Татуированная кожа - Данил Корецкий

Но Вольф сам шагнул к Бычку.

– Слышь, чувак, дай закурить, – пританцовывая, будто от холода, сказал он.

– Что?! – Бычок ошеломленно вытаращил глаза.

– Закурить...

Резкое движение руки, кулак скользнул по небритому подбородку, костяшки угодили прямо в нокаутирующую точку, и Бычок обмякшим кулем рухнул вперед, прямо Вольфу под ноги. Тот опасливо отскочил.

– Гля, чего это он? – недоумевающе спросил Вольф у следующего – рыжего крепыша с надетой на запястье веревочной петлей от палки – чтоб не выскочила из вспотевшей ладони. – Больной, что ли?

– Хы, – тот или не понял, или не успел осознать, что произошло, и бессмысленно пялился на недвижное тело вожака.

Вольф опять сделал резкое движение и снова попал удачно – рыжий повалился рядом с Бычком. То ли оттого, что падали они, не опрокидываясь навзничь, как обычно в драках, то ли потому, что происходящее не укладывалось в привычный сценарий подобных игр, но остальные будто впали в транс, загипнотизированно рассматривая тела товарищей и явно не связывая их состояние со смирно стоящим Вольфом.

– Тю! – Володя удивленно развел руками перед худым парнем со злым лицом и тихо позванивающей цепью в дрожащем кулаке. – Может, надо «Скорую» вызвать?

На этот раз он промахнулся и попал в скулу, худой развернулся вполоборота и, хлестнув в падении цепью кого-то из своих, опрокинулся на спину. Спектакль закончился. Вольф рванулся вперед. Удар! Удар! Еще удар!

Двое упали, один скорчился, зажимая разбитую сопатку, остальные, позабыв про цепи и палки, бросились бежать. Быстро, но не суетливо Вольф пошел в другую сторону, через проходной двор вынырнул в кривой, с разбитыми фонарями проулок и вернулся обратно, наблюдая из темноты за дальнейшим развитием событий. На месте происшествия уже распоряжалась директриса, и ее гулкий голос разносился по всей округе.

– Раз это не наши – срочно вызовите милицию! Смотрите: палки, цепи... Кто их сюда привел?

– Безобразие! – в унисон кипятился Псиныч. – Они тут друг друга убивать будут, а пятно ляжет на всю школу!

Прочухавшийся Бычок с товарищами по несчастью не стали дожидаться милиции и, пошатываясь, вытирая кровь и матерясь, побрели в сторону набережной. Зеваки расходились. Вольф выделил в толпе фигуру Ромашова и по другой стороне двинулся следом.

Назавтра школа гудела, как растревоженный улей. Подвиг Немца передавался из уст в уста, обрастая все новыми и новыми деталями и подробностями. Печальный вид Ромашова, который пришел только к третьему уроку весь в кровоподтеках и шишках, подтверждал достоверность этих рассказов. А после занятий к школе подошел Фильков с дружками из общежития, которые по виду мало уступали «мясокомбинатовским». Вольф присоединился к ним, и пацаны битый час рассказывали анекдоты и смеялись, поплевывая под ноги и ожидающе поглядывая по сторонам. Эта компания встречала Володю еще несколько дней, но заинтересованная сторона не сделала попытку взять реванш.

К окончанию школы Володя имел рост сто восемьдесят три сантиметра и весил восемьдесят килограммов. Последние годы он усиленно занимался атлетической гимнастикой и теперь весь бугрился мышцами. Рывкин был этим недоволен, считая, что излишняя мускулатура снижает резкость удара, но Володя выполнил кандидатский норматив и считал, что достиг своей вершины в боксе. Можно, конечно, идти выше, но зачем? Теперь он был уверен в себе, пользовался уважением сверстников, да и взрослых мужиков, а уличная шпана никогда не спрашивала у него закурить.

Книжки с комплексами силовых упражнений ему дарил Александр Иванович, но в девятом классе их дружба закончилась, причем совершенно неожиданно: отец встретил их в парке Революции и устроил комсомольскому работнику настоящий скандал.

– Я же вам говорил, чтобы вы оставили сына в покое! – кричал Генрих, петушком наскакивая на крепкую фигуру Александра Ивановича.

Тот был моложе, выше и явно сильнее, но почему-то стушевался и отступал на шаг при каждом наскоке, растерянно бормоча что-то вполголоса, так что до Володи доносились только интонации оправдания. Наконец Александр Иванович кивнул, помахал Володе и, не оглядываясь, ушел.

– Что случилось? – спросил Володя. – Ты его знаешь? И что ты против него имеешь? Хороший мужик!

– Все они хорошие! – Генрих нервно дернул шеей. Хрустнули позвонки. – Когда спят зубами к стенке!

