Роковой сон - Джорджетт Хейер

— Сен-Совер! Сен-Совер! — Какой-то рыцарь с нечеловеческим криком бросился на столь ревностно оберегаемое Раулем знамя.

Меч юноши метнулся вверх, вспыхнув смертельной голубой сталью, и со свистом опустился. Мятежник лишился руки, а знамя осталось невредимым. Юноша протер глаза от заливавшего их пота и закричал:

— Смерть! Смерть! Придут лучшие времена!

На него в бешенстве набросился какой-то рыцарь. Рауль выставил щит и узнал Гримбальда де Плесси, темное лицо которого все было в пятнах крови. Нападающий не заметил подскочившего сзади Юбера д'Аркура и не ожидал удара копьем, который выбил его из седла. Юбер орал: «Dex Aie! Сдавайся, предатель!» Рауль увидел, как рвется вперед его брат Юдас, и вдруг неожиданно оказался совсем рядом с герцогом.

Вильгельм сражался как разъяренный лев; казалось, силы и энергия его неиссякаемы. Он был весь перепачкан конской пеной, шлем помят чьим-то вражеским ударом, но глаза его воинственно сверкали. Герцог отбросил копье и теперь бился на мечах с Ардре, лучшим воином Байе. Меч старого вояки звенел, соприкасаясь с мечом молодого правителя. Ветеран, издав воинственный клич своего лорда «Сен-Аман! Сен-Аман!», был сражен ударом меча герцога, острие которого вошло прямо в незащищенное горло. Кровь хлынула на тунику, воин с бульканьем в глотке упал, а конь без всадника отчаянно рванулся вперед.

Рауль не знал, долго ли длилась схватка. Он все время старался держаться рядом с герцогом и с кровожадным упорством, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, отражал многочисленные атаки на знамя, продолжающее развеваться над его головой знамя герцога Нормандии, забрызганное кровью и лошадиной пеной. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы древко не скользило в руках.

В голове Рауля то и дело гремели бессмысленные слова: «Еще краснее! Еще краснее!» Плотная масса всадников проплывала, как призрак, перед его взором. Иногда, словно тень, кто-то из этой массы подъезжал поближе, и тогда юноша почти автоматически наносил удар. В какой-то момент среди расступившихся людей он на мгновение увидел лицо Ги Бургундца, оживленное, с блестящими глазами, но оно исчезло так же быстро, как и появилось; вокруг поплыли новые лица, все время меняясь, словно видения из ночного кошмара. Здесь и там среди общего шума боя раздавалось временами то ржание раненой лошади, то иногда звенел призывным криком чей-то одинокий голос.

Выбрав подходящий момент, люди Сангели, которые держались в стороне, пока не миновала лихорадка первоначального наступления, помчались вперед и напали на фланги мятежников. Они смешались с войсками герцога, и теперь снова и снова яростный вопль «Тури!» перекрывал крики «Dex Aie!» и басовитое «Монжуа!», раздающееся со стороны французов.

Ранульф, виконт Брессена, первым покинул поле сражения. Когда груды тел покрыли поле боя, а войска герцога все наступали и наступали, тесня мятежников, он испугался. Мысль о Вильгельме тяжело давила на его и так уже возбужденный мозг. Он упорно сражался, но когда его любимый вассал и воин Ардре упал от удара герцога, виконта охватил непреодолимый страх. С диким криком он отбросил щит и копье и, низко пригнувшись к шее коня, ускакал, как сумасшедший гоня его все быстрее и быстрее по равнине.

Рядом с Раулем, только что вышедшим целым и невредимым из очередной яростной схватки, внезапно рассмеялся герцог. Юноша вздрогнул: звук смеха заставил его очнуться. Он судорожно вздохнул, с глаз упала красная пелена. Рауль с ужасом посмотрел на человека, который мог так кощунственно смеяться среди этой дикой бойни.

Герцог показывал на летящую куда-то фигуру Ранульфа своим влажным от крови мечом.

— Господь наш на кресте! Да это вылитый гусь с вытянутой шеей! — крикнул он, и в глазах его, обращенных на юношу, появилось любопытство.

Рауль мгновенно пришел в себя и тоже расхохотался. Когда герцог пустил своего коня вперед, Рауль взял себя в руки и поскакал следом, покусывая губы и все еще дрожа, как в лихорадке. Только сейчас, впервые с начала боя, он по-настоящему ощутил запах крови и испытал позыв к рвоте.

Ги Бургундец с остатками своих людей последовал за Ранульфом, пытаясь на ходу перевязать шарфом раненую руку.

Нель де Сен-Совер, единственный из предводителей мятежников, продолжал в мрачном отчаянии сражаться. Мертвый лорд Ториньи распростершись лежал на поле. Именно он убил второго коня под французским королем, но еще прежде, чем тот вскочил на ноги, сам Ториньи был сражен копьем нормандского рыцаря.

— Богом клянусь, около меня всегда есть место для таких людей, как эти! — вскричал герцог, следя горящими глазами за яростно сражавшимися воинами под лазурным знаменем.

Меанс не выдержал и уже выходил из берегов, переполненный плывущими по течению трупами. Но и живые пытались спастись в его водах: один за другим, отбросив копье и щит, люди бросались в реку — кто-то пытался переплыть на другой берег, кто-то беспомощно тонул в мутных водах.

Виконт Котантен наконец был вынужден признать себя побежденным. Он отступил, собрав под штандартом своих людей, и вывел их с поля боя, сохраняя порядок даже при бегстве.

Кое-кто из нормандцев и французов хотел погнаться за ним, но герцог приподнялся в стременах.

— Нет! — прогремел его голос. — Во имя Господа я приказываю дать ему уйти!

«Слава Богу, кто-то еще остался в живых!» — подумал Рауль, стараясь не глядеть на мертвое тело у своих ног, которое неудержимо приковывало к себе его взгляд. Когда-то это был человек, который радовался жизни, плакал и смеялся. Теперь вместо лица у него было страшное кровавое месиво, ставшее таким после промчавшихся здесь лошадей.

Герцог, увидев, куда смотрит Рауль, нахмурив брови, тоже глянул в ту же сторону. И все! Ни отвращения, ни сожаления!

— Едем! — отрывисто бросил Вильгельм через плечо и поскакал навстречу королю.

Генрих весь раскраснелся и запыхался.

— Как ты, однако, спокоен, кузен! — воскликнул он удивленно, когда подъехал герцог. — Знатная работа, Нормандец! Уж теперь-то твой меч никак не назовешь не попробовавшим крови.

— Да, он обагрен кровью, — согласился Вильгельм и обтер лезвие краем мантии.

Генрих снял шлем, чтобы охладить пылающее лицо.

— Для тебя есть дело, Нормандец, — сказал он.

— Я — вассал вашего величества! — с подобающей официальностью ответил Вильгельм.

— Поговорим об этом, когда отдохнем, — предложил король. — Лик святой, мой живот присох к спине!

— Вы отдыхайте, сир, а у меня нет на это времени, — вздохнул герцог.

— Боже свят, тебе еще не достаточно всего этого? — изумился король, обведя рукой недавнее поле боя.