебя. Тоскую по тебе.

Царское Село. 21 окт. 1914 г.

Дорогой мой, любимый,

Твоя дорогая телеграмма[50] доставила нам такую неожиданную радость, и я от всей души благодарю тебя за нее. Это очень хорошо, что ты с Н.П. прогулялся на одной из этих маленьких станций, это должно было освежить тебя. Мне было так грустно видеть твою одинокую фигуру в дверях вагона, — мне представляется таким неестественным твой отъезд без меня, — так странно без тебя, ты наш центр, наше солнышко. Я подавила свои слезы, поспешила уехать в лазарет и усердно проработала там в течение двух часов. Были тяжелораненые. В первый раз побрила солдату ногу возле и кругом раны — я сегодня все время работала одна, без сестры или врача, — одна только княжна подходила к каждому солдату, смотрела, что с ним. Я у нее справлялась, правильно ли то, что я намеревалась делать, — надоедливая m-lle Анненкова подавала мне требуемые материалы. Затем мы вернулись в наш маленький лазарет и посидели в нескольких палатах с офицерами. Отсюдамы отправились осматривать маленький пещерный храм, находящийся под старым дворц. госп.: здесь была церковь во времена Екатерины. Это было устроено в память 300-летнего юбилея. Этот храм прямо очарователен. Все в нем подобрано Вильчковским[51] в чистейшем и древнейшем византийском стиле, отлично выдержанном. Ты должен осмотреть его. Освящение состоится в воскресенье в 10 ч., и мы поведем туда тех из наших офицеров и солдат, которые уже могут самостоятельно передвигаться. Имеются таблицы с обозначением фамилий раненых, умерших всех наших Ц.С-ких лазаретах, а также офицеров, получивших георгиевские кресты или золотое оружие. — После чаю мы поехали в лазарет М. и А.[52] Там много тяжелораненых солдат. В верхнем этаже в чрезвычайно уютных комнатах находятся 4 офицера. Затем я приняла 3-х офицеров, возвращающихся в д. армию. Один из них лежал в нашем госпитале, два других здесь в моей общине Красного Креста, после чего я прилегла отдохнуть. Бэби прочитал свои молитвы здесь внизу, так как я слишком устала, чтобы подняться к нему наверх. О. и Т. сейчас в Ольгином комитете. Татьяна одна принимала Нейдгарта с его докладом, продлившимся целые полчаса. — Это очень полезно для девочек. Они приучаются быть самостоятельными, и это их гораздо большему научит, так как приходится думать и говорить за себя, без моей постоянной помощи[53].