Игра в ящик - Сергей Солоух

– Не так, не так, уважаемая гражданка, это же вам не семечки. Это благородный таежный продукт. Его не повдоль надо лузгать, а надкусывать, очень деликатно. Точно поперек пуза, как китайцы живого таракана.

И мама смеялась в ответ. Но не потому, конечно, что шутки красного командира ей казались такими веселыми, а просто потому, что поезд уже доехал до Авиамоторной, а значит, Казанский вокзал совсем, совсем уже рядом, а вместе с ним московская прописка и новая красивая жизнь.

Только вот маленьким Щуку и Хеку все не терпелось, и они решили сами, пока поезд стоит, немножко пройти вперед, чтобы первыми и, может быть, даже быстрее всех оказаться в Москве. Коридор вагона был длинный и узкий. Возле наружной стены его приделаны складные скамейки, которые сами с треском захлопывались, если с них слезаешь. Щук и Хек сначала посидели на одной, потом на другой, потом на третьей, и так они добрались почти до самого конца вагона. Но Москва все равно почему-то ближе не стала, и даже поезд, несмотря на этот салют из всех скамеек, настоящую пионерскую побудку, с места не сдвинулся и даже не загудел в ответ. И тогда Щук, который, во-первых, был ближе, чем Хек, к тамбуру, а во-вторых, старше, а значит никогда не хлюпал носом, аккуратно сморкался в платок, и потому мог улавливать все запахи на свете, придумал вот что.

– Знаешь, Хек, – сказал он, – вот мы сейчас приедем в Москву, поселимся в квартире с видом на Красную площадь, все танки и летающие лодки обязательно рассмотрим, когда будет парад, это да, но вот сможем ли мы там где-нибудь, в этой Москве, курнуть хоть изредка, неизвестно. Тем более что мама, наверное, на работу теперь ходить не станет, а будет сидеть дома и сечь за нами двадцать четыре часа в сутки, готовить в пограничники или космонавты.

– Верно, – согласился Хек, – даже варенье, наверное, пальцем из банки не потаскаешь. Сразу отправят в центрифугу.

– Соображаешь, – похвалил брата Щук. – А чем из тамбура тянет, наверное, все равно почувствовать не можешь.

– Нет, – сокрушенно покачал головой маленький, но честный Хек.

– Куревом, – быстро прошептал ему в самое ухо Щук, – А это значит, там можно найти пару-другую хороших бычков, сделать из них козью ножку и незаметно по разику дернуть.

– Здорово, – очень обрадовался Хек, который сам бы до такой простой штуки, конечно, никогда не додумался.

После этого мальчики тихонько слезли со скамеечек и вместе юркнули в тамбур. Там на полу в самом деле было полно свежих окурков. Щук подобрал два самых чистых и длинных, быстро сделал из папиросной бумаги, которую предусмотрительно взял с собой в дорогу на всякий пожарный случай, толстую, замечательного вида самокрутку и только собрался ее запалить, как случилось нечто страшное.

Дверь в соседний вагон неожиданно открылась, и из нее прямо в тамбур шагнул проводник, в фуражке и с двумя флажками, красным и желтым.

Тут вам надо узнать, что поезд не просто так опаздывал, и по часу стоял на каждом полустанке вовсе не из-за какой-то неразберихи на стрелках или даже халатности в управлении железной дорогой. Он вообще не один такой ждал посреди заснеженной дороги, много-много поездов от Москвы до самой Рязани стояли и задерживались, потому что из столицы нашей Родины с минуты на минуту должен был отправиться правительственный литерный поезд с особым заданием и пассажирами. Должен был этот поезд лететь по рельсам быстро и без остановок, и так это было важно и всем понятно, что другие поезда словно расступились, давая специальному поезду дорогу. А пока этот поезд особого назначения еще готовился в путь, разводил пары и заканчивал загружать свой секретный груз, проводники всех других стоящих вдоль его пути поездов ходили по вагонам и непрерывно проверяли все замки и запоры на дверях и на окнах, чтобы ничего не выпало ненароком и не помешало быстрому движению самого важного сейчас для страны литерного поезда. Вот и проводник четвертого вагона, закончив взаимопроверку в пятом, шел на свое рабочее место, как вдруг увидел в тамбуре Щука и Хека с толстой самодельной цигаркой и от возмущения весь побелел.

– Это что за безобразие? – не закричал он, а сказал очень тихим и страшным шепотом, от которого Щук и Хек затряслись, как листочки на деревьях осенью. Задрожали они, и коробок спичек, а вместе с ним и самокрутка выпали у мальчиков из рук на пол.

– Вы еще и мусорите, – совсем уже жутким, свистящим голосом прошипел тогда проводник. – Сейчас вы оба немедленно пойдете за мной в мое рабочее купе, и я там вам специальными щипцами сделаю на руках несмываемые метки о том, что вас нельзя принимать в пионеры.

– Нет, нет, только не это, миленький дяденька проводник, – захныкали хором Щук с Хеком, – пожалуйста, только не черные метки, пожалуйста, не надо. Мы же еще маленькие, мы обязательно отучимся курить, обещаем, сразу, как только приедем в Москву.