В объяснения он вдаваться не стал, только больше Володя Александра Ивановича не видел.

Генрих уже не работал в жэке: последний год он был бригадиром аварийной бригады райжилуправления и, как сам объяснял, теперь приравнивался к сотрудникам местной власти: исполкома, коммунхоза и других районных служб. Подтверждением его слов явился тот факт, что вскоре они получили новую квартиру – двухкомнатную, изолированную, на пятом этаже только что отстроенного дома на Богатяновском спуске. Это считалось большой удачей. Когда они съезжали из коммуналки, Фаина Григорьевна Розенблит по-хорошему завидовала и плакала оттого, что лишается замечательных соседей. Надя Караваева, почернев лицом, скрежетала зубами и вполголоса проклинала проклятую немчуру.

Почти сразу после выпускного вечера Вольф получил повестку на призыв в армию. Проводы отметили скромно: Лиза запекла в духовке свиной окорок, наготовила салатов, Генрих купил бутылку водки и бутылку портвейна, в гости позвали Витьку Розенблита с матерью, Погодина, Филькова и Катю Симонову с подружкой, но девчонки почему-то не пришли.

– А дядя Иоган почему не приехал? – вдруг вспомнил Володя. – Что-то он давно не появляется...

– Много дел, – мрачно сказал отец. – Бесконечные разъезды. Некогда ему.

С мясом разделались довольно быстро, спиртное тоже подошло к концу. Володя пил лимонад, он вообще не был приучен к выпивке. Настроение было плохим: может, потому, что не пришла Катя, может, от предстоящего разрыва с привычным миром и образом жизни. Два года неизвестности пугали...

– Очкуешь, пацан? – проявил неожиданную прозорливость Фильков. Он принес бутылку вина с собой и, не найдя компаньонов, выпил ее в одиночку. – В какие войска идешь?

– В десант вроде...

– Слышь, что Еремин про армию говорил? – прищурившись, Фильков положил руку Вольфу на плечо. – Вначале надо пахать, пока молодой, а потом будешь кантоваться. Там такое правило: приказали – скажи «есть!». А потом можешь и не выполнять, начнут докапываться – придумаешь чего-нибудь. Что они тебе сделают? Служба-то идет...

– Я в машиностроительный поступать буду, – делился планами Витька. В армию его не брали из-за неправильного обмена веществ, но как с троечным аттестатом он собирался в институт, Володя понять не мог.

– А я на юридический, – озабоченно говорил Погодин. – Если срежусь, меня тоже загребут.

– Какая у вас чудесная квартира! – не уставала восхищаться Фаина Григорьевна. Она была в мятом платье и старомодных пыльных туфлях. – И ванная своя, и туалет, и кухня... Мне такого никогда не дождаться!

– Скорей бы прошли эти два года! – пригорюнилась Лиза. – Да хоть бы в Афганистан не попал...

Генрих поиграл желваками.

– Надо было еще водки взять...

Розенблит и Погодин вышли на балкон, раздался смех, запахло табачным дымом, потом внизу со звоном разбилась о мостовую бутылка. Фильков вышел следом.

– Кто бросил? – спросил он таким тоном, что веселье на балконе мгновенно прекратилось.

– Я... – улыбка на лице Погодина стала напряженной.

– А зачем? – тем же тоном спросил Фильков.

Саша пожал плечами:

– Не знаю. Просто так...

– А ты не подумал, что ты уйдешь, а людям тут жить? – Фильков наставил на провинившегося заскорузлый палец.

– Действительно, не подумал...

– Так думай и больше так не делай! В одиннадцать гости стали расходиться. В коридоре Фильков поманил Вольфа за собой.

– Я прогуляюсь, – сказал Володя родителям и вслед за Фильковым выскочил на лестницу.

Сейчас, как ни странно, он испытывал к похожему на питекантропа парню дружеские чувства. Потому что, не считая родителей, только он проявил понимание к его, Вольфа, проблемам.

– Куда ты хочешь идти? – поинтересовался он. Фильков привычно сплюнул.

– К бабе, конечно. Ты ведь еще мальчик? Разве можно мальчиком в армию идти?

– Что за баба? – от неожиданности Володя даже не возразил, хотя в его планы на сегодняшний вечер подобные похождения не входили.

– Обыкновенная. Тебе же не жениться. Дырка есть – и ладно... Надо только бухла взять...

В скверике напротив госбанка у каменных львов толклись неряшливые старухи с большими сумками. Фильков купил за трояк поллитру самогона, вынув пробку, понюхал и, одобрительно кивнув, сделал большой глоток.

– Бр-р-р, хорошо забирает! Градусов семьдесят...

– Стаканчик одолжить? – торговка привычно сунула руку в сумку. – Всего двадцать копеек. Лучше, чем из горла...