Объект власти - Чингиз Абдуллаев

– Откуда вы знаете? — удивилась Олеся.

– Нам нужно ему помочь, — снова соврал Дронго.

– Нет, — отрезала девушка после минутного колебания, — я ничего не помню.

Дронго повернулся к Нащекиной. Трудно признаваться в своем поражении. Конелли испытующе смотрел, как эти приезжие эксперты будут искать выход.

– Может, гипноз, — подсказала Нащекина.

Конелли знал русский язык.

– Она — свидетель, — напомнил он по-русски, — а согласно нашим законам мы не можем подвергать ее никаким допросам с применением гипноза. Это будет приравнено к пытке. В нашей стране никто не разрешит допрашивать свидетеля таким образом.

– Господин Конелли, — негромко ответил также по-русски Дронго. — В вашей стране держат десятки и сотни заключенных на базе в Гуантанамо без решения суда, только потому, что эти люди подозреваются в террористической деятельности. Мало того что они сидят там годами, их еще и подвергают пыткам. В том числе физическим.

– Вы прилетели сюда, чтобы рассказать мне об этом? — спросил Конелли. Нужно отдать ему должное, он умел держать удар.

– Вы говорите по-русски? — вмешалась Олеся. Будучи полькой, она понимала русский язык. — Вы знаете русский язык?

– Немного, — ответил Конелли.

– Я еще раз прошу вас, пани Бачиньская, сосредоточиться и вспомнить, где вы могли видеть этого человека, — напомнил Дронго.

Нащекина нахмурилась. Она уже смирилась с поражением, и такая настойчивость Дронго казалась ей ненужной.

– Нет, — повторила Олеся, — я его нигде больше не видела.

– Может, она права, — снова вмешался Саймонс, — почему вы так уверены, что она должна знать этого типа?

– Иначе ее не хотели бы убить в Чикаго, — пояснил Дронго. — Они и так разрушили офис, перебили всех в Брюсселе. Для чего тогда они приехали в Чикаго?

– Может, хотели выйти через нее на этого Дзевоньского?

– Нет. Они точно знали, что не смогут на него выйти. Им нужна была она. И должна быть причина, по которой ее хотели убить.

– Она работала в офисе Дзевоньского. Этого достаточно, — упрямо напомнил Саймонс. — В моей практике таких случаев сколько угодно. Убирают всех свидетелей.

– Свидетелей чего? — разозлился Дронго. — Что она может рассказать? Что она знает? У нас есть его фоторобот, о нем может все рассказать сам Дзевоньский, а она видела только приходившего к ним мужчину и больше ничего не знает. Тогда почему ее хотят убить?

– А почему убили остальных? — начал нервничать Саймонс.

– Им важно было разгромить офис. Поэтому они и перебили всех находившихся там людей. Сожгли документы, похитили жесткие диски. Но почему они так упрямо преследуют Олесю Бачиньскую?

– Перестаньте, — вмешался Конелли. — Мы все равно ничего не узнаем таким образом. Нужно заканчивать.

– Да, — согласилась Нащекина, — очевидно, она ничего не может вспомнить.

– Олеся, — попытался в последний раз Дронго, — вспомните, где еще вы могли встретить этого человека? В ресторанах, в барах, в кафе, в клубах, в театрах, на футболе… Где?

Она опять нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– Перестаньте, — строго сказал, поднимаясь со стула, Конелли, — все и так ясно.

– Нельзя выжать из человека то, чего он не помнит, — рассудительно пробормотал Саймонс. Ему было приятно, что этот приехавший щеголь потерпел поражение. Он справедливо подозревал, что сам накануне потерпел неудачу именно из-за того, что этот тип был рядом с женщиной. И возможно, нравился ей.

– Вам придется охранять ее все время, — тихо произнес Дронго по-русски, обращаясь к Конелли, — пока мы не найдем этого человека. Вы допускаете ошибку.

– Мы применим к ней программу защиты свидетелей, — отреагировал тот. — В нашей стране с этим нет особых проблем. Мисс Бачиньская не может вернуться в Бельгию. Кроме того, она стала наследницей миллионов своей убитой родственницы. И наверняка сама не захочет уехать обратно в Европу.

Бачиньская поняла, о чем они говорят.

– Я не хочу в Европу, — заявила она по-польски. — Мне лучше остаться здесь.

– Вы останетесь, — успокоил ее Дронго, обращаясь к ней по-английски, — можете ни о чем не волноваться. Тем более что вы тут получили наследство. Надеюсь, с его оформлением у вас не будет проблем.

– Спасибо. — Олеся вдруг изменилась в лице. — С оформлением? С оформлением этой квартиры?

– Нотариус подтвердит завещание, — вмешался Саймонс. Он поднялся, собираясь выйти.

Следом за ним поднялась Нащекина. Только Дронго упрямо сидел на стуле.

– Пойдемте, — предложил Саймонс. Этот тип вызывал у него теперь сожаление.

