Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018 - Михаил Белозеров

— Я знаю, где, — сказал Игорь.

Они поднялись наверх, ведомые запахом еды. Ветер, разгоняя дым, гулял по этажам. Оказалось, что их уже опередили: Герман Орлов сидел в углу в гордом одиночестве, громко и с аппетитом чавкая, пожирал молодую картошку с тушёнкой, зелёным луком и чесноком. А ещё запивал крепчайшим чаем из огромной чашки, объёмом не меньше полутора литров. И чай тот был, настоянный на молодой крапиве, — первейшее средство для восстановления сил и духа.

— Наш пострел везде поспел, — одобрительно заметил Олег Вепрев и скользнул плотоядным взглядом по Божене, по всем её женским прелестям, и по лицу, и по рукам тоже.

— За вами разве угонишься, — ответил Герман Орлов с набитым ртом. — Ой, сладко! Ой, вкусно! Хорошая у тебя хозяйка, — похвалил Герман Орлов. — Мне б такую, на руках носил бы.

Однажды Герман Орлов отличился тем, что сварил рассольник из свежих огурцов. С тех пор его к кухне не допускали на пушечный выстрел. В его безалаберной личной жизни превалировали буфетчицы или кухарки, на большее он не тянул, не хватало воображения. Естественно, готовить его они не учили.

— Но-но… — предупредил Игорь.

— А я что? — простодушно удивился Герман Орлов. — Я ничего, сижу, чай попиваю, вот. Ха-ха-ха! Гы-гы-гы!!!

Божена взглянула на Игоря, ничего не сказала, а открыла сумку с медикаментами. Игорь сел рядом с ней и тихо спросил:

— Ты где картошку взяла?

— Домой сбегала… — ответила она, блеснув, как мышь, глазами.

Нравилась ему эта её привычка делаться в некоторые моменты жизни девчонкой. Ей бы пацаном родиться, подумал он с восхищением. И она уловила это восхищение, и ей сделалось приятно оттого, что её понимают и ею любуются.

— Сумасшедшая, — сказал он тихо, морщась оттого, что жгла рана.

— Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже, — нравоучительно поведал Герман Орлов. — Ты ему ещё наркоза дай, а то он без меры рискует.

— Вот ты гад, Герка, — сказал Игорь больше из-за того, что не хотел лишний раз пугать Божену, — ты забудешь эту шутку, а она помнить будет.

— Гы-гы-гы!!! — засмеялся довольный Орлов. — А-а-а… Игорёха, мы ещё на твоей свадьбе погуляем, — и обхватил его своими лапами. — Правда, Божена?

— Правда, — Божена покраснела и ещё пуще, ни на кого не глядя, занялась раной Игоря всерьёз, словно хотела его залечить до смерти.

— Так свадьба не за горами? — Олег Вепрев многозначительно потыкал Орлова в бок, мол, любовь, она и есть любовь хоть на Марсе, хоть на Земле, но ничего не добавил под грозным взглядом Германа Орлова — вот кто не признавал поползновений в сторону чужих женщин, не из-за того, что могла вспыхнуть ссора, а потому что в его понимании это было непорядочно. Олег Вепрев был не таким: нравились ему женщины, особенно смуглые и красивые, с мушкой на верхней губе, поэтому он ничего с собой поделать не мог. А в отношении Божены он любовался, как картинкой, по мужской привычке ожидая ответных знаков внимания, словно штурмовал крепость, которая ему не по зубам. Только он забывал, что выглядит слишком наивным и что судьба его на фоне войны давным-давно предрешена.

— Ну чего пристали? Чего? — спас от дальнейших выяснений Севостьянихин.

Андрей Павлович тоже был «правильным», понимал, что к чему, знал, что нет ничего хуже посеять в коллективе раздор и недоверие друг к другу, поэтому в его отряде женщин не было. В штабе пытались прикомандировать медработников женского пола. Андрей Павлович категорически отказался. Однако раз она появилась, в смысле, женщина, то надо неукоснительно соблюдать правила: не твоё, не тяни руки и держи язык за зубами, а не нравится, так иди воюй, гаси своё либидо в бою с врагом, пожалуйста, хоть в рукопашной, хоть языком, если получится.

А Игорь как-то вдруг стеснительно сказал, обращаясь больше к Божене, чем к кому-либо другому:

— Мы это ещё не обсуждали. У нас ещё всё впереди.

— Не обсуждали, — согласилась Божена и в назидание что-то сделала ваткой так, что ему снова стало больно.

— А зачем рисковала?

— Взяла бойцов и сбегала, — снова блеснула она глазами так, что он понял, что лучше не спрашивай, всё равно из-за вредности не ответит.

— Слышь… Олег, — сообразил Игорь, — похоже, нижний рынок пуст.

Понял он всё: для него, собственно, и старалась, а ещё его товарищам угодить хотела, только цена такого поступка могла быть очень и очень высокой. Овчинка выделки не стоила. Но раз сбегала, значит, сбегала, молодец.

