Василий Каразин. Его жизнь и общественная деятельность - Яков Абрамов

«после стольких потраченных миллионов и пролития столькой крови – и русской, и молдавской, и греческой, и вообще славянской, не считая уже неприятельской, – покорением только Крыма, который превратили в пустыню из прекрасной и многолюдной страны, какою он был у турок. Нам, поистине, как будто уж судьбой назначено опустошать все, распространяя наши пределы, пользоваться на манер вандалов и гуннов и победами нашими, и неисчерпаемыми внутренними силами, дающими средства побеждать».

Но так как в это время на русском престоле восседал «гений мира и благотворного созидания», то Каразин был уверен, что теперь Россия не будет стремиться к завоеваниям и будет готова помочь возникновению «славянского царства, на престол которого воссядет один из братьев Александра». Создать это славянское царство он брался в 5, много в 10 лет, если ему позволят взяться за это дело и окажут то содействие, о котором он просит.

В это время сербы восстали против турок. Каразин получил письма, извещавшие его о том, что в Сербии готовятся послы к императору Александру с просьбою о заступничестве. Каразин умоляет не оставить этого ходатайства без удовлетворения, причем находит, что для оказания помощи восставшим нет никакой надобности вступать в активные враждебные отношения с Турцией, а достаточно, чтобы русское правительство послало к восставшим своего тайного эмиссара, что покажет балканским народностям готовность со стороны России поддержать их, и этого одного будет достаточно для того, чтобы вызвать общее восстание на Балканском полуострове и оставить от турецкой империи одну тень. Эмиссаром он предлагал себя. Ехать в восставшую Сербию он брался на свой страх; он просил только, чтобы его тайно рекомендовали сербским депутатам именно как эмиссара русского правительства и чтобы было дозволено отправиться с ним четырем добровольцам, из которых один был механиком, другой – химиком, третий – минералогом, а четвертый, серб, должен был играть роль секретаря при эмиссаре. В случае неудачи миссии правительство могло отказаться от нее как предпринятой по собственной инициативе участников.

Предложение Каразина не было принято – и он отправился на свою Украину.

Глава V

Отношение Каразина к крестьянскому вопросу. – Устройство принадлежавших ему населенных имений. – Заступничество крестьян. – Каразин-крепостник

В первые годы царствования Александра I вопрос об улучшении положения крепостных крестьян был выдвинут на первый план. Сам император был склонен даровать крестьянам полное освобождение. Однако эта склонность в нем, как и многие другие прекрасные склонности, были парализуемы странными опасениями то недовольства помещиков, то волнений среди крестьян, то трудностей дела. Практически сочувствие Александра угнетенному положению крепостных привело только к указу о непринятии объявлений для напечатания в ведомостях относительно продажи людей без земли (мысль о запрещении продажи людей без земли не была осуществлена ввиду ее «опасности»), к прекращению раздачи в собственность населенных имений (что не мешало раздавать их в виде наследственных аренд), учреждению «свободных хлебопашцев», в которые помещики могли переводить своих крестьян, буде пожелают (пожелали 160 помещиков, взыскавшие при этом с освобожденных крестьян – 45153 душ – в среднем по 396 рублей с души), да к некоторым другим малозначительным мерам. Ничтожность предпринятого в пользу крепостных особенно поразительна при сравнении с нередкими заявлениями Александра I o своем отвращении к крепостному праву и желании освободить крестьян.

Так же малопоследовательны были и те из окружающих Александра I в начале его царствования, которые много говорили о бедственном положении крепостных и необходимости улучшения этого положения, а между тем ровно ничего не делали для того, чтобы облегчить собственных крепостных, и спокойно оставались крепостными владельцами равных себе, что так возмущало их в теории. Рядом с этими лицемерами едва ли не более симпатичными являются такие откровенные крепостники, как Державин и Карамзин, которые прямо высказывали свои симпатии крепостному праву, хотя эта откровенность и не могла нравиться Александру I.

Каразин не принадлежал ни к крепостникам, ни к либеральным противникам крепостного права, остававшимся на деле крепостниками. Его воззрения на вопрос, равно как и практическое отношение к нему, стоят совсем особняком.

Крестьяне, по взгляду Каразина, отнюдь не были собственностью помещиков. Против такого взгляда на крепостных Каразин вооружается всеми своими силами. Они – такие же «подданные государства», как и помещики. Самое слово «крестьяне», с которыми веками связывалось понятие о крепостничестве, было ненавистно Каразину, и он предлагал не употреблять его.

Отношение помещика к крестьянам слагалось из двух элементов: во-первых, он был наследственным управителем их, начальником и, во-вторых, собственником земли, на которой жили крестьяне.

«Помещика разумею я, – писал Каразин в 1810 году харьковскому губернатору Бахтину, – наследственным чиновником, которому правительство, дав землю для населения, вверило чрез то попечение о людях (поселянах), на оной жить имеющих, и за них во всех случаях ответственность. Он есть природный покровитель сих людей, их гражданский судья, посредник между ними и высшим правительством, ходатай за них, попечитель о неимущих и сиротах, наставник во всем, что принадлежит к добру их, наблюдатель за благоустройством и нравами: одним словом, в отношении к государству он есть их генерал-губернатор в малом виде».

Так как помещик есть чиновник, управляющий крестьянами по поручению государства, то это управление есть государственная служба, которая

«должна на себя обращать, как и все прочие, внимание правительства, его награды, его одобрения, его руководство, его наказания. Незаботливость у нас державной власти об управлении помещиками людей, причтение сих последних к делу домашнему, не государственному, вкрались к нам из чуждой для нас системы. Это смешение начал породило множество зол: своеволие помещиков, их жестокость, их привычку почитать людей, им вверенных, собственностью, их удаление из поместьев в столицы, следовательно, развращение их, мотовство, разорение именитых домов и проч., и проч.» (Записка 1820 г.).

Итак, крестьяне отнюдь не собственность помещиков. Крепостное право – отнюдь не «право», а злоупотребление, дурная «привычка», обусловленная «незаботливостью державной власти». Власть помещика над крестьянами есть власть поставленного над ними чиновника, и потому пользование этою властью подлежит контролю со стороны государства, награждению и наказанию. Мало того: «закон и правительство должны блюсти», чтобы «удаление от благородных чувствований неминуемо влекло за собою извержение из благородного сословия», т. е. из помещиков. Тут уж Каразин высказывал, хотя и не вполне определенно, мысль о лишении помещиков «вверенных» им крестьян в случае злоупотребления властью, данной помещикам лишь для попечения о крестьянах, – мысль, которая и в голову не приходила тогдашним либеральным противникам крепостного права.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});