– А чем докажете, что отучитесь? – строго спросил проводник. – Можете, например, поклясться какой-нибудь самой страшной тайной?

Щук и Хек переглянулись. И так им было жутко, что они оба и разом решили во всем сознаться.

– Мы, дяденька проводник, вчера нечаянно телеграмму сожгли. – сказал большой Щук и захлюпал носом, совсем как маленький Хек.

– От вашего папы, наверное? – ахнул изумленный проводник.

– Мы правда нечаянно... – глотая слезы, повторял вслед за братом Хек. – Она как-то сама в печку залетела, честное слово...

– Ладно, не плачьте, – сказал проводник, посмотрев на убитых горем и совершенно раскаявшихся мальчиков. – Тайна действительно страшная и теперь я верю, что вы сможете бросить курить, и не буду поэтому вам ставить на руки вечные метки каленым железом. Вытирайте ваши слезы и возвращайтесь к маме, потому что очень скоро мы тронемся, приедем в столицу, и вы начнете выполнять свою клятву. А пока идите готовьтесь.

– Спасибо. Спасибо, – сказали Щук и Хек, вытерли носы и глаза, а после того как вытерли, быстро-быстро побежали в свое купе, подпрыгивая и напевая на ходу «турум-бей» и «турум-бай». Потому что, конечно, ловко отделались.

А проводник посмотрел им вслед. Почесал флажками голову под фуражкой, поднял с пола самокрутку и положил ее себе в карман форменного кителя. Ведь Щук, хоть иногда и оступается, но все равно любую трубочку из бумаги делает лучше всех на свете, даже папиросную.

А поезд постоял еще полтора часика и наконец поехал. Только теперь уже быстро и нигде не останавливаясь. Очень скоро он прибыл в Москву, на четвертую платформу Казанского вокзала. И все пассажиры вышли, и вместе с ними Щук, Хек и их веселая мама.

Но только вот, что удивительно, папа не приехал встречать маму и ее ребятишек. Платформа совсем опустела, и мама уже начала даже торговаться с носильщиком, сколько он возьмет, чтобы довезти два больших чемодана до стоянки такси, как вдруг на совсем пустой платформе появились два молодых человека в одинаковых длинных пальто и картузах. Они быстро приближались, и носильщик, завидев их, почему-то немедленно бросил торговаться с мамой и покатил свою тележку куда-то в другую сторону, в самый дальний конец платформы, к самому последнему вагону, у которого виднелся один только дворник с метлой и никого больше не было.

Тем временем два молодых человека подошли, и тот из них, что был немного постарше и повыше, очень вежливо осведомился у мамы Щука и Хека:

– Простите, вы не жена старшего следователя Серегина?

– Да, – сказал мама, – я жена старшего следователя Серегина, а это его дети.

– Очень хорошо, – еще вежливее сказал высокий, – очень хорошо.

– Гусев, – скомандовал он своему младшему товарищу, – возьми чемоданы.

А потом, повернувшись уже к маме добавил:

– А вас прошу следовать за мной.

И мама, а вместе с ней и Щук с Хеком пошли за молодыми людьми в одинаковых пальто, потому что идти налегке, когда несут твои чемоданы и даже узелок с вареньем и пирожками, всегда приятно и почетно. И так они прошагали всю платформу, потом шумный зал ожидания, вышли на людную площадь, прошли вдоль всего здания вокзала и свернули в маленький, скрытый от всех закуток. Там стоял совершенно черный фургон с решетками на окнах, а возле него прохаживались два настоящих красноармейца с винтовками и штыками.

И увидев этот фургон и красноармейцев рядом с ним, все очень и очень обрадовались. Щук и Хек от того, что они поедут сейчас в такой завидной компании, а мама от того, что такую особую машину за ними мог прислать, конечно, только и исключительно их папа, следователь Серегин.

РАМА

Заведующий лабораторией перспективных источников энергии ИПУ ББ Лев Нахамович Вайс откровенно недолюбливал своего аспиранта Бориса Аркадьевича Катца. Для начала Борек испортил Л. Н. Вайсу чистоту линии. С момента основания лаборатории, занимавшейся разнообразной ловко представленной ерундистикой вроде промышленных маховиков как привода шахтовых локомотивов будущего, ее сотрудниками состояли исключительно ученые с фамилиями на -ов. Ну или родственных им по московско-киевской прямой, например Зверев и Доронин, то есть на -ин и -ев. Что хорошо смотрелось, экстравагантно в ИПУ ББ, заведении, после сорок девятого года, еще во времена ВИГА, раз и навсегда ставшем, спасибо завидной регулярности быстроходного пригородного ж/д сообщения, привычным местом легкой добровольной ссылки столичных -шейнов, -штейнов и -вичей. Был в этом милый привкус газировки, так молодивший душу вызов, сочетавшийся и гармонировавший как нельзя лучше с жуликоватой, фартовой сферой научных интересов Льва Нахамовича Вайса.