– Возможно, она еще что-то вспомнит, — предположил Конелли.

– Да, — вдруг сказала Олеся, — я его видела еще один раз.

Все обернулись к ней. Саймонс нахмурился. Он не ожидал такого развития ситуации.

– Я видела его, когда мы вместе с Раулем оформляли машину, — вдруг ошеломленно сообщила Олеся. — Он был в офисе той фирмы. Они сидели втроем. Когда мы проходили, дверь закрыли, но я его заметила. И он тоже нас увидел. Меня с Раулем.

– Кто такой Рауль? — быстро спросил Конелли.

– Это мой друг. Бывший друг, — поправилась Бачиньская.

Нащекина шагнула к ней. Она не могла поверить, что ситуация так изменилась.

– Название фирмы помните?

– «Одеон». Они торгуют автомобилями. В основном подержанными. Но привозили на заказ и новые машины.

– Как зовут вашего друга? — громко спросил Конелли.

– Рауль Феррейра, — ответила Бачиньская, — он сейчас выступает за итальянский футбольный клуб.

– Какой клуб? Название помните?

– Да, конечно. Он выступает за «Парму». Они его купили.

Конелли и Саймонс переглянулись. Первый достал сотовый телефон и набрал номер.

– Срочно найдите мне номер телефона футбольного клуба «Парма». Да, в Италии. Срочно. Код я знаю, конечно.

Все смотрели на Дронго. Он единственный сохранял относительное спокойствие.

– Вы уверены, что видели его именно там? — уточнил Конелли.

– Да, я вспомнила. Мы оформляли машину. Новый «Лексус» для Рауля. И там я увидела этого русского. Он сидел в офисе с двумя другими мужчинами. Увидев нас, он отвернулся и ничего не сказал. Но я его рассмотрела.

Раздался телефонный звонок. Конелли, прижав телефон к уху, молча записал номер, который ему продиктовали. Затем начал звонить в Италию. Через минуту ему ответили.

– Это футбольный клуб «Парма»? — спросил он по-итальянски.

– Да, синьор, чем мы можем быть полезны?

– Меня интересует футболист из Португалии, выступающий за ваш клуб. Рауль Феррейра. Скажите, я могу узнать номер его телефона?

– Извините, синьор, но разве вы не знаете о том, что с ним случилось?

– Нет, не знаю.

– Он погиб три дня назад в автомобильной катастрофе. Выехал на своем мотоцикле на встречную полосу и погиб. Очень сожалею, синьор, но об этом написали все наши газеты.

– Спасибо, — Конелли положил трубку и повернулся к Дронго.

– Не говорите ничего в ее присутствии, — попросил по-итальянски тот. Он уже понял, что произошло что-то трагическое.

– Спасибо, госпожа Бачиньская, — кивнул Конелли, — вы можете подождать нас в другой комнате.

Саймонс нахмурился.

– Что случилось? — не выдержал он.

Конелли терпеливо ждал, когда выйдет Олеся. Она встала, недоуменно взглянула на них и переспросила:

– Мне выйти?

– Мы закончили, — кивнул Конелли. — Можете подождать нас в соседней комнате.

«У этого американца абсолютно железные нервы, — подумал Дронго. — Он никак не выдал своего потрясения». Бачиньская молча вышла из комнаты. Когда за ней закрылась дверь, Саймонс недоуменно взглянул на Конелли. Тот тихо сообщил:

– Ее друг погиб в автомобильной катастрофе три дня назад.

– Убийство, — понял лейтенант.

– Безусловно, — кивнул Конелли. — Наш гость был прав. Очевидно, этот русский запомнил несчастную девушку и ее друга. И с этого момента их участь была предрешена. Девочке повезло, ее спасло только чудо. Бачиньскую должны были убить, как и остальных.

Саймонс умел признавать профессионализм других. Он был лейтенантом чикагской полиции, а в американской полиции лейтенантом не может стать случайный человек, не обладающий настоящими профессиональными навыками. И не уважающий других профессионалов. Поэтому он повернулся к Дронго и протянул ему руку.

– Вы оказались правы, — сказал он. — Ее хотели убить именно из-за этого.

Нащекина улыбнулась. Ей было приятно, что Дронго сумел доказать свою правоту. И их дальняя поездка оказалась не напрасной.

РОССИЯ. МОСКВА. 9 МАРТА, СРЕДА

Машков собрал свою комиссию вечером, когда получил первые сообщения из Америки о допросе Олеси Бачиньской. В Чикаго было около полудня, тогда как в Москве — уже девять часов вечера. Генерал посмотрел на офицеров, сидевших с ним за одним столом. Его окружали люди, которые десятки лет работали на государство, были отмечены высшими наградами страны, много раз рисковали жизнью, получали ранения, были безусловными профессионалами. Он не мог и не хотел верить, что один из них способен оказаться предателем. Некоторых из присутствующих Машков знал уже много лет. С ними не было только Дронго и Нащекиной, которые находились в данный момент в командировке за океаном.