Проект Германия - Андрей Мартьянов

— Он не имел никакого реального влияния, — отмахнулся Гейдрих. — Зачем плодить сущности без необходимости? Назначьте время, Хевеля привезут к вам незамедлительно…

* * *

Ночь с 4 на 5 ноября я провел в Рейхсканцелярии — выбраться домой не было никакой возможности, связь с семьей поддерживалась через фельдъегерей и по телефону, когда городская сеть наконец-то заработала. Спать в личных покоях Гитлера я отказался категорически, устроился на диване в комнате отдыха шифровальщиков. Кошмары не преследовали, провалился в сон, как в бездонную пучину.

Рабочий день начался в половине восьмого утра, как и обычно — я проснулся самостоятельно, по привычке, сложившейся за многие годы. Умылся, прошел в столовую. Военных и сотрудников СД резко поубавилось: новый рейхсфюрер поставил доверенную охрану, полностью заменил технический персонал: с кухни доносился запах отличного кофе, жареного бекона и подливок. Завтрак подали незамедлительно. Нормальное функционирование Рейхсканцелярии восстановили менее чем за сутки.

Не успел я взяться за омлет, как явился офицер связи с Принц-Альбрехтштрассе, передал запечатанный пакет. Деликатно отошел к дверям, поскольку депеша высшей степени секретности предназначалась только для моих глаз.

На личном бланке рейхсфюрера Гиммлера, однако, — новые не успели отпечатать. Написано от руки, телеграфный стиль:

«Сообщение от Олендорфа. Все мертвы. Следствие ведется на месте, предварительный вывод взрыв в воздухе. Гейдрих».

По спине пробежал холодок — значит, финал. Бригадефюрер Олендорф не стал бы дезинформировать руководство, гибель самолета подтверждена. Выходит, теперь я законный канцлер Германии. Условно-законный, поскольку настоящим преемником должен был стать Герман Геринг…

Я аккуратно свернул бумагу и положил в карман френча — затем следует отдать ее в личный канцлерский архив, как и полагается. Все-таки я законченный бюрократ.

Выстраивать работу я решил по испытанному методу Гитлера, благо наблюдал за ним много лет. Незачем ломать устойчивые традиции, за одним исключением — при всем желании я не смогу устраивать бесконечные ночные посиделки с длинными монологами на самые разные темы, от методов посадки картофеля до истории наполеоновских войн.

Утренние газеты. Доклад представителей Генштаба по обстановке на фронте — дела идут скверно, прямо скажем. Принять министров и статс-секретарей — внутриполитическая ситуация, сообщения от руководства полиции, дальнейшее осуществление плана «Валькирия». Вопросы военной промышленности — занявший кресло в Reichsministerium für Rüstung und Kriegsproduktion Альфрид Крупп оставил Юлиуса Аппеля в прежней должности, поэтому никаких осложнений не предвиделось, мы понимали друг друга с полуслова.

Провел очень важное совещание со спешно прибывшими в Берлин «оружейными баронами» — я решил окончательно прикрыть несколько самых нелепых проектов в области вооружений, начиная от супертяжелого двухсоттонного танка, проходящего по документации как «Porsche 205», до неадекватных планов переделки перспективного истребителя Ме.262 в скоростной «блиц-бомбардировщик».

Принял Эрхарда Мильха — фельдмаршал оказался неожиданно деловит, а когда я продемонстрировал ему (нарушение правил секретности, да и бог с ними…) сообщение от Гейдриха, только вздохнул:

— Кто это сделал, известно? Альберт, умоляю, не надо убеждать меня в том, что существовал «партийный заговор» и бомбу в самолет сунул лично Геринг! Я же всё понял еще вчера!

— А если ты будешь об этом меньше распространяться, — понизив голос, сказал я, — особенно вне стен этого кабинета, то не лишишься всего, что имеешь. Неужели ты не понимаешь?

— Понимаю, — так же тихо пробормотал Мильх. — Помнишь, я тебя предупреждал — не связывайся с Гейдрихом? Это страшный человек. Хорошо-хорошо, молчу… Что ты от меня хочешь, Альберт? Как от министра авиации?

— Мы это не раз обсуждали прежде. Первое: адекватный, с учетом экономических и ресурсных возможностей, план развития Люфтваффе. Второе, и не менее важное: противовоздушная оборона на западном и северо-западном направлениях. Максимальное усиление «линии Каммхубера». Повысь Йозефа Каммхубера до генерал-полковника и заставь его заниматься только комплексной противовоздушной обороной, возможно, ПВО следует выделить в отдельный род войск и полностью вывести из подчинения Люфтваффе…

Мильх тотчас надулся — всё понятно, «синдром Геринга»: не отдам ничего, и точка! Но это мы еще посмотрим!

