Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист

чем ты, дружок?

Эва. В Нью-Йорке спать невозможно, не получается. И по-американски начинаешь думать в два раза быстрее. Я думала там гораздо быстрее, чем здесь.

Анна. Ты же у нас такая способная.

Маргарета (Хенрику об остатках на столе). Может, доешь? Хочешь? (Пауза.) Хочешь?

Эва. Да, я очень способная.

Маргарета. Вы всегда были способными, обе.

Эва. В Америке люди вообще гораздо более нервные. Они не в состоянии сосредоточиться на чем-нибудь дольше трех минут.

Маргарета. Обе невероятно честолюбивые... И способные к... в особенности к языкам. Ты ведь говоришь на семи языках.

Эва. На семи? Английский, французский...

Маргарета. Немецкий, испанский...

Эва. ...датский, итальянский... И латынь, получается восемь.

Анна. Семь!

Эва. Но латинский язык — мертвый, на нем не говорят. Так что он не в счет.

Анна. Что ж... лишь бы ты была счастлива.

Эва. Мертвый язык... Хочешь доесть, папа?

Хенрик. Но остался всего один кусок.

Анна. Тогда я съем.

Эва. Я тоже хочу.

Хенрик. Спасибо.

Эва. Тогда съем я.

Анна. Кому же он все-таки достанется?

Маргарета. Поступим так, как когда вы были маленькими: одна делит, другая выбирает.

Анна. Да плевать мне... я просто из принципа.

Эва. Отдай его папе.

Маргарета. Сейчас увидите, как надо делить по справедливости — до миллиметра.

Анна. Если только я его не слопаю.

Эва. Да ешь на здоровье!

Хенрик. Нет, нет, я пошутил.

Анна. О Господи...

Маргарета. А вот я больше не хочу. Я совершенно сыта.

Анна. Да плевать мне на это с высокой горы.

Хенрик. Пусть себе лежит на тарелке.

Маргарета. А потом он съест его тайком, вот увидите.

Эва. Раз никто не хочет, то и я не хочу. (Берет наполненную пепельницу и, держа перед собой, проходит через комнату к столу у окна.) Церемонию торжественного открытия риксдага провел (медленно опорожняет пепельницу в корзину для бумаг у письменного стола) представитель партии зеленых.

Анна. Но ты, по-моему, не из их числа.

Маргарета. Который теперь час?

Эва. Не из числа зеленых?

Анна. Нет, не из числа счастливых. (Маргарете.) Ты пропустила «Час садовода»?

Эва. Это зависит от того, какой смысл ты в это вкладываешь.

Анна. Тот же, что и ты.

Эва (идет к окну возле письменного стола и выглядывает наружу). Мне нравится...

Анна. Я не спрашивала, что тебе нравится.

Эва. Разве не спрашивала?

Анна. Нет.

Эва. Но я счастлива... тем, что я делаю... когда решаю проблемы, чем труднее, тем интереснее, когда вношу какой-то порядок...

Хенрик. Эва всегда рассуждала логически, даже в детстве.

Эва. Логически мыслить, анализировать, решать реальные проблемы — все это приносит мне satisfaction[5].

Анна. Что ж, логика штука удобная, когда хочешь уйти от ответственности.

Маргарета. Но дети всегда бывают логичными.

Эва. Я счастлива, когда листаю свой еженедельник и вижу, что все дни вплоть до апреля будущего года расписаны по минутам.

Маргарета. Я стала гораздо хуже слышать. (Прикладывает руку к уху.)

Эва. Я люблю прилетать в Нью-Йорк. Мы приземляемся just before and after the sundown, beginning and end[6].

Хенрик (Анне). Я очень бодр.

Эва. Хотя сам город похож на разверстую клоаку.

Анна. Ты трусливый?

Хенрик. Трусливый. Бодрый и трусливый.

