Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - Александр Иванович Яковлев

интерес к Святой Земле у русского дворянства зарождался не благодаря русской духовной литературе, а под влиянием западной литературы, книг Т. Тассо и Ф. Шатобриана. Муравьев, отмечал Н. Н. Лисовой, «был первым, кто научил русское [дворянское] общество говорить и мыслить о Церкви, о христианстве по-русски».

После поднесения «Путешествия» императору Николаю I Андрей Николаевич в 1833 году был определен на должность обер-секретаря в Святейший Синод. Его служба в органе верховного управления текущими делами Русской Церкви отнимала много времени, но из-под пера Муравьева в 1836–1842 годах выходили все новые и новые книги: «Путешествие по святым местам русским», «Письма о Богослужении Восточной Церкви», «Изложение символа веры Православной Восточной Кафолической Церкви», «История Российской Церкви», «Письма о спасении мира Сыном Божиим», «Первые четыре века христианства», «О литургии», «Правда Вселенской Церкви о Римской и прочих патриарших кафедрах», «Священная история» – и это далеко не полный перечень. Некоторые из этих книг были написаны по предложению Духовно-учебного управления Святейшего Синода и вскоре были признаны Министерством народного просвещения в качестве учебников. Заслуги Муравьева перед русской литературой были оценены, и в 1836 году он был избран членом Российской академии.

В предисловии ко второму своему «Путешествию» А. Н. Муравьев писал: «Сие краткое описание некоторых обителей русских может отчасти служить продолжением моему путешествию по Святым местам, потому что в Палестине во мне возникло желание посетить их. Помню, как смутили меня иноки Иерусалимские, когда во время заключения в храме Святого Гроба, они начали спрашивать у меyя о Троицкой Лавре, и я должен был им признаться, что хотя родился в Москве, но никогда не видел сей родственной святыни, близкой сердцу каждого русского и знаменитой по всем странам. Тогда же дал я обещание сходить в Лавру по возвращении в Отечество и уже имел случай дважды ее посетить». Книга включала в себя описание истории и впечатлений автора от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Ростова Великого, Нового Иерусалима, монастырей и соборов Московского Кремля, святынь древнего Киева и Великого Новгорода. В новое издание автор включил описание посещения цесаревичем Александром Николаевичем, будущим Царем Освободителем, московских святынь в 1837 году.

В своих служебных обязанностях А. Н. Муравьев ревностно отстаивал интересы Церкви, подчас вступая в конфликты с «оком государевым». Так, при его участии был смещен Николаем I обер-прокурор С. Д. Нечаев, открыто ущемлявший права архиереев в Святейшем Синоде. Но на освободившийся пост император назначил не Муравьева, по мнению многих, наиболее подготовленного кандидата, а графа Н. А. Протасова, который еще более усилил централизованный контроль государства над церковной жизнью.

Известно было, что Муравьев сам претендовал на пост обер-прокурора, но не только из честолюбия, а из желания уничтожить эту должность и вернуть Русскую Церковь к каноническому патриаршему управлению. Будущим Патриархом он, как и многие в России, видел митрополита Московского.

Впрочем, своими пламенными порывами он нередко заставлял святителя Филарета роптать: «Вчерашний вечер подал мне случай к утешительному размышлению, что враги меньше могут вредить человеку, нежели друзья, – с немалой иронией писал он Муравьеву 15 марта 1837 года, после их долгого разговора во время болезни митрополита. – Найдет ли враг случай, изобретет ли план задушить человека долгим разговором во время болезни горла? А для друга это возможно».

Сам же святитель Филарет частенько удерживал не в меру горячего и порывистого Муравьева от скоропалительных решений и терпел его упреки, замечания, понукания, снисходительно переводя это в шутку, ибо высоко ценил искренность его служения делу Церкви.

Так, в письме от 12 августа 1835 года митрополит Филарет, в частности, пишет А. Н. Муравьеву: «Относительно ректора академии Поликарпа вы обвиняете меня в послаблении, а другие почитают меня гонителем его. Укажите мне дорогу между сими крайностями – я тотчас пойду по ней, но и тут надобно прибавить: если позволят».

Из воспоминаний современников известно, что требование Муравьева об удалении архимандрита Поликарпа (Гайтанникова) было порождено следующим случаем. В один из своих приездов в Троицкую Лавру Муравьев гулял по окрестностям и увидел ректора Духовной Академии с несколькими профессорами на берегу пруда с удочками в руках. Завязался шутливый разговор, в котором Муравьев невпопад сказал какой-то текст, приписав его апостолу. «А какой апостол это сказал?» – с улыбкой спросил ученый монах. «Апостол Муравьев так говорит!» – с досадою ответил Андрей Николаевич. «А таких апостолов недавно вешали», – со смехом возразил архимандрит Поликарп, намекая на казнь декабриста Сергея Муравьева-Апостола. Муравьев был взбешен этой шуткою и добился-таки своего: архимандрита Поликарпа сняли с поста ректора.

Масштабы деятельности А. Н. Муравьева в Святейшем Синоде выходили за рамки границ России. Его путешествия на Восток сблизили его с главами православных Поместных Церквей, которые нашли в нем постоянного и усердного ходатая обо всех нуждах бедствующих под турецким игом единоверцев. Муравьева почтили титулом епитропа (попечителя) патриарших престолов. Благодаря его хлопотам и усилиям в Москве были устроены Антиохийское, Александрийское и Иерусалимское подворья; на Афоне был создан новый русский скит во имя святого Андрея Первозванного, ктитором которого стал Муравьев. Он организовал сбор подаяний для восстановления из развалин великолепной базилики в Мирах Ликийских, где ныне покоятся мощи святителя и чудотворца Николая.

В самой России Путешественник стал восприниматься как главный эксперт по всем вопросам Христианских Церквей на Востоке, и в его консультациях нуждались и Синод, и МИД, и Зимний дворец. Вероятно, что именно Муравьев дал представление митрополиту Филарету о ближневосточных церковных проблемах, и его советами пользовался святитель при решении некоторых конкретных вопросов. Например, в декабре 1859 года митрополит рекомендует обер-прокурору Святейшего Синода графу А. П. Толстому перевести архимандрита Антонина (Капустина) на должность настоятеля посольской церкви в Константинополе; тогда же он посоветовал Синоду оставить попытки вмешательства в дела Константинопольской

Церкви, которая ревниво оберегала свое первенство и не терпела никакого вмешательства других единоверных Церквей в ее дела; в ноябре 1867 года, незадолго до своей кончины, митрополит Филарет не согласился с предложением Патриарха Константинопольского Григория VI об установлении межцерковных связей без посредничества правительства. Можно предположить, что более осторожная позиция московского святителя была вызвана не только его преклонным возрастом и известной осторожностью, но также и советами А. Н. Муравьева. Подобно своим братьям, Андрей Николаевич был убежденным консерватором, в отличие от архимандрита Антонина (Капустина), который в своих предложениях по контактам с восточными Церквами выступал за перемены, за большую гибкость и за решительный возврат к древлеотеческому Православию путем освобождения от последующих вековых «наслоений».

В то же время представление о Муравьеве, равно как и о митрополите Филарете, как «чистых охранителях» существующих церковных порядков есть явное упрощение их взглядов и подходов. В царствование Александра II, с началом эпохи Великих реформ,