Русский Сюжетъ - Людмила Третьякова

...Александр благополучно передал паше послание. Тот спросил у гонца, знает ли он содержание бумаги. «Лишь отчасти», – ответил Ланской. Но во время обсуждения турками полученного известия кто-то заметил, как менялось выразительное лицо гонца. И тогда паша спросил, понимает ли русский курьер по-турецки: ведь то, о чем они говорили, было отнюдь не для вражеских ушей. И тогда...

«Сердце Ланского дрогнуло, но и в эту минуту, когда жизнь его висела на волоске, он не способен был солгать. Прямо взглянув на пашу, он чистосердечно сознался, что говорит немного по-татарски и что сходство наречий дало ему смутное понятие о происходивших переговорах. Наступило зловещее молчание. Ланской мысленно уже готовился к смерти...

Но это прямодушие русского офицера, тот характер, который не позволяет солгать даже во свое спасение, видимо, так поразили пашу, что он отпустил гонца восвояси.

Этим скромным подвигом Ланской оказал большую услугу командованию и был возвращен в Кавалергардский полк».

Александру Ланскому не была суждена долгая жизнь. Он умер, оставив дочь Софью и двоих сыновей, названных именами братьев: Петром и Павлом.

А когда дети по смерти матери и вовсе остались сиротами, Софью, Сонечку, выйдя замуж за Ланского, взяла к себе Наталья Николаевна.

Павел Ланской, второй брат Петра Петровича, участвовал в знаменитом Бородинском сражении. Его память «до глубокой старости хранила воспоминания всего пережитого в эти года народной скорби и отечественной славы».

Обстоятельства жизни Павла Петровича сложились так, что долгое время он находил душевную поддержку, теплоту и понимание в семье Петра Петровича и его прекрасной супруги.

Живой, экспансивный, запальчивый Павел Петрович был полной противоположностью своему молчаливому брату, что не мешало им от души нуждаться в обществе друг друга.

И в этом Ланском мы находим те же примеры благородства, чем были отмечены все братья. Широко была известна история, когда корнет Ланской, пересекавший на лошади опустевшее поле сражения, услышал отчаянный крик. В нескольких шагах лежал рядом с убитой лошадью раненый молоденький, лет шестнадцати, французский офицер, а рядом русский солдат уже заносил саблю, чтобы прикончить врага.

«Стой! – крикнул Павел. – Лежачего не бьют. Покупаю у тебя пленного. Золотой за мной».

Было ясно, что без помощи пленник погибнет. Надо было что-то предпринять. Посадив француза к себе на лошадь, Павел довез его до ближайшей деревни. «Ланской не был богат, – пишет Панчулидзев, – но у него нашлась пара золотых, которые он сунул недоумевавшему перед этой картиной местному крестьянину, поручая ему уход за французским драгуном».

Спасенный юноша напрасно просил великодушного русского офицера назвать свое имя. «Зачем вам? Впрочем: я – кавалергард и зовут меня Поль. Счастливо оставаться, приятель!»

И, пришпорив коня, поскакал догонять свой полк.

«В течение своей долгой жизни, хотя полк и фамилия француза были ему известны, – пишет составитель биографий кавалергардов о Павле Ланском, – он не сделал никакой попытки осведомиться о его дальнейшей участи, чтобы не вызвать проявления, как ему казалось, незаслуженной благодарности».

Когда читаешь воспоминания сослуживцев о Павле Ланском, становится ясно, что, кроме братской привязанности, объединяло братьев. Это безграничная любовь к службе, которая многим кавалергардам казалась однообразной и докучливой.

Павел Петрович считался одним из лучших кавалеристов и знатоков конного дела во всей русской армии, и недаром его назначили командиром Образцового полка, цель которого состояла в том, чтобы готовить инструкторов для всей русской кавалерии.

Иногда нетерпеливость Павла Петровича, неумение владеть собой на манеже приводили к страшной суете, недоразумениям, обидам. «Его вспыльчивый характер и горячий нрав служили богатой темой разным анекдотам. Так, например, про него рассказывали, что однажды, недовольный ходом учения, им производимого, он среди манежа бросился ,на песок, задрыгал ногами и приказал себя накрыть шинелью, чтобы не глядеть, как безобразно смена проходит мимо него».

Бесконечные выволочки командира никого против него не настраивали. За крикливостью было добродушие и благорасположенность к подчиненным. Ланского любили.