Эва. Вон дети играют. (Анна подходит к окну.) Там, где ковры проветривают. Мы тоже там гуляли.

Маргарета. Из строя выходит не только сердце.

Анна. Эстермальмские дети вообще, наверно, не играют. Небось, весь день на бирже торчат. Я читала, что на Эстермальме крыс больше, чем в других местах.

Эва. Наверно, здесь кормежка лучше. Auctumnus et hiems[7]. Autumn. Autumn and winter[8].

Анна. Autumn and winter.

Эва. Да. (Короткая пауза.) Automne et Liver[9].

Анна. Herbst und Winter[10].

Эва. Осень и зима.

Анна. Autumn and winter красивее.

Эва. Музыкальнее.

Анна. У тебя случайно нет с собой презервативов?

Эва. Презервативов? Зачем?

Анна. Не говори, что ты не знаешь, зачем нужны презервативы.

Эва. Для чего мне носить их с собой?

Анна. Иногда необходимо... Когда кое-что намечается... Или хотя бы хочется.

Эва. Только не мне.

Анна. Я просто так спросила.

Эва. Это ведь дело... это мужчина должен... Словом, сама знаешь.

Анна. Ты что, правда вообразила, что он решится пойти купить презервативы? Слетать в Бейрут — пожалуйста, но купить презервативы — ни за что. Это я должна о них позаботиться, чтобы у нас что-то состоялось.

Эва. Он? Это кто, опять Петер? Ты с ним увидишься?

Анна. К сожалению, вынуждена. А что мне еще остается? Не знаю, чем я занимаюсь больше — работой или онанизмом. Только им не рассказывай, ладно?

Эва. С какой стати?

Анна. Надо ловить минуту, пока он с нашим сыном сидит, пусть увидит, каково это. Иначе мне ни за что не успеть.

Хенрик. Принести еще вина?

Эва ищет, обо что вытереть руки, попыталась о подлокотник стула, потом о письменный стол, о лежащую на нем газету — наконец вытерла о скатерть.

Маргарета. Я думаю, к фруктам мы выпьем портвейна.

Анна (тихо). Тоже помойкой воняет.

Эва. Sordo... molto sordo![11]

Хенрик (по дороге на кухню). Правильно.

Маргарета (кричит ему вслед). Не говори только, что забыл купить портвейн.

Анна. Я там никогда не играла.

Хенрик. Я и не говорю.

Маргарета. Надеюсь, ты к нему не прикладывался?

Анна. Там гуляли только мы с тобой. И никогда не играли.

Маргарета. Ты откупорил бутылку?

Анна. Во всяком случае, друг с другом.

Хенрик выходит из кухни.

Маргарета (Хенрику). По-моему, сегодня вечером она очень мила. Она давно уже не была такой покладистой.

Анна. Ага, теперь я, кажется, заслужила drei, komma funf[12].

Маргарета (кричит из кухни). А фрукты! Хенрик!

Хенрик. Да, так и есть.

Маргарета. Хенрик! (Выходит из кухни) А фрукты! Ты забыл фрукты! Чем нам закусывать твой портвейн?

Анна. Не кричи. Я принесу.

Маргарета. Я не кричу.

Анна (отходит от окна). Где эти дурацкие фрукты?

Маргарета. Он способен помнить только о портвейне.

Эва (тоже отходит от окна и оказывается прямо перед Хенриком). Привет, вы позволите?

Маргарета. Ты не знаешь, как их разложить.

Анна и Маргарета выходят в кухню.

Анна. Не знаю, как их разложить? Е-мое, уж как-нибудь справлюсь с парочкой фруктов.

Эва (Хенрику). Вы позволите?

Хенрик. Так, наверно, во всех семьях. В чем дело, дружок? (Откупоривает бутылку портвейна.)

Эва. Видишь ли, не смог бы ты позвонить и заказать мне немного таблеток?

Хенрик. Таблеток? Каких таблеток?

Эва.