Как я говорил прежде, фельдмаршал Мильх — превосходный грамотный специалист в своей области. Уточню: технический специалист, а не вояка, наподобие Кессельринга или Гуго Шперле. Его стихия — это авиационная промышленность, стратегические планы развития производства, удивительное чутье на перспективные авиационные новшества. Однако Мильх слишком долго оставался в тени Геринга, нещадно давившего любую инициативу, расходившуюся с его взглядами. И приобрел отдельные скверные привычки старого штаба Люфтваффе, включая скопидомство.

Придется отучать.

Главное, чтобы Мильх почувствовал перемены: отныне он не стеснен грубым нажимом сверху — поставить ему четкую задачу, пускай работает. С его энергией и знаниями мы наверняка сумеем вывести германскую авиацию если не на принципиально новый уровень, то хотя бы существенно повысим качественную составляющую!

Обед в столовой подали к четырем часам дня — по моему требованию расписание поменялось: раньше обедали ближе к вечеру, в семь-восемь, подстраиваясь под не самый здоровый график бодрствования фюрера. Приглашены двое: граф Шуленбург и Константин фон Нейрат, которого я нашел куда определить — на прежнюю должность, поскольку протекторатом Богемии и Моравии рейхсфюрер Гейдрих отныне заниматься не в состоянии.

Нейрат разбирается в вопросе, знаком с местной спецификой и, главное, всегда оставался сторонником «политики умиротворения» богемцев — этот важнейший промышленный район должен оставаться лоялен Германии.

Мне показалось, что старик отчасти на меня обижен. Фактически фон Нейрат оказался единственным из заговорщиков, кто не получил никакого повышения: рейхспротектором он оставался с 1939 года, однако давным-давно формально находился в «бессрочном отпуске». Я было собирался учредить специально под него «министерство по делам протектората», но это вновь оказалось бы излишним раздутием штатов и созданием очередных бюрократических структур.

Хотя… А что, это неплохая мысль! Мне редко удаются экспромты, но этот, кажется, удался.

— Вы, господин фон Нейрат, — вкрадчиво начал я, — в курсе, что отдельные крупные ведомства Германии нуждаются не просто в реформировании, а буквально в чрезвычайном управлении со стороны опытных людей старой школы… Рейхсляйтер Альфред Розенберг, бывший министр по делам оккупированных восточных территорий, арестован и ждет суда — группенфюрер Мюллер из гестапо вчера ознакомил меня с некоторыми подробностями его деятельности на данном посту. Бездарная административная политика, расхищение культурных и материальных ценностей, полный развал работы на Востоке, и при этом — огромный штат бездельников и воров. Не могли бы вы навести порядок в этом садке со змеями?

Константин фон Нейрат положил столовый прибор и в упор уставился на меня. Помолчал полминуты.

— Вы не хуже меня знаете, что происходит на оккупированных территориях, — тяжело сказал он наконец. — И я не хочу брать за это ответственность. Наследство Розенберга — проклято, извините за высокопарность. Если вдруг победят русские, то он будет первым, кого Сталин вздернет на фонаре. Я окажусь вторым, как преемник. Понимаете мои мотивы?

Еще бы я не понимал. Нейрат, старый лис, начинавший труды по дипломатической линии еще в 1901 году, умеет взвешивать, сопоставлять и делать выводы. В его подчинении окажется штат осткомиссариатов, донельзя испачкавшихся репрессиями против гражданского населения и полностью развращенных тотальной безнаказанностью. Тяжелое наследство, бесспорно.

— Чрезвычайное управление, — повторил я. — Таковое подразумевает не менее чрезвычайные полномочия в рамках «Валькирии». Наказывайте, разжалуйте, арестовывайте, при необходимости расстреливайте — ведомство Рейнхарда Гейдриха вам в этом поможет. Министерство можно переименовать в «Восточное», чтобы исключить слово «оккупация». Выступите с громкими заявлениями в прессе о злоупотреблениях. Пропаганда будет позиционировать вас как Геракла, разгребающего Авгиевы конюшни, что вполне ложится в общую канву новой информационной линии… Впрочем, я не вправе настаивать.

— Я подумаю, — кивнул Нейрат. — Если позволите, соображения по данной теме представлю завтра, в письменном виде.