Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Этот шестиглазый четверорукий детина был настолько предан своему делу, что даже кусты и деревья вокруг его заведения были пострижены согласно последним куафюрным веяниям. Он ценил всех своих клиентов вне зависимости от происхождения и общественного положения, но к минотавру относился с особым трепетом.

Ас-Купос давно мечтал соорудить на выдающейся голове Такангора что-нибудь эпохальное, соответствующее его легендарным деяниям. Или, по крайней мере, придать незабываемую копьевидную форму кисточке на конце хвоста, но консервативный минотавр неизменно пресекал любые творческие поползновения, тем самым доставляя славному шерсточесу немало огорчений. Однако тот не терял надежды на успех, и всякий раз, когда огромный силуэт кассарийского генерала заслонял вход в его заведение, радостно восклицал:

— Милорд! А я как раз думал о вас! У меня есть отличное предложение: давайте начешем вам львиную гриву и покрасим гребень между рогами! И придадим хвосту горделиво-угрожающее вертикальное положение. Клянусь, вас испугаются все демоны в аду.

— Хвост замечательный, — сказала соседская кошка. — Скажите, а зачем вы зачесываете его на голову?

Дж. К. Джером

— Отлично! — отвечал на это Такангор. — Непременно попробуем эту модель, когда нужно будет снова напугать демонов.

— В бою, — с горечью возражал Ас-Купос, — ее не будет видно под шлемом.

Такангор хотел было заметить, что этого-то он и добивается, но, вовремя вспомнив маменькины наставления, прибегал к дипломатии.

— Так-то оно так, друг мой, но на сегодняшний день они — наши союзники, и нам дорог их душевный покой. Герцог не простит мне гривы, я опечалюсь из-за хвоста, а Лилипупс не поймет гребня.

Упоминание о Лилипупсе волшебным отрезвляющим образом действовало даже на огра-мракобеса, увлеченного творческим поиском.

— А, может, все-таки попробуем… — делал он последнюю попытку разжалобить каменное сердце несговорчивого клиента, но проще было уговорить горгону Ианиду попробовать прическу «Лысый цветочек-2», чем убедить генерала изменить его представлениям о правильной завивке хвоста в стиле Тапинагорна Однорогого.

— Не может, — твердо отвечал минотавр. — Приступайте.

— При всем почтении, милорд, вы — консерватор, — горько обличал огр.

— Скорее, поборник традиций.

— Милорд Карлюза вот тоже ссылается на традиции.

— Вы хотели завить милорда Карлюзу? — искренне интересовался Такангор.

— Не то чтобы завить, но провести эксперимент-другой над его хвостом.

— Я бы на его месте не согласился.

— И он на своем месте не согласился.

— Я всегда верил в его здравый смысл и обстоятельность.

— Кто, как не вы, можете служить примером для подрастающей молодежи? — тут огр обычно заламывал руки — чаще всего нижнюю пару.

— Я сам — подрастающая молодежь. Не верите, могу показать последнее маменькино послание.

Это было уже попадание не в бровь, а в глаз.

Ас-Купос вздыхал и принимался одновременно чесать щеткой, щелкать ножницами, взмахивать бритвой и орудовать завивочными щипчиками. При этом четыре глаза его внимательно следили за работой четырех рук, а два глаза он то и дело заводил к потолку, демонстрируя, какие адовы муки претерпевает ради несговорчивого, но постоянного и платежеспособного клиента.

Как постоянному клиенту, он делал Такангору семнадцатипроцентную скидку, а тот возвращал ему шесть процентов за несговорчивость и несогласие с авторским видением мастера, и они расставались ужасно довольные друг другом.

Разумеется, в замке имелся собственный, весьма искусный цирюльник, постоянно сокрушавшийся, что генерал пренебрегает его услугами. Но экономный Такангор не получал никакого удовольствия от экономии, когда его стригли и причесывали бесплатно. Потому что экономия — мудро полагал он — это не когда ты вообще не платишь, а когда платишь меньше, чем другие. Эту небольшую разницу хорошо откладывать во что-нибудь вместительное — глиняный горшочек, фаянсовую свинку-копилку, коробочку из-под сахарных фруктов или ящичек, в который когда-то были упакованы серебряные подковы.

Не доходом наживаются, а расходом

Вл. Даль «Пословицы русского народа»

Приятно и полезно для души также и следующее занятие: высыпать сэкономленные монетки на покрывало, а потом класть обратно по одной, подсчитывая образовавшийся капиталец. А если кто возразит, что из копилки монетки так просто не вытрясешь, то, значит, он просто не освоил фокус со столовым ножом, по лезвию которого блестящие кругляшки выкатываются, как детишки на санках по снежной горке. Свою денежку Такангор знал в лицо. А некоторые монетки, как, к примеру, две старинные золотых рупезы с орлиным профилем Козимы Второго Бережливого, нарытые для него Бумсиком и Хрюмсиком под раскидистым дубом в Липолесье в день славной битвы, носили собственные имена и жили в копилке постоянно, на счастье, чтобы приманивать денежку достоинством побольше.

Как кассарийскому генералу Такангору полагалось немаленькое жалованье. Узнай точную сумму кто-нибудь из существ впечатлительных, скажем, тот же маркиз Гизонга, кто знает, как бы он перенес эту душевную боль. Но в Кассарии уже много веков тому поняли, насколько хрупкими и слабыми могут быть люди, и предпочитали не травмировать их лишний раз без особой нужды. Своим состоянием Такангор распоряжался с присущей ему практичностью. Часть отправлял маменьке в Малые Пегасики; часть, согласившись с доводами Кехертуса, вносил на свой счет в старейшем и солиднейшем банке Тиронги — «Надежные пещеры», открытом кобольдами в Булли-Толли чуть ли не во времена правления того самого Козимы Второго, Бережливого. Основной же капитал он предпочитал хранить в огромном кованом сундуке в собственных апартаментах и приумножал его при любом удобном случае. Так, славный минотавр сдавал на вес пух и шерсть, оставшиеся после линьки, как делал прежде в Малых Пегасиках. Предприимчивый Ас-Купос отправлял шерсть в модную лавочку, где из нее вязали рыжие жилеты и продавали их в Булли-Толли. Они были необычайно популярны среди поклонников знаменитого минотавра. А остатки шерсти шли на украшение фигурок Такангора с топором, которыми бойко торговали устроители Кровавой Паялпы — Архаблог и Отентал.

Так что в тот странный день Такангору было куда торопиться, и он торопился изо всех сил. Но интуиция, делавшая минотавра одним из лучших воинов известного мира, уже подсказывала ему, что не стоит всерьез рассчитывать на осуществление своих планов: денек выдался еще тот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});