— Вот через него и пойдём, — обрадовался Вепрев, хотя по привычке кисло поморщился.

— А я?! — воскликнул Герман Орлов. — Я тоже хочу. Товарищ майор? — из героя он моментально сделался нытиком — большим, огромным, с плаксивым лицом, потому что понимал, что это самый короткий путь к сердцу командира.

— Да я-то что?.. — пожал плечами Севостьянихин, и его нос согласился с ним, покраснев, как помидор. — Иди воюй, если хочешь. Дело молодое. Только позицию сдай Аргаткину.

— Вот спасибушки! — обрадовался Герман Орлов и от радости прочистил горло: — Гы-гы-гы!!!

— Того снайпера с крыши возьмите, — сказал Севостьянихин. — Как его фамилия?

— Сержант Ржешевский, — подсказал Игорь.

Он ел картошку, и под укоризненным взглядом Божены по привычке вытирая руку о левое предплечье. Не приучила она его ещё к аккуратности, времени не было за суетой и спешкой.

— Во-во… Ржешевский, — кивнул Севостьянихин. — Тогда давайте обсудим конкретно, — сказал он, доставая из планшетника карту.

Игорь мысленно уже наметил пути разведки. Недаром он лазил по этажам с биноклем. Первым делом надо было понять, где боевиков меньше всего. Судя по плотности огня — за площадью Козлова, как раз за тем самым двухэтажным домиком, который Игорь развалил утром, и за крытым рынком, который горел. Однако, разумеется, соваться туда очертя голову никто не собирался. Требовалась доразведка.

— Они всё время перемещаются, — сказала Божена. — Мы туда прошли без проблем, а обратно обходили.

На неё посмотрели, как на сумасшедшую, но ничего не сказали. Должно быть, решили: или по непониманию, или врачиха, ну, очень смелая женщина. А Олег Вепрев подумал, что его другу повезло: не каждый день встречаешь такую решительную подругу офицера.

— Больше так не делайте, — назидательно сказал майор Севостьянихин. — Без моего ведома гостиницу не покидать, — и его смешной нос согласно кивнул.

— Есть не покидать, — смутилась Божена и покраснела.

— Так как вы шли? — спросил Севостьянихин, давая тем самым понять, что здесь все люди взрослые и понимают меру ответственности. — Можете показать?

Божена наклонилась над картой, и Игорь почувствовал запах её волос. «Чёрт! — подумал он, — похоже, я схожу с ума». Чтобы прийти в себя, он встряхнул головой. Не мог он оставаться спокойным рядом с ней, не мог.

— Вот здесь шли, здесь под мост нырнули, — показала она на карте.

— А куда из гостиницы сразу вышли?

— Через общежитие. Там никого не было.

Севостьянихин многозначительно посмотрел на Игоря Габелого, мол, видишь, что мы проворонили. Общежитие Пятигорской фармацевтической академии примыкало к гостинице. Их отделяла улица с двумя рядами сосен.

— А когда назад шли, где столкнулись с ними?

— Сразу за рекой.

— Ага… — многозначительно сказал Севостьянихин и задумался.

— У них людей не хватает, — уверенно сказал Олег Вепрев, — поэтому они перемещаются. Пользуются тем, что мы пассивны.

— А зачем тогда рынок жечь? — по-детски удивился Герман Орлов.

— А это не они зажгли, — уверенно сказал Севостьянихин.

— А кто? — удивился Герман Орлов, и его лицо, как у большого ребёнка, сделалось изумлённым.

— Наши, — уверенно сказал Севостьянихин. — Думаю, Ногинский. Больше некому. Заметил, что ветер в нашу сторону, и поджёг.

Севостьянихину всегда хотелось, чтобы Алексей Ногинский совершал сплошные подвиги, потому что они были в отряде с самого начала его формирования, остальные или погибли, или лежали в госпиталях, или написали рапорт о переводе в более спокойные места.

— Мудрёно… — недоверчиво почесал затылок Герман Орлов. — Я бы не додумался. Ну да, — сказал он, — здесь же роза ветров, неделями дует в одну сторону.

* * *

Первым шёл Игорь. Худой и ловкий, он как нельзя лучше подходил для этой цели. Они специально выбрали момент, когда дым стал особенно густым и маршрут не просматривался с Машука, да и сосны закрывали общежитие Пятигорской фармацевтической академии. Если долго не светиться, то имелись все шансы проскочить незамеченными.

Игорь прыгнул в окно, кувыркнулся на полу и приготовился к неожиданностям, но всё было тихо, никто не кричал «Аллах акбар!» и не кидался гранатами.

Комната оказалась разгромлена, и на полу были хорошо заметны потёки крови. Видно было, что волокли или раненого, или убитого. Игорь высунулся в коридор, нашёл, что здание, по крайней мере на первом этаже, пустое, вернулся к окну и махнул рукой. Голова у его была ясная и работала чётко, как хорошо отлаженный механизм. Каким-то шестым чувством он понял, что в общежитии боевиков нет, что убитого сволокли в подвал и что за ним обязательно вернутся.