Знойное лето - Александр Кутепов

Кузнец Лукоянов давно уже помер, дом его постарел, потерялся среди других, поставленных позднее. Но тем не менее от него в Журавлях продолжает идти своеобразный отсчет времени. Если журавлевец, вспоминая о чем-то, говорит, что это было за год до того, как Лукоянов поставил дом, то никто не станет уточнять, в каком именно году это было. Помнят. И Журавлев вот вспомнил, пока они в полном плотницком вооружении размеренно шагали почти через всю деревню. И все, кто встретился им в этот ранний час, обязательно спрашивали, куда это Иван Михайлович и Андрюшка направляются? Хотя все уже знали, что у Антониды Ившиной сегодня «помочь».

У деревенской «помочи» свой устав: пришел — начинай работать, не жди, пока другие соберутся. Поэтому Иван Михайлович сразу начал отбирать бревна потолще и покряжистее для нижнего венца, откатывать их в сторону. Андрюшка и зевающий Пашка стояли и смотрели, не зная, за что взяться.

— Вам что, елки зеленые, особые приглашения нужны? — спросил Журавлев. — Выставляйте рамы, лавки-полки отрывайте.

А сам он, орудуя ломом, уже укладывал четырехугольником отобранные бревна. Потом позвал Антониду.

— Такого размера годится? — спросил он.

— Уж больно большая изба получится. Куда нам на двоих-то.

— Не на год делаем, — возразил он. — Нынче двое, а там Павла женим, внуки пойдут. Еще тесно будет!

Андрюшка прислушался к разговору, захохотал.

— Слышь, Пашка? Батя уже планирует тебя женить.

— Не выдумывай! — засмущался Пашка.

— Да точно. Иди послушай.

Между тем один по одному подошли все ребята журавлевской бригады, кроме Антона. Сергей пришел, еще четверо мужиков, приглашенных, так сказать, со стороны.

— Сила собралась! — восхитился Журавлев, оглядывая мастеровых людей. — Давайте расплануем, кто куда, да начнем… А где наш самый главный плотник? Антона не вижу.

— Проспал поди-ка, — сказал Валерка.

— Вон бежит плотник! — крикнул Сашка.

— Мать забыла разбудить, — сообщил Антон. — Вы давно здесь?

— Уже наработались.

— Хватит болтать, мужики, дело стоит, «помочь» ленивых не любит, — поторапливал Журавлев.

— Подождем еще минут пять, — попросил Сергей.

— Чего ждать, елки зеленые! Работать надо, а не прохлаждаться.

— Хотел удивить вас, да ладно, — Сергей выждал, разжигая любопытство. — Павел Ившин, как вам известно, самый молодой в колхозе механизатор, а Антонида Петровна скоро двадцать лет, как работает дояркой. Она заслужила жить в хорошем и удобном доме, а Павел еще заслужит. И не из старья будем собирать им дом, а новый. Совсем новый! — Сергей заволновался. — Недавно колхоз купил три дома заводского изготовления. Вчера вечером правление колхоза решило выделить один дом Ившиным.

— Ура!!! — закричал Андрюшка.

— Это еще не все, — продолжил Сергей. — Сейчас сюда придут на помощь нам еще десятка два человек. Вот тут и заработаем! Так что сейчас будет у нас новое разделение труда. Одним эту избу разбирать, другим со склада дом перевозить, а третьим — собирать его. Все ясно?

— Ну ты даешь, елки зеленые! — только и сказал Иван Михайлович. — Новость так новость! А как перевозить? — забеспокоился он. — Транспорт нужен.

— Я уже договорился… Давайте-ка так. Вы, ребята, дуйте на склад, машина туда придет. Детали каждого дома лежат отдельно. Выбирайте любой, они одинаковые, и возите сюда. А мы тут пока покумекаем, как да что.

Ребята тут же убежали.

— Вот, елки зеленые, дела так дела! — приговаривал Иван Михайлович и ожесточенно скоблил затылок. — Теперь и ума не приложу, как его ставить.

— Может, прямо на этот фундамент? — предложил один из мужиков, до этого не вступавший в разговор. — Он же каменный.

— Так размер не тот.

— А что размер? — мужик уже все продумал за какие-то минуты. — Две стороны не трогаем, пускай стоят себе, а две другие разберем, да на новом месте выложим. Тут же камня — пропасть. Эту избу при царе Горохе ставили. Хозяин всю силу в фундамент вбил, а на сам дом — что осталось. Я думаю так, мужики. А избу раскатаем, долго ли. Ломать не строить.

— Только так, Степан Андреич, — согласился с ним Журавлев.

