Поймите меня правильно - Питер Чейни

Я быстро прикинул в уме. Интересно, правду она говорит или нет? Как это узнать?

— Слушай, Зеллара, — сказал я. — Мне бы не очень хотелось тащить тебя в контору к инспектору полиции, предъявлять там свое удостоверение личности и заводить дело, которое не сулит тебе ничего хорошего. Ты ведь не врешь мне? Правду сказала?

Она посмотрела на меня.

— Поди сюда, — сказала она. — Посмотри мне в глаза и скажи, вру ли я тебе.

Я подошел к ней и посмотрел ей в глаза. Они были влажные от слез. Я подумал, до чего же она хороша в таком виде со слезами на глазках.

Вдруг я увидел, что она смотрит куда-то поверх моего плеча и улыбается чему-то.

Вот оно!

Я быстро повернулся и сунул руку в карман за люгером, но опоздал. В дверях, ведущих в другую комнату, стояли три парня.

Они были огромные, все трое одеты в смокинги и, надо прямо сказать, не очень-то симпатичные мальчики. Я так говорю потому, что один из них направил прямо мне в живот автоматический кольт 45-го калибра.

— Спокойно, приятель, — сказал он.

Он подходит ко мне, достает у меня из кобуры люгер и кладет его к себе в карман смокинга. Потом быстро обшаривает мои карманы, нет ли у меня другого револьвера.

Зеллара подошла к столу и взяла сигарету. Она улыбается, как рыжая кошка. Кажется, девчонка очень довольна собой.

— О'кей, — сказал все тот же верзила с револьвером. — Пойдем с нами, мальчик. Нас там дожидается очень миленький желтый кар. Не хочешь ли немножечко покататься на нем?

Я внимательно оценивал парня. Около шести футов, американец. Двое других мексиканцы. Я выдавил из себя слабое подобие улыбки.

— Боюсь, мне теперь больше не понадобятся обеденные судки, — сказал я. — Чувствую, что вы собираетесь обойтись со мной очень жестоко.

— А как же! Церемониться не будем. Когда мы с тобой покончим, даже твои родные сестры не согласятся отдать свои старые штанишки в обмен за то, что от тебя останется. Ну, давай, пошли, ты, легавый!

Он толкнул меня к двери, ведущей в другую комнату. На пороге я повернулся и сказал через плечо:

— Алло, дорогуша, — сказал я Зелларе, — помни, если только мне удастся выскочить из этого дела, я когда-нибудь вернусь к тебе и так отделаю твой зад, что ты лет семнадцать не сможешь сесть, да и после будешь подкладывать резиновую подушечку.

Она грубо выругалась.

Они вытолкали меня в другую комнату. Оттуда дверь шла в коридор. Мы прошли по коридору и оказались на заднем дворе. Там нас ожидала машина. Они запихнули меня на заднее сиденье, верзила с револьвером уселся рядом со мной, а те двое впереди. Машина тронулась, мы выехали на главную улицу и быстро помчались через город.

Верзила приставил свой револьвер мне прямо под ребро, а другой рукой достал пачку сигарет и одну дал мне. Я взял.

— Ну, можешь сделать несколько затяжек, — сказал он. — Возможно, у тебя хватит времени докурить до половины. В пяти милях от города есть отличное болото. Вот где мы тебе оставим с полдюжины пуль в брюхе. Как тебе это понравится, мой дорогой?

— Мне это совсем не нравится, — сказал я. — Но ребята, вы не думаете, что совершаете большую ошибку?

Верзила улыбнулся. У него красивые зубы, я видел, как они сверкнули.

— А что ты хочешь сказать этой шуткой? Ты, простачок!

Мы повернули на главный бульвар, оттуда шла дорога к востоку. Отличная ночь! Тихая. Я повернулся к нему, улыбнулся и потихоньку начал подбираться к пугачу.

— Ах ты, умник мой, разумник, — сказал я верзиле. — Ну-ка, посмотри в заднее окошечко, и ты увидишь, что за нами следует полицейская машина. Ты думаешь, я такой дурак, что попался в ловушку, расставленную мне твоей подружкой?

Эта машина весь вечер следит за мной, и если ты со своими друзьями собираешься что-нибудь сделать со мной, то вы все немедленно повиснете на веревке и будете висеть до тех пор, пока ваши шеи не станут такими длинными, что их можно будет использовать в качестве лески. Ну-ка, обернись, дурачок!

Он повернул голову и увидел в пятидесяти ярдах от нас преследующую нас машину. Всего только на один миг отвел он дуло от моей груди. Я воспользовался этим, выхватил из носка свой 22-й калибр и приставил ему к животу.

— Ну-ка, брось свою пушку, бэби, — сказал я. — Да поживей!

Только теперь сидящие впереди парни поняли, в чем дело. Я говорил быстро.