  

Старший брат Петра Ланского, Александр Петрович, изображен в штатском, хотя был «военной косточкой». Безусловно, Наталья Николаевна глубоко ценила этого благородного человека, о котором можно было говорить только в превосходной степени. Не случайно она очень хотела, чтобы ее сын женился на его дочери – Сонечке.

«Зла он не помнил, – писали о нем сослуживцы,_и гнев его никогда не был продолжительным. Доступный для всех, он всей душой был рад помочь всякому... Теперь еще в разных углах обширной России благодаря его многочисленным ученикам живет теплая память о Павле Петровиче, олицетворявшем русский тип отца-командира, отзывчивого на всякую нужду и горой стоявшего за своих».

А вот в личной жизни что Петру, что Павлу Ланскому не повезло. Последний тоже был влюблен в жену своего товарища по полку. Их брак признали недействительным, и Павел Петрович решил жениться на своей избраннице.

Но мать братьев, «воспитавшая всю семью свою в самых строгих правилах», наотрез отказала сыну в благословении, так как его избранница показалась ей легкомысленной и поведения неблагопристойного.

А что же Павел Петрович? Ведь он не раз клялся возлюбленной в нежной страсти и теперь считал себя связанным с нею долгом чести. Он женился. С матерью произошел полный разрыв.

И вот в конце 1842 года Петербург был переполошен семейным скандалом в доме генерала Ланского. От него сбежала жена, оставив мужу двоих сыновей, – Николая и Павла. Сбежала с любовником – секретарем неаполитанского посольства графом Гриффео.

Этот граф, однако, приударял и за красавицей вдовой Пушкиной. Едва ли он сумел завладеть ее вниманием – Наталья Николаевна уже хорошо знала, как ненадежны ее поклонники. Отвергнутый ею Вяземский, однако, не преминул, узнав о скандале, уколоть ее известием о том, что граф предпочел ее более покладистой даме.

  

Все братья Ланские были кавалергардами и никогда не тяготились военной службой, которой посвятили себя. А вот личная жизнь у них складывалась непросто. Особенно не повезло Павлу Петровичу Ланскому, сын которого, по существу, вырос в семье Натальи Николаевны.

И неведомо было самой Пушкиной, что через год будет носить другую фамилию, а брошенному мальчику Павлуше Ланскому она заменит мать. Встреча с Петром Петровичем была не за горами...

...В длинном, почти в шесть десятков лет, послужном списке Петра Петровича Ланского не найти героических или особенно ярких страниц. Его жизнь профессионального военного сложилась так, что снискать боевую славу ему не довелось. В эпоху наполеоновских войн он был еще подростком. В подавлении взбунтовавшейся Польши не участвовал. А когда началась Крымская война, император отправил его формировать ополчение в одной из северных губерний России.

Но внимание потомков заслуживает не только поле брани. Кто-то пишет прожекты, предлагает реформы, занимается государственными преобразованиями и тем заставляет помнить о себе. Другие остаются в памяти современников благодаря своим талантам, громким историям, наконец.

Ничего подобного за Ланским не водилось. Это был тип офицера-воспитателя солдат, до тонкости знавшего строевое дело и любившего его.

Командиром полка, да еще элитного не становились случайно. Не обладая безусловным авторитетом среди сослуживцев, не будучи на отличном счету у императора, этой должности не занять да и удержаться на ней было трудно.

Как везде, где дело касается отличий, наград, продвижения по службе, в Конногвардейском полку, в котором служило много родовитой амбициозной молодежи, создавались острые ситуации. Командир отвечал не только за боевую выучку, но и моральный климат во вверенном ему подразделении. Вот пример, убеждающий, что завидная репутация Ланского сложилась неспроста.

Далеко не всегда удобно быть принципиальным и справедливым. Однажды в Конном полку появилась вакансия, которую временно занял дельный, но не имеющий сильных связей офицер. Кто-то из богатых сослуживцев путем интриг решил сместить его с завидного места, прибегнув к невольному содействию императора.

И вот венценосный шеф, прибыв в полк, как бы между прочим спросил командира:

– А что, Ланской, у тебя, говорят, очищается адъютантская вакансия?

– Так точно, Ваше Величество!

– Я слышал, ты избираешь Черткова?

Конечно, Ланской понял, куда гнет государь, но твердо ответил: