Нашу память не выжечь! - Евгений Васильевич Моисеев

нас погнали через площадь к карантинным баракам, отгороженным колючей проволокой от общего лагеря. Загнали в дезинфекционный полуподвал, провели санобработку, выдали арестантскую полосатую одежду-жакетку (маринарку) и брюки. После санобработки привели в канцелярию – штрайбштубу. Здесь на каждого заключенного заполнили специальную карточку и выдали новые, чего не делали в Штуттгофе, бирки с выбитыми номерами на полоске тонкой жести. Они крепились проволокой к левой руке. Потеряешь бирку – смерть. Мой лагерный номер был 75949.

Меня и друзей ростовчан определили в барак № 17. Карантинная зона лагеря размещалась в блоках № 16–20. Они были отделены друг от друга колючей проволокой. Карантинные блоки были нерабочие. Если в течение трех недель не вспыхивала эпидемия заразной болезни, заключенных переводили в рабочие блоки. К каждому блоку был прикреплен блокшрайбер. Когда мы попали в барак, нас окружили со всех сторон старожилы, засыпали вопросами, знакомились, кто-то нашел своих земляков.

Блок состоял из двух комнат – общей и спальни. Общая принадлежала блокперсоналу. В ней находились рабочие столы блокового и блокшрайбера, две двухэтажные кровати, отгороженные стеной из шкафов. Узники могли только пройти через нее в шляфзал и обратно.

В центральной части блока размещались туалет и вашраум (умывальня). Их разделяла маленькая каморка для хранения инвентаря. В спальне (шляфзале) на полу лежали грязные матрацы, набитые соломой, нар не было. Ложиться надо было валетом, впритирку друг к другу. Очень тесно, невозможно даже пошевелиться. Все тело болит.

Поднимали всех в 5 утра. Обнаженные по пояс, идем в умывальню под холодный душ. Опоздал – бьют, окатывают из брандспойта холодной водой. Затем полуголого выгоняют во двор на аппель-поверку. Стоять могли очень долго, по два-три часа, вытянувшись, неподвижно. Затем загоняли в блок и раздавали завтрак – черпак черного суррогатного кофе. На второй день нам следовало нашить на куртку с левой стороны и на брюки с левой стороны белую полоску с номером и красным треугольником с буквой R посередине, указывающей национальность и принадлежность к политзаключенным.

На рукавах блоковых блокшрайберов были белые нарукавные повязки с надписями. Эти активисты являлись полновластными хозяевами блока. От них во многом зависела судьба узника. Работу всех блоковых и блокшрайберов возглавлял лагерь-эльтестер (старшина лагеря) и лагерь-шрайбер. Они также назначались из числа заключенных и отвечали перед лагерным командующим СС за весь лагерный порядок.

Карантинные блоки были огорожены колючей проволокой, выход из них был запрещен.

Узники из «свободных» блоков, узнав о приезде новых заключенных, умудрялись найти свободное от работы в командах время, подходили к ограждению из колючей проволоки, за которой находились карантинные бараки, и старались среди прибывших найти своих земляков.

Так, мы – ростовчане – встретились здесь со своими товарищами, летчиками из Штуттгофа, которые были вывезены в Маутхаузен раньше нас. Они удивились, что и нас, пацанов, загнали в этот страшный концлагерь. Так как мы, находясь на карантине, не работали, то имели возможность выходить из бараков во двор и наблюдать за происходившим за колючей проволокой. Однажды к проволочному ограждению подошли двое узников. Тот, что был возрастом постарше, искал среди нас одесситов. Звали его Григорий Сапожник. Его товарищ искал земляков из Ростова-на-Дону. Мы – ростовчане – отозвались, познакомились. Это был Леня Руденко из города Красного Сулина Ростовской области. Забегая вперед, скажу, что я, Коля, Женя, Володя и Михаил вскоре были вывезены в концлагерь Гузен, а Гриша, Леня и наши друзья, летчики Юрий Цуркан и Александр Пасин, оставались в Маутхаузене до его освобождения. После войны Леня и Гриша переехали жить в Ростов-на-Дону. Они были в числе лучших моих друзей, проживавших в Ростове.