— Остановите машину, и если кто-нибудь из вас хотя бы пошевельнется, я буду стрелять, и имейте в виду, мои выстрелы всегда попадают в цель без промаха.

Они остановили машину. Я подхватил кольт, который верзила уронил на пол, и вытащил у него из кармана свой люгер. Потом велел им всем выйти из машины. Машина сзади нас тоже остановилась примерно в пятидесяти ярдах.

Я выстроил парней в линию по борту машины и не стал попусту тратить время. Я заметил уже, что парни, удивленные тем, что из преследующей нас машины не выбегают копы, начинают шевелиться.

Я действовал не мешкая. Рукояткой кольта я треснул каждого по башке, и если я говорю треснул, я действительно треснул. Было слышно, как затрещали их черепки.

Потом я открыл дверцу машины и запихал всех троих на заднее сиденье. У мексиканцев, сидевших впереди, я вытащил из кармана револьверы. Потом закурил и спокойно подошел к ожидавшей меня машине. Парень из гаража высунулся в окошко.

— Отличная работа, приятель, — сказал я ему. — Вот тебе остальные 25 долларов, которые я обещал.

Я убрал люгер в кобуру, а парню отдал все три револьвера да еще свой пугач в придачу.

— Отдай эти пушки своему кузену, — сказал я. — Может быть, он пристроит их кому-нибудь через того парня из оружейного магазина.

Он сказал: все было отлично сделано, и нет ли у меня еще какой-нибудь работы для него. Я сказал: можешь подвезти меня по главной улице примерно к тому месту, где он меня дожидался, когда я был у Зеллары.

Я сел в машину и мы укатили.

— До свиданья, мистер, — сказал он, когда мы подъехали. — Я, конечно, не считаю себя очень сообразительным, но, держу пари, я угадал, вы коп.

— Не говори глупостей, парень, — сказал я ему. — Я торговец бананами из Манзанилло.

— О, йе? — засмеялся он. — В таком случае, я любимая пижама моей знакомой девчонки! Спокойной ночи, босс! Он уехал. Хороший паренек.

Окно в гостиной Зеллары, то самое, с золотистыми занавесками, открыто настежь. Вероятно, она предполагала, что ночь будет жаркой. Что ж, может быть, она и права.

Я влезаю в окно. Тихонько открываю дверь спальни.

На широкой белой кровати, утопая в белых креп-сатиновых простынях, спит Зеллара. Падающий в окно белый свет луны освещает ее лицо. Мне это зрелище очень понравилось.

Она была, ну, прямо, как маленький очаровательный ангелочек! На ней была пижама, вся в каких-то оборочках, а одна грудь высунулась из-под курточки, как будто ей было любопытно посмотреть на что-то.

Я глубоко вздохнул. Беда моя, как вы сами понимаете, и как вы, вероятно, уже могли заметить, в том, что я слишком уж поэтическая натура. Я вечно в поисках прекрасного, если, конечно, я в это время свободен от розысков какого-нибудь головореза или не скрываюсь от чрезмерно пылкой красотки, пытающейся сделать двойной нельсон бедному Лемми.

Стоя в дверях, я думал, что если когда-нибудь мне улыбнется счастье, я заполучу такую же женщину, как Зеллара, но только внешне такую же, и чтобы она не стремилась вручить мне билет в один конец на местное кладбище.

И тут я так громко чихнул, что, вероятно, слышно было даже в Исландии. Я быстро включил свет и увидел, что она уже сидит в постели и жмурится от яркого света. Потом, вдруг широко раскрыв глаза, она разразилась такой бранью на испанском языке, которую я бы никогда не решился повторить даже в присутствии своей глуховатой бабушки.

— Эй, ты, змеиное отродье, — сказал я ей. — Как ты себя чувствуешь? Посмотри на меня: это приведение. Дух Лемми Коушна пришел проведать старую подружку Зеллару, манзанилльского соловья, и я буду теперь каждую полночь приходить к тебе и преследовать тебя своим предсмертным стоном и подсыпать тебе в штанишки по целой горсти острых-преострых крючков. Ну, как тебе нравится такая перспектива, ты, низкопробная, дважды предательница, выродок самой последней потаскушки?

И тут она начала! Я не буду вам, ребята, пересказывать все, что она мне наговорила. Мне всегда нравился испанский язык, он очень выразительный, но, верьте мне, ребята, словечки, которые употребляла эта бэби, под стать разве только работающему в пустыне по прокладке железной дороги мексиканцу, когда у него каннибалы отпилят на ужин правую ногу. Я знал одного морского бандита, который отдал бы четырехмесячное жалованье, чтобы пополнить свой словарь теми изысканными выражениями, которыми меня осыпала эта дамочка!

Я подошел к кровати и остановился, разглядывая ее. Она до того раскипятилась, что, вероятно, могла бы перегрызть мне горло, если бы ей за это заплатили.