А на «помочь» один по одному шли и шли люди. Сергей азартно распоряжался, кому чем заняться. Журавлев только удивленно хмыкал, наблюдая за ним. Ай да племянничек, ай да Серега! Вот это «помочь» получается! Улучив момент, он спросил Сергея:

— Как это с домом-то получилось?

— Так и получилось… Считай до вечера Кузина уговаривал. Уж думал все, ничего не получится, да догадался, по какой струне ударить. Захар Петрович, говорю ему, ты только представь, какой эффект получится по всему району, а может, и дальше. Самый молодой механизатор, а колхоз ему — пожалуйста — дом! — Сергей рассмеялся. — Эта идея была принята единогласно, так сказать. А когда я сказал, что этим мы подадим хороший пример закрепления молодых механизаторов, да добавил, что дом будет поставлен не просто так, а методом народной стройки, тут Захар Петрович не выдержал… А если серьезно говорить, то мы сделаем действительно великое дело.

— Вот тут у меня возражений никаких нет. Дальше-то что было?

— А что? Все распоряжения, кому надо, были отданы тут же. А я подался вдоль по деревне приглашать на субботник. Действовал и по партийной и по комсомольской линии.

— Хоть бы зашел, сказал, — вроде даже обиделся Иван Михайлович. — Я бы в чем пособил.

— А я специально не зашел, — опять засмеялся Сергей. — Должен же я когда-то проверить свои организаторские способности.

— Дела! Ну дела-а! — протянул Иван Михайлович. — Даешь ты, Серега, прикурить! Только давай тогда поспорим. Если после обеда не приедут снимать нас на телевидение, то считай, что я совсем не знаю Захара.

— Ты прямо чертознай какой! — удивился Сергей. — Я когда вчера уходил от него, он заказывал междугородний разговор.

— Ну вот. А я, как на грех, не побрился нынче…

Пришла со склада первая машина, груженная янтарными сосновыми брусьями, готовыми дверными и оконными косяками и даже рамами. С веселым криком, с шуточками и прибауточками ребята разгрузили ее в пять минут и снова укатили на склад. Несколько человек стали разбирать привезенные детали по маркировке, поставленной на них. Остальной народ полез на крышу старой избы.

Утирая слезы, смотрела Антонида Ившина, как сыпалась на землю трухлявая тесовая крыша, как мигом были сняты стропила, как полетели в одну кучу изъеденные червоточиной бревешки, которые и держались-то, наверное, в стенах на честном слове и на штукатурке. На втором часу работы были сняты двери, выбиты косяки, выдраны гнилые половые плахи… Была изба — нет избы. Одна печь стоит несуразной махиной.

Антониде вдруг показалось, что все происходящее теперь, все перемены с Пашкой — какой-то долгий беспросыпный сон. Вот возьмет да оборвется он, и придется ей снова, как прежде, думать одну тяжкую думу: как быть с неслухом Пашкой, как уберечь и дотянуть его до взрослости.

Два полных дня пласталась «помочь». И хоть собрались тут в основном те, о ком можно сказать поговоркой «Не клин да не мох, так и плотник бы сдох», а дело было сделано хорошо и прочно. Все эти два дня Журавлев ловил себя на мысли, что строят они не просто дом, где бы в тепле и уюте жил Пашка. Не просто так плотно легло бревно к бревну, образуя стены, — а сделано нечто большее.

В эти дни Пашка Ившин окончательно понял, что же такое коллектив и коллективизм, о которых часто упоминает Журавлев, говорят по радио и пишут в газетах. Открылось Пашке и другое: сам по себе он, без Журавлева и ребят, без всех журавлевцев ничего не значит, а только вместе с ними может стать очень сильным. Оттого светится его лицо и добра улыбка. Хорошо Пашке, и хочется ему, чтобы всем людям, кого он знает и кого не знает, было так же хорошо…

ИСПЫТАНИЕ ДЕЛОМ

А дни катились один за другим, разматывалось лето, набирая зрелую силу, торопило с работой, напоминало, что не только весенний, но и летний день год кормит. Страсти в Журавлях улеглись, да и некогда в горячую пору следить за тем, кто как сказал, кто как посмотрел, кто что сделал.

Поэтому никаких разговоров и пересудов не получил уход Наташи с фермы. Из доярок прямым ходом в почтальоны. Захар Петрович такое условие поставил: или оставайся дояркой или вовсе долой из животноводства.

— Хорошо, что не размазней себя показала, — успокоил ее Иван Михайлович. — Сказано — сделано! По-нашенски, елки зеленые! Сергей вот говорит, что в институт тебе надо поступать, на зоотехника учиться. Я поддерживаю.

— Он и мне давно говорит, — ответила она. — Буду готовиться, время теперь есть.

Стала Наташа замкнутой, неразговорчивой. Мария Павловна ходит около нее, как возле больной, вздыхает.