В карантинных бараках содержались русские, поляки, югославы, французы. Были здесь женщины и дети. Только за время с ноября 1941 года по март 1942 год в одном 18-м бараке было уничтожено свыше трех тысяч советских военнопленных. С августа 1941 г. по декабрь 1943 г. в 16-м бараке содержались украинские дети. Нацистские врачи осуществляли над ними медицинские эксперименты, брали кровь для лечения солдат гитлеровской армии. В 19-м бараке гитлеровские «экономисты» организовали выпуск фальшивых денег Англии и США. В конце карантинного лагеря находился 20-й блок (барак). Летом 1941 года гитлеровцы отгородили его высокой стеной и превратили в барак смертников.

Эти заключенные, в основном военнопленные офицеры, были обречены на медленную и мучительную смерть. Заключенных, как правило, убивали не сразу, они служили забавой эсэсовцам. Ни нар, ни даже соломенных матрацев здесь не было. Люди спали на голом грязном полу, практически друг на друге. В душные летние ночи окна барака наглухо закрывались, зимой их открывали на целую ночь. К утру в промерзшем бараке оставались закоченевшие трупы. Узников ставили под ледяной душ, вешали на крюках, топили в бочках с водой.

В этом бараке погибло четыре тысячи девятьсот семьдесят три советских офицера.

Глава 17. Зловещая история Маутхаузена

В 1938 году был сооружен самый зловещий, самый жестокий фашистский концлагерь смерти Маутхаузен. Он находился в трех километрах от одноименного верхнеавстрийского городка, расположенного на левом берегу Дуная. Фашисты избрали каменоломню Маутхаузена для строительства концлагеря, куда без суда и следствия доставляли людей. Лагерь предназначался для физической расправы с наиболее опасными с точки зрения фашистов преступниками – немецкими и австрийскими антифашистами, борцами французского Сопротивления, чешскими подпольщиками, югославскими, польскими, греческими и норвежскими партизанами, с антифашистами Италии и Венгрии и с испанскими республиканцами. Начиная с октября 1941 года в Маутхаузене началась кровавая расправа с советскими гражданами, в основном с политработниками и офицерами Красной армии.

По своему режиму Маутхаузен относился к концлагерям третьей, последней категории и являлся одним из самых жестоких концлагерей уничтожения. Центральный лагерь Маутхаузен имел 49 филиалов, самыми крупными из которых являлись Гузен, Эбензее, Мельк, Линц. Система преступного уничтожения антифашистов действовала под кодированным шифром СС «Ночь и туман». Охрана заключенных была поручена соединению дивизии СС «Мертвая голова» – преступной организации фашистской Германии. Через ворота Маутхаузена прошло около 250 000 антифашистов европейских стран.

Главное предназначение концлагеря Маутхаузен – ежедневно убивать сотни заключенных. Крематорий пропускал в день не менее 400–500 человек. Многих сжигали заживо. Эсэсовцы убивали людей не только поодиночке, но и целыми группами. Тогда особенно жарко горели печи крематория, вздымая над лагерем столб пламени…

Заключенный на колючей проволоке

Группу молодежи привезли в Маутхаузен

Крематорий и его печи в Маутхаузене

В лагере существовала так называемая «баня», где узников травили газом, выстрелами из специальных бойниц убивали людей как в «тире», умерщвляли варварскими опытами в «хирургической». День и ночь стояло над лагерем зловещее зарево. В глазах тех, кто продолжал жить и бороться, отражалось пламя ненависти к своим палачам.

Местом массового истребления людей также являлась убийственная каменоломня, расположенная в окрестностях лагеря в