Сомнамбулист - Джонатан Барнс

— Не надо. Он знает это место куда лучше нашего. Боюсь, сегодня мы его упустили.

У великана был разочарованный вид.

— Ты в порядке? Такое должно отозваться даже на тебе.

Сомнамбулист нахмурился.

— У тебя неважный вид. Думаю, нам лучше вернуться домой.

Они покинули опиумный притон и направились в театр, мечтая о бульоне, который миссис Гроссмит обещала приготовить к их возвращению. Но когда экипаж въехал на Альбион-сквер, они увидели на ступенях потайной лестницы инспектора Мерривезера. Общество мистера Спейта его, без сомнения, раздражало, а вот бродяга, напротив, явно обрадовался неожиданному собеседнику. Громко вещая о чем-то и оживленно жестикулируя, он время от времени потрясал неизменным щитом:

Ей-ей, гряду скоро!

Откровение. 22.20.

— Джентльмены! — почти жалобно воскликнул Мерривезер, едва они выбрались из кеба.

— Инспектор...

— Где вы были на этот раз? — Детектив окинул взглядом их порванную и окровавленную одежду.

— Распутывали ваше дело,— отгрызнулся мистер Мун.

— Дурные новости...

— Продолжайте.— Иллюзионист вздохнул. Выпрямившись во весь рост, Мерривезер выдержал драматическую паузу.

— Ну? — В данный момент Эдвард не чувствовал себя способным оценить шутку театрального характера. Инспектор сглотнул.

— Еще одно убийство.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пока их экипаж несся по городу, детектив рассказывал.

— Как его звали? — Мистер Мун снова ощущал себя бодрым и полным энергии, в то время как Сомнамбулист, утомленный дракой, что преподнесла ему нынешняя ночь, медленно погружался в блаженную дрему.

— Имя жертвы Филип Данбар. Как и Хонимен, единственный сын, бездельник и мот. Как и Хонимен, упал с башни.

— С той же самой? — Мистер Мун в бешенстве сжал кулаки.

— Данбару повезло.

— Повезло? Это как?

— Он остался в живых, Эдвард. Он выжил.

Филип Данбар застрял на полпути между жизнью и смертью. Некогда он мог считаться красивым мужчиной, однако сейчас этого никто бы не сказал. С осколками вместо зубов, с разбитым лицом, он беспомощно корчился в постели на мокрых от пота, крови и мочи простынях, более похожий на раздавленное животное, нежели на молодого человека, всего несколько часов назад беспечно шагавшего по жизни.

— Сколько ему осталось? — спросил мистер Мун.

— Врач говорит, что он может умереть в любой момент. Честно говоря, это чудо, что парень еще жив.

Данбар метался на постели, бормоча какую-то околесицу.

— Бедняга бредит. Из того, что он сказал, мы разобрали, что на него напала странная тварь. Что-то вроде обезьяны, только чешуйчатой.

— Чешуйчатой?

— Доктора вкатили ему хорошую дозу морфия. Так что вряд ли можно его обвинять в избытке воображения.

— Что-нибудь еще?

— Он постоянно говорит о своей матери. Говорит, что видел ее.

— Свою мать? — Мистер Мун странно посмотрел на полицейского.

Как я понимаю, когда попадают в такую переделку, первым делом мамочку зовут.

Данбар снова забормотал. На сей раз слова оказались несколько разборчивее.

— Да пребудет с тобой Господь...

— Что? — Эдварда фраза встревожила.— Что это было?

Сотрясаемый ознобом, несчастный попытался сесть.

— Да пребудет с тобой Господь.— Он испустил слабый стон и снова упал на постель. Данбар не говорил, но еще дышал. Жизнь его держалась на тонкой ниточке, слабой и истончившейся.

— Долго не протянет.— Мерривезер вздохнул.— И чем скорее это кончится, тем для него лучше.

Мистер Мун отвернулся и отошел.

— Я хочу знать, сколько ему осталось.

— Не принимайте так близко к сердцу,— произнес Мерривезер.

— Должна быть какая-нибудь зацепка. Почему я ее не вижу?

Сомнамбулист все еще дремал в экипаже. Человек на козлах дрожал от холода.

— Отвезите нас домой,— попросил Мун, выходя на улицу.

Возница кивнул.

— Инспектор? — обратился Эдвард к полицейскому.

— Да, мистер Мун?

— Я хочу увидеть тело Хонимена.

— Боюсь, семья кремировала его еще на прошлой неделе.

— Кремировала?

— Сожалею, но это так. Иллюзионист нахмурился.

— Поймите, мы должны остановить это,— подал голос Мерривезер.— Это должно кончиться.

Мун велел трогаться.

— Дайте мне время, — пробормотал он. — Дайте мне время!

Филип Данбар скончался примерно через час после того, как Мерривезер пожелал ему поскорее отойти в лучший мир. До самого конца он кричал от боли. Огорченный неудачей, мистер Мун погрузился в пучину низменных страстей. Через два дня он заглянул к миссис Мопсли.

Сладостно утомленный, Эдвард лежал на кушетке в гостиной, едва прикрыв срам прозрачным женским платьем. Мина, девушка с бородой и рудиментарной рукой, сунула ему в губы зажженную сигариллу и, пританцовывая, удалилась из номера. Хозяйка борделя просияла, довольно потирая руки.

— Вижу, вы довольны Миной?

— Она само совершенство. Моя любимица.

В комнате сидели еще три девушки, все трое бывшие любимицы мистера Муна. В ответ на его фразу они изобразили страдание, скроив печальные физиономии. Одна из них, дурочка по имени Клара, подползла к нему и начала тихонько поглаживать его шею. Эдвард бросил ей пару фартингов, и та радостно упрыгала прочь.

— Видать, неудачная ночь, раз столько ваших девушек не при деле.

— О да, сэр. Сегодня вы наш первый клиент. Честно говоря, вся неделя была неудачной.

— Правда? — Иллюзионист попытался выдуть колечко дыма, но безуспешно.

Одна из девушек, существо с серым лицом, болезненной кожей и с плавниками на месте рук, прыснула. Миссис Мопсли тихо шикнула на нее. «Мистер Грей» числился среди постоянных клиентов, и насмехаться над ним в открытую не позволялось.

— Не сомневаюсь, что скоро ваши дела наладятся. Туша Мопсли содрогнулась в попытке пожать плечами.

— Пока бродячие артисты не уйдут — вряд ли,— пробормотала она.

Девушки зашептались, выражая согласие. Эдвард резко сел, запахнулся в халат и затушил сигариллу.

— Бродячие артисты? — переспросил он.

Однажды я сказал мистеру Муну, что честь, которую он оказывал своими визитами непристойному заведению миссис Мопсли,— достойный порицания порок, пятно на его репутации, в остальном почти безупречной, и что извращенное влечение к этим несчастным ошибкам природы совершенно недостойно такого человека, как он. В ответ мистер Мун заявил, что данное влечение суть издержки его пытливого ума и характера, а кроме того,— добавил он еще убедительнее,— дом миссис Мопсли сам по себе не есть зло, а всего лишь признак больного общества. Миссис Мопсли, заявил мистер Мун, предоставляла этим девушкам убежище, где они могли бы укрыться от мира, который ненавидит их и боится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});