Догма кровоточащих душ - Михаил Савеличев

Господин канцлер берет со стола бутылку и льет виски на лицо мальчишки. Если это можно назвать лицом. Едкая струйка смывает коросту крови, обнажая идущую ото лба до подбородка рваную рану. Классический удар - "орлиный коготь". Чистая победа не только на соревновании, но и в бою.

- Мы договоримся? - спрашивает господин канцлер.

Губы мальчишки шевелятся, края раны еще больше расходятся, и на их распухшей, розовой поверхности проступают крохотные капельки крови.

- Не слышу.

Тэнри кажется, что у него рассечена голова. Напополам. От макушки до подбородка. Он это чувствует. Чувствует как что-то холодное проникает в расколотый череп и увязывает спутанные, разорванные болью мысли во что-то упорядоченное, в узор, рисунок, схему.

- Да, - шепчет Тэнри. - Да. Я все скажу.

Неужели он предатель?! Некто внутри удивляется его поступку. Зачем говорить? Тэнри ищет легкой смерти? Спасения от стыда? Хочет вновь скрыться в лимбе, среди миллиардов таких же мертвых тел?

- Ближе... ближе... - шепчет Тэнри.

Господин канцлер наклоняется к его губам. Тонкий рот господина канцлера расплывается в торжествующей усмешке. Ну, кто на сей раз решил забрать жизнь правой и левой руки Императора? И, главное, почему они все так самоуверенны? Почему господин канцлер производит на них впечатление легкой добычи? Может быть, с лицом у него что-то не так? Или глазки бегают, как у заурядного придворного лакея? Пусть мальчишка расскажет, а господин канцлер послушает.

- Ближе, - настойчиво шепчет Тэнри. Слишком настойчиво. Чересчур настойчиво. Подозрительно настойчиво.

Господин канцлер пытается отклониться, но опаздывает и стальное жало впивается ему в щеку. Точный плевок, отличное попадание. Теперь у господина канцлера всего несколько секунд на то, чтобы вяло вырвать из щеки иглу, растерянно посмотреть на Тэнри и провалиться в глубокий наркотический сон.

25

Агатами распутывает веревки. Действие инъекции все еще продолжается, и ей едва хватает сил, чтобы скатиться с дивана на пол и, опираясь на ломкие руки, ползти к Тэнри. Ноги пока еще не могут двигаться.

- Тэнри! - Агатами кажется, что она кричит, но на самом деле у нее получается лишь шептать. - Тэнри!

Как же трудно передвигать свое непослушное тело. Словно кто-то разлегся на тебе или взвалил на твою спину бетонную плиту. Локти разъезжаются, голова ударяется об пол. Чужие ноги, чужие руки, чужая голова. Агатами вновь заключили в глиняный сосуд чужого тела. Но нужно выбраться, нужно двигаться, вырвать себя из зеленоватой пелены близкой смерти.

- Тэнри!

Еще одно движение, упрямое ворочание в связке непослушных мышц. Жесткая щетка ковра проходится по голой коже. Одеться бы, - с тоской думает прошлая Агатами, Агатами номер один - самолюбивая, самоуверенная, самовлюбленная дура. Агатами, Которой Уже Нет. Агатами, которая просочилась между жерновов пыточной машины, стекла на землю и вернулась в первичный полиаллой анимы, в изначальный источник сфирот.

Потому что Агатами номер два безразлично - в одежде она сейчас или нет. У Агатами номер два есть цель - Тэнри.

- Помоги мне, Тэнри, - шепчет Агатами. - Скажи хоть что-нибудь. Глупость. Ты любишь говорить глупости. Мальчишки обожают говорить глупости девчонкам, которые им нравятся...

Тэнри смотри в потолок. Не хочется шевелиться. Не хочется даже думать. Любое движение - телесное или мысленное - немедленно отзывается болью. Болью? У ЭТОГО должно быть какое-то другое имя. Мука. Страдание. Пытка. Казнь.

Если не дотянуться до кармана, то зубастое чудовище боли его прикончит. Пальцы скребут по клапану, поддевают липучку, пробираются внутрь. Зверь обнажает зубы и впивается в плечо. Тэнри кричит.

Нет. Бессмысленно. Вот, кончики пальцев лежат на гладком цилиндре с обезболивающим. Но это все, на что Тэнри способен. Дурак. Сопляк. Мальчишка.

Над ним вновь кто-то склоняется. Господин канцлер?

- Все будет в порядке, - говорит Рюсин. - Все будет в полном порядке.

Игла впивается в сердце, и боль выключают. Остается только слабость.

- Можешь двигаться? - спрашивает Рюсин. Умница Рюсин. А Тэнри - сопляк и дурак.

- Агатами... Помоги ей...

Рюсин боится оторваться от Тэнри. Ему кажется, что только его руки удерживают Тэнри от падения в техиру, от воссоединения со сфиротами, когда тело начинает леденеть, анима проступает сквозь кожу и окутывает умирающего последним, прощальным светом. Рюсин всхлипывает, горячие слезы падают в разверстую рану на лице Тэнри.

- Сейчас... мне... будет... хорошо... - Тэнри собирается с силами и отталкивает Рюсина от себя. - Агатами... к ней...

Мальчик поднимается с колен и осматривается. Перевернутые стулья, разбитый стол, как будто нечто тяжелое обрушилось на его стеклянную поверхность, горчичный ковер обезображен многочисленными пятнами. Разбросанная одежда. Рюсин обмирает. Вот платье... Девчоночье платье -легкомысленное и прозрачное. С каких пор Агатами носит такие платья? Она ТАКОЕ и под страхом смерти не наденет.

Рюсин спотыкается и чуть не падает на Агатами. Он не верит своим глазам. Он опускается на колени рядом с ней и осторожно трогает за плечо, стараясь не смотреть на спину. Что ЭТО?!

- Агатами... Агатами...

Ладонь чувствует тепло, влажное и прохладное тепло живого человеческого тела. Рюсин неуклюже подсовывает под девочку руки и осторожно ее переворачивает. Какая тяжелая! Ужасно тяжелая. Кажется, что она превратилась в жидкий свинец, и теперь металлическая жидкость свободно перекатывается внутри оболочки Агатами. Рюсин дрожит. Ему ужасно хочется отвести глаза, ему почему-то кажется, что Агатами сейчас заорет на него: "Отвернись, извращенец!", но изукрашенное разноцветной татуировкой тело притягивает, гипнотизирует, кажется, что сама Агатами спряталась в переплетении зеленых, коричневых, оранжевых ветвей, слилась с волшебным лесом, выколотым на коже, и теперь нужно очень напрячь глаза, чтобы разглядеть ее внутри спутанных ветвей деревьев и кустарников, уловить движение девичьего тела в спокойном колыхании высоких изумрудных трав.

Так, сделано. Агатами лежит на спине и смотрит на плачущего Рюсина. Плакса, хочется ей сказать нежно и отвесить по его толстым щекам несколько отрезвляющих пощечин. Плакса. А еще - Дракон. Две ипостаси одной сути. Как же соединяется в нем его слюнтяйство и его сила?

- Плакса, - шепчет Агатами. - Рюсин - плакса.

Тот улыбается.

- Зато ты - вообще голая! - хоть чем-то надо растормошить безвольную куклу.

- Плевать... Теперь - все равно.

- Нет, Агатами, нет! - пугается Рюсин. Пусть лучше обзывает его извращенцем! Пусть лучше наорет на него, но только вырвется из смертельных объятий равнодушия. - Не бросай меня, Агатами! Не